Под тенью старого сада

Ну вот, собственно, и всё. Хочу добавить, что раз уж вся наша съёмочная группа оказалась в раю и без работы, мы всё-таки решили снять фильм о королеве гор и альпинисте. Здесь, в раю, было всё новейшее оборудование и масса киностудий. Я хотел было предложить роль альпиниста красавчику Полу, но тот отказался. У нас был недолгий мужской разговор, и Пол сказал, что альпиниста должен сыграть я. Ведь фильм как раз о том, что влюблённый едва не погиб ради королевы гор, но в конце концов добился её любви. Я пожал ему руку, и мы расстались.

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ЭД

Совсем недавно, со мной, известным артистом балета, произошла очень странная и даже фантастическая история, в которую трудно поверить нормальному человеку. Я был на пике своей карьеры, и мне давали исполнять все главные мужские роли в балетных спектаклях. Я был довольно знаменит и обладал роскошной квартирой в центре столицы, загородной виллой возле океана, имел приличный банковский счёт и тысячи поклонниц. Я купался в лучах славы и был вполне доволен своей судьбой.

В тот летний день я чувствовал необыкновенный прилив сил и душевный подъём, словно был не человеком, а молодым богом. Я представлял, как буду летать по сцене, предвкушая, что сегодняшнее выступление будет незабываемым и волшебным во всей моей карьере. С этой мыслью, захлопнув дверцу автомобиля, я стал подниматься по ступенькам, ведущим в театр, как вдруг у самого входа заметил странную, закутанную во всё чёрное женщину. Нижняя половина лица её лица была закрыта, и лишь её чёрные недобрые глаза, казалось, пожирали меня. В руках она держала букет странных чёрных тюльпанов, предназначенных, видимо, для меня, и я подумал, что она сейчас подойдёт, но женщина не двигалась с места. Войдя в просторный холл театра, я сразу же забыл о ней, потому что в моей душе царил праздник, а в крови бурлило шампанское. Женщина, подумал я, могла стоять и не по мою душу, мало ли артистов в нашем театре.

И вот спектакль начался. По ходу действия я изображал супергероя, сражающегося за правое дело с жестокими и сильными врагами. Если сказать честно, то эта роль была как раз для меня, потому что я не только внешне играл героя, но и внутри себя мечтал о подвигах и славе. Правда, подвиги мои были только на сцене, зато слава была реальная. Слава, словно какой-то древний крылатый бог, сидела на моём плече, и мне тогда казалось, что так будет всегда. Если бы я не реализовал себя в театре, я бы смог сниматься в кино, играя супергероев. Все три акта я летал по сцене, как на крыльях, ощущая душевный подъём и приступы клокочущей сверхсилы. И как только спектакль закончился, зрители провожали меня бурными аплодисментами и овациями. Люди подходили к сцене и протягивали мне цветы, я не запоминал их лиц. И вдруг я заметил странную женщину в чёрном, которую видел накануне около театра. Она подошла, чтобы протянуть мне свои странные чёрные цветы. Теперь её лицо было открыто, и я мог его хорошенько разглядеть. Женщина улыбалась мне перекошенной улыбкой, полной насмешки и презрения, а её пылающие чёрные глаза бросали мне вызов. Я вздрогнул и хотел было не брать в руки её букет, но на меня смотрели люди, так что пришлось его взять. С таким лицом можно было дарить только отрезанную голову какого-нибудь моего друга, положив её на залитый кровью поднос. Зайдя за кулисы, я сразу же выбросил чёрные тюльпаны в урну, и постарался забыть о неприятной женщине. Я хотел было зайти в свою гримёрку и переодеться, но внезапно мне захотелось в туалет по малой нужде.

