Он и она минус он и она

Это была рука Феликса, сразу женская рука с маникюром бешеной раскраски взяла стакан, после чего камера «приняла» нормальное положение. Видимо, Феликс сел напротив, потому что Ирэна попала в объектив, подняла заплаканные глазки с растекшейся тушью, спросив дрожащим голосом:

– А ты?

– Я на работе, – сказал Феликс за кадром.

Она понимающе покивала, всхлипнула и привычно выпила за пару глотков весь коньяк, что ж, в той среде, где Ирэна вращается, а среду выдают манеры и одежда, спиртное является лекарством от всех напастей. Она что-то сунула в рот и заедала коньяк, периодически шумно вдыхая воздух, но все же сдавленно произнесла:

– Чего ты мне подсунул? Всю глотку обожгло… Сто раз пила коньяк, но такой гадости… как спиртяга, мля…

– Не знаю, что там ты пила, в этом доме, я полагаю, шмурдяк не держат, – сказал Феликс, конечно, за кадром. И вдруг задал никчемный вопрос: – Ты сама себя назвала Ирэной?

– Чего это ты так решил?

– Ну, многие девушки меняют себе имена на эффектные – Сэра, Ирэна… Ирэна красивей, чем просто Ирина, верно?

– Я про это не думала, меня папа так назвал, умер, бедняга…

– От алкоголя?

– У тебя знакомые только алкаши, с другими не знаком? – посочувствовала она. Феликс рассмеялся в ответ, а Ирэна вдруг надулась: – А мои знакомые порядочные люди, мой папа тоже был порядочным.

– Извини, не хотел тебя обидеть. Еще налить?

– Давай. Помяну мою дорогую Танечку…

В объективе появилась рука Феликса с бутылкой, перекрыв стакан. Ирэна снова выпила, на этот раз, жуя, она задумалась, печально глядя перед собой, Феликсу пришлось расшевелить ее:

– Ты правда убираешь здесь квартиру? С такими-то ногтями?

Ирэна слегка опьянела, это как раз то, что нужно ему.

– Я же приличная девушка, а у приличных ноготки должны быть красивыми. Так работа же у меня не хилая, почти интеллигентная. Была. Когда поперли с рынка… я торговала там одеждой… всякой… по сезону. Недавно это было.

– Правда? А на каком рынке?

– На вещевом… э… на Дарьевском. Знаешь, какие там бабы противные бродят? Меряет платья, меряет… всю кучу перемеряет и ни черта не покупает! Ну, у меня терпение не железное, однажды я и выдала одной такой по первое число. Да надоело, блин! Та пасть как раскрыла и к хозяйке, времени не пожалела. Ну вот, осталась я без работы и без денег. Сразу к Танюхе пришла бабок просить, она дала. Я, начальник, у Танюхи убираюсь, когда с работой облом, ну, чтобы не зазря деньги брать. Танюха никогда не отказывала, всегда давала денег и не требовала назад долга. Вот такая она была – широкой души, щедрая.

Ну, раз обратилась к Феликсу «начальник», это говорит о ее богатом прошлом, и Феликс спросил напрямую, но по-доброму, с сочувствием:

– Ты в колонии чалилась, да?

– Ай, – вяло махнула она ладонью. – Полгода. Рожу одной сучке начистила за сплетни, она подала на меня в суд… Набрехала с три короба! Клянусь, челюсть ей не свернула, но она же кучу справок где-то добыла, прикинулась, будто при смерти валялась месяц. Видела я ее, бегала, как лошадь на ипподроме, но меня засадила, тварь недобитая. Лучше б свернула ей челюсть, не так обидно было бы. Вот скажи, почему люди бывают такими, а? Чего-то там эта гадина увидела – меня в смысле, набросала на это своих придумок и получилась гадость, которую разнесла по всему свету. А мне – оправдывайся, доказывай то, что на самом деле есть! И знаешь… правду никто не хочет слышать, никто. Сплетня живучей правды.

– Знакомо, – согласился он.

– Ха! У меня был такой классный мужик, я пылинки с него сдувала, любила… м… как я любила его… Ушел. Потому что поверил не мне, а грязной сплетне поверил. Ну и как тут не начистить сытую харю? Скажи, должен же человек получать ответку за подлость, а? Вот спустишь раз-другой, а человек привыкает гадить… Так должен или нет?

– Должен, – и на этот раз согласился Феликс.

Надо заметить, он согласился с ней не на словах, а на самом деле. И сразу припомнил, что неоднократно спускал некоторым подлости, чего делать, наверное, не следовало, ибо привычка подличать вырабатывается от безнаказанности. Но об этом подумать решил как-нибудь на досуге.

– А почему Татьяна тебе не помогла избежать суда?

– Как же! Помогла. Адвоката наняла, мне вместо трех-пяти дали полгода, я хорошо отделалась, но пятно осталось теперь на всю жизнь. Вот куда мне с таким пятном? Устроишься на нормальную работу? Наливай.

Так-с, барышня готова, Феликс ненавязчиво задал вопрос:

– Слушай, Ирэна, мы не можем связаться с мужем Татьяны… Не знаешь, где он может быть?

– А хрен его знает, – поедая то, что Феликс нашел в холодильнике и предоставил на тарелочке. – Может, свалил куда…

– С любовницей?

– Про любовницу ничего не знаю, – резко бросила Ирэна. Нет, как будто он предложил ей неприличным делом заняться! – А что… есть подозрения?

– Предположения.

– Не, не знаю, – пожала она плечами.

– А он мог свою жену застрелить?

Ирэна сдвинула брови, замедлив жевание, она явно восстановила образ мужа Танюхи, наконец вновь пожала плечами:

– А хрен его знает…

– Сомневаешься, да? – подхватил Феликс и как истинный провокатор стал подзуживать девушку не первой свежести и даже не третьей. – Раз сомневаешься, то допускаешь, что Платон Лукьянов мог взять в руки…

– Да иди на хрен, – внезапно рассердилась Ирэна. – За кого меня принимаешь? Ишь, хитрюга! Я сейчас с тобой соглашусь, а вы потом закроете мужика на много-много лет, да? А если он вообще ни сном ни духом, я буду виновата, да? Знаешь, мачо, я грехов боюсь, немножко верующая.

– Ладно, понял. Ну, тогда скажи, что он за человек?

– Кто? Лукьянов? Заносчивый, надменный… Со мной, конечно, я же никто. А вот поет классно, между прочим свои песни пишет… на какие-то там баллады.

– М, как интересно – баллады. А что еще скажешь?

– По моим наблюдениям, жили они не очень.

– Как это – не очень? В чем выражалось?

Туго давались Ирэне формулировки, она закатывала длинные паузы, заставляя трудиться серое вещество, а иногда и на потолке искала ответы. Феликс терпеливо ждал, стараясь лишний раз не сбивать ее с мысли, все же «девушка» выпила примерно сто пятьдесят грамм.

– Понимаешь, не знаю, как объяснить, но… когда муж и жена любят, это видно. Танюха любила его, смотрела на своего Платошу, как будто он бог, а Лукьянов… вот тут я сомневаюсь.

– Так он с ней жил из-за денег?

– Да он же зубы лечит и вставляет, эти никогда бедствовать не будут. И не скажу, что Танюха богачка офигенная, ну, фирма у нее – от отца досталась, правда, не так чтобы очень крутая… Нет, конечно, жила она, ни в чем не нуждаясь, так ведь живут и лучше. А хочешь, как на духу скажу?

– Мечтаю!