В костюме супермена я зашёл в туалет и закрыл за собой дверь. Пока я справлял малую нужду, в коридоре раздались чьи-то шаги. Они приближались к двери туалета, а затем я услышал, как в замке несколько раз провернулся ключ. Я хотел было закричать, чтобы меня не закрывали, но шаги быстро удалились, и только тут я закончил своё маленькое дело и рванулся к двери. Она действительно была заперта извне, и я стал кричать и стучать, чтобы меня открыли. Но в ответ была лишь странная тишина, словно я находился не в шумном театре, а на пустынном ночном кладбище. Я стучал и кричал, наверное, целый час, но всё было бесполезно. Потеряв надежду освободиться из туалета, я сел на унитаз и решил дождаться утра. Сейчас, наверное, в театре уже никого нет, а утром придёт уборщица, мисс Хэмпсон, и освободит меня. Предстояло провести целую ночь в театре, и я подумал, что это даже не глупо, а очень романтично. Наш театр был старинным и поговаривали, что в нём живут несколько призраков знаменитых актёров оперы и балета. Правда, знакомиться с призраками, сидя в туалете, было не очень комильфо, но я смирился и стал ждать.

Сидя на унитазе, я думал о былом, как вдруг меня поразила странная мысль, что до этого дня туалет в театре никогда не запирали. Кажется, там даже замка не было… Как всё это было странно и ужасно одновременно, и я понимал, что без колдовства той самой неприятной женщины тут не обошлось. Я снова вспоминал её презрительную и надменную улыбку, омерзительнее которой я не видел ничего в жизни, и обдумывал, кем же она могла быть и чем я ей не угодил. Может быть, это была отвергнутая поклонница? Или мать этой поклонницы, или её сестра? Я видел её впервые в жизни и не мог понять, в чём причина её ненависти ко мне. Проскучав несколько часов на унитазе, я, наконец, заснул. Во сне мне снилась эта чёрная ведьма, смеющаяся надо мной и бросающая мне вызов. Проснувшись, я определил по свету в маленьком окошке, что наступило утро. Немного размявшись, я стал ждать появления уборщицы. Она должна была появиться с минуты на минуту, и я решил пока умыться и привести себя в порядок.

Я прождал всё утро и весь день, но уборщица так и не пришла. За окном уже стало темно, а дверь всё ещё была закрыта. В театре было необычайно тихо, словно это был не театр, а пустыня Атакама. Весь день и вечер я колотил в дверь и кричал, но меня никто не слышал. И только в начале следующей ночи я стал догадываться, что заколдован и заперт силой волшебства в этом замкнутом пространстве с унитазом, зеркалом и умывальником, называемом туалет. Оставался только один выход: сломать дверь, вышибить её как-нибудь. Всю ночь я пытался это сделать, но дверь была крепкая, старинная, из древесного массива. Я колотил в дверь ногами, руками, бросался на неё плечом, но дверь не поддавалась. Обессиленный, к утру я сел на унитаз и горько заплакал, не зная, что мне делать дальше. Я вдруг ощутил себя не сильным мужчиной, играющем супергероев, а маленьким беспомощным ребёнком, потерявшемся в злой реальности.

Я уже два дня ничего не ел и ослабел. Где-то я читал, что без еды, но с водою, человек может прожить около сорока дней. Значит, мне оставалось чуть более месяца. Я представлял, как родственники, сослуживцы и знакомые ищут меня. Возможно, в театре мне уже нашли замену, и на сцене вызов злым силам бросает уже другой супергерой…

Вызов! Мне вдруг показалось, что всё дело в нём. Последний спектакль назывался «Битва лампы и бури», и я играл горящую лампу, а весь балет – стремящуюся погасить меня бурю. Возможно, великолепно играя свою роль, я разозлил какую-то мистическую бурю, и теперь вместо битвы мне остаётся сидеть взаперти, борясь уже не с грозными внешними силами, а с собственным страхом и одиночеством. Кто-то в вышине решил проучить меня, оставив наедине с унитазом вместо битвы с тьмой перед толпой зрителей и поклонников.

На третью ночь, сидя на унитазе и перебирая в уме свои грехи, я вдруг вспомнил, как в детстве украл одну маленькую вещь и положил её в карман. Я сел с этой вещью в метро, держа её в кармане, и мне казалось, что все вокруг знают о моём проступке и презирают меня. Хотелось опустить глаза и провалиться сквозь землю. Вдруг, когда я поднял глаза, передо мной оказалась какая-то женщина. Она посмотрела на меня так, как будто знала, что я вор, и презрительно улыбнулась. Эта насмешка больно ранила меня, и, выйдя на следующей станции, я выбросил из кармана проклятый предмет и больше никогда и ничего в жизни не украл. Я вспомнил этот эпизод, и вдруг меня осенило, что это была одна и та же самая женщина! С тех пор она нисколько не изменилась и не постарела.

На третье утро, посмотрев на себя в зеркало, я вдруг заметил, что стал значительно ниже ростом, чем прежде. В другое время и в других обстоятельствах меня это обеспокоило бы, но теперь я даже был рад каким-то изменениям в царстве неизменного. Значит, какой-то процесс пошёл, и вскоре всё должно измениться. Голод отпустил свою хватку, я ощущал пустоту и лёгкость в теле. С водой я мог протянуть очень долго, главное было не сломаться психологически и выдержать страх перед неизвестностью, одиночество и изоляцию.

Прошло десять дней и ночей. Театр оставался всё так же тих и безлюден, как обратная сторона луны, и я слышал только звуки, издаваемые унитазом и текущей в кране водой. Я стал замечать, что с каждым днём становлюсь всё меньше ростом, не говоря уже о сильной худобе. Настал день, когда я перестал видеть себя в зеркале и уже едва дотягивался до крана с водой. Даже унитаз казался мне теперь высоким и недоступным, я едва залезал на него.

С каждым днём я чувствовал себя всё более маленьким и слабым, и однажды, проснувшись утром, я понял, что не смогу уже спрыгнуть с унитаза: я боялся разбиться или покалечиться о пол при падении. Мне оставалось только сидеть на кромке унитаза и пить из слива, теряя последние силы от голода. Я уже давно ходил голым, так как моя одежда стала мне велика и валялась на полу. Став совсем маленьким, я дрожал мелкой дрожью, и теперь все силы уходили только на то, чтобы не упасть в унитаз или не упасть с края унитаза. В первом случае меня могло просто смыть в канализацию, а во втором я разбился бы об пол или стал бы калекой. Иногда я думал о том, что это, возможно, не я стал маленьким, а весь мир стал таким большим и продолжает расти… Всю правду я мог узнать, только лишь освободившись отсюда.

Наконец, настал день, когда я стал размером с блоху. Унитаз казался теперь огромным, а я уже не мог даже дотянуться до воды. Я совсем ослабел и стал уже думать о том, не броситься ли мне в унитаз и не отправиться ли в канализацию. Раз уж всё равно не было никаких надежд выбраться отсюда, то не лучше ли было покончить со всем разом, чем медленно угасать. Как говориться, если боишься смерти, не лучше ли умереть и больше не бояться…

Совсем потеряв надежду, я было уже встал на край унитаза и решил утопиться, как вдруг в коридоре послышались чьи-то шаги. Я захотел вскочить и закричать, но смог только встать на колени и открыть рот: от слабости голоса уже не было, и я лишь хватал воздух ртом, как вытащенная из воды рыба. Ключ в замке повернулся несколько раз, и в туалет вошла уборщица, мисс Хэмпсон. Она казалась мне огромной, словно древняя великанша или статуя Свободы, и я махал ей руками, но мисс Хэмпсон не замечала меня. Более того, она чуть не смела меня с унитаза, задев халатом, но в этот момент ко мне вернулись силы, и я уцепился руками за её халат, повиснув на нём, словно детёныш обезьяны на своей матери.

Как только она закончила уборку и вышла в коридор, я потихоньку спустился с её халата и оказался в коридоре театра. Мисс Хэмпсон вовсю шуровала шваброй, намывая коридор, и я забился в щель, чтобы она меня ненароком не повредила. Теперь я был такой маленький, что меня мог загрызть даже мышонок! Нужно было двигаться осторожно, потому что любой прохожий мог бы меня раздавить. Честно говоря, я не знал, куда идти. Мир казался таким огромным, и теперь у меня не было ключей ни от автомобиля, ни от квартиры.

Дойдя до гримёрки, я пролез в щель под дверью и оказался в давно знакомом помещении. Правда, с моего нынешнего ракурса он казался совсем другим. Столы, стулья – всё это было теперь недоступно для меня. Холодильник тоже стал чем-то огромным, я не смог бы открыть его дверцу, а есть очень хотелось. Как же я обрадовался, найдя на полу несколько хлебных крошек и пару засохших горошин! Насытившись ими, я вновь обрёл силы и решил идти домой, зацепившись за брюки какого-нибудь человека.

С большим трудом спустившись по театральной лестнице, я впервые за долгое время вышел на улицу, ослеплённый солнцем и оглушённый уличным шумом. Люди-великаны ходили взад-вперёд по улице, и мне было безумно страшно выйти в этот мир, с которым я потерял связь, став таким маленьким и беспомощным. Увидев афишу с моим образом супергероя возле театра, я лишь горько усмехнулся: теперь я был беспомощен даже перед воробьём. Меня мог раздавить ботинок случайного прохожего или колесо детской коляски, я мог быть смыт в канализационный люк струёю поливочной машины или унесён порывом ветра. Но я должен был идти вперёд, и это требовало от меня большего геройства, чем бросать вызовы бурям и стихиям на сцене.

В этот солнечный день по городу шёл голый известный артист, но никому не было до этого дела: никто не стремился взять автограф, никого не смущала его нагота. Его просто никто не замечал, и всё его внимание уходило на то, чтобы не быть раздавленным прохожими или смытым в канализацию. Чтобы дойти до дома, ему потребовалось целых три дня. Ну а если вернуться к повествованию от первого лица, то я решил продвигаться по городу ночью, а днём отсыпаться в укромных уголках. Я спал под скамейками и кустами, укрывшись упавшим с дерева листиком, поражаясь тому, как мало нужно человеку, если он такой маленький. Я питался возле уличных кафе крошками, упавшими со столов, по утрам пил росу с травы, купался в лужах и чувствовал себя вполне счастливым.

Продвигаясь по городу ранним утром и ночью, я видел новую, настоящую красоту зданий, которую раньше не замечал. Я даже стал различать эпохи и архитектурные стили. Я также изучил ночную жизнь животных, начиная от кошек и собак и заканчивая жизнью всяких букашек, которые все как один интересовались мной. С удивлением я заметил, что все мелкие животные проявляли ко мне скорее интерес, чем агрессию. Ведь они никогда не видели микроскопических голых супергероев, питающихся крошками и в одиночестве бродящим по улице. Подружившись со многими букашками и мелкими животными, я почти добрался до своего дома.

Вот и знакомый двор: теперь он казался мне таким огромным! Я стоял у двери подъезда и думал о том, как смогу взобраться по ступеням. Я понял, что в одиночку это сделать невозможно: ступени стали для меня огромными, как горы. И вдруг я увидел старого знакомого – бездомного кота, которого я когда-то подкармливал. Без его помощи мне было бы не осилить несколько ступенек, ведущих к двери моей квартиры. Я подозвал кота в надежде, что он меня узнает и припомнит. Кот теперь казался мне огромным и сильным зверем, который легко мог бы сожрать меня, но я всё-таки решил рискнуть и подозвал его. Киска всё-таки узнала меня и даже замурлыкала, оставалось объяснить ей, что мне нужно подняться на этаж. Кот вытянул лапы вперёд и выгнул спину, как будто приглашая меня сесть верхом. Взобравшись верхом на кота, я как будто бы снова почувствовал себя супергероем, сильным и бесстрашным. Как только кто-то из жильцов приоткрыл дверь подъезда, кот юркнул внутрь и понёс меня на себе на третий этаж. Возле своей двери я поблагодарил умное животное, пообещав ему угощение в будущем. Когда он наклонился, я от радости поцеловал его в нос, а после юркнул под дверь, просочившись в дверную щель.

Внутри квартиры было тихо, и она нисколько не изменилась за время моего отсутствия. Я сразу же отправился на кухню, чтобы поискать каких-нибудь крошек на полу. Уже светало, и в кухне стоял полумрак. Я поужинал завтраком супергероя, съев несколько крошек, но надо было решить проблему с водой. Страшно хотелось пить, но воды нигде не было. Но зато теперь я был в безопасности и мог не опасаться быть раздавленным людьми или склёванным птицами. За месяц своего отсутствия я очень соскучился по дому. Я думал, что весь месяц меня искали родственники и знакомые: наверное, открывали мою дверь, звонили по телефону.

Телефон, как и ключи, остался в гримёрке, но дома у меня были запасные ключи и другой телефон. Уже подходя к своей спальне, я вдруг услышал чей-то храп. В моей комнате кто-то спал, похрапывая, и я прикидывал, кто же это мог быть. Может быть, кто-то из родственников или друзей, а может быть, квартиру сдали посторонним…

Я не мог разглядеть, кто спит на кровати: было слишком высоко. Оставалось только дождаться утра и продумать тактику общения с этим человеком. Ведь ему ничего не стоило просто раздавить меня и спустить в унитаз, и никто бы об этом ничего не узнал. Поразмышляв, я решил пока что скрываться и наблюдать, спрятавшись под диваном.

Под утро храп прекратился, и какой-то мужчина спустил с дивана волосатые ноги. Я увидел его со спины, когда он выпрямился во весь рост. Мужчина был молод и подтянут, и я прикидывал в уме, кто это мог бы быть. Когда же он повернулся ко мне лицом, я вдруг с удивлением узнал самого себя, молодого и сильного, до того, как я превратился в козявку.

Вот это встреча!.. Я ожидал чего угодно, только не этого. Теперь нас было двое: людей с одинаковой внешностью, но разных размеров и с разным жизненным опытом. Тот, что побольше, был мною в прошлом: самодовольным и самонадеянным эгоистом, избалованным успехом и деньгами. Тот, что поменьше, был уже знаком с унитазом и смыл в него свою гордыню супергероя. Как много мне хотелось рассказать моему двойнику о том, что я узнал и понял за последний месяц своей жизни! Но как и с чего начать? Сейчас он уйдёт на работу – спасать мир, который вовсе не нуждается в спасении. Долго ждать было нельзя: я умирал от жажды, поэтому решил: будь что будет! Попытаюсь поговорить с ним прямо сейчас, пока он не ушёл.

Как только мой двойник вошёл в комнату, я ощутил резкий запах перегара. Наверное, предыдущий вечер прошёл бурно, и он вернулся, держа бутылку холодного пива в руках. Как только он сел в кресло, я запел арию из любимой оперы. И хоть голос мой был смешной и тонкий, как у педика, мой «большой брат» всё-таки услышал меня. Сначала он подумал, что я ему померещился, но я заговорил с ним первым.

– Братан, – сказал я, – не смотри на меня как на блоху! Всего месяц назад я был точно такой же, как ты. Но кто-то заколдовал меня, и вот теперь нас двое: я прошлый и я нынешний. Давай дружить! – и с этими словами я протянул гиганту свою крохотную руку.

– Если ты серьёзно, то давай, – ответил мне Большой Эд, поднимая меня двумя пальцами на уровень своих глаз. – Пива хочешь? – спросил он. Я кивнул головой, и Эд стал думать, куда же мне налить. Бережно подняв меня с пола, он поставил меня на стол и капнул рядом немного пива. Я жадно выпил его и попросил ещё.

Как-то незаметно мы, обе половинки одного Эда, подружились, и я рассказал ему всё, что произошло со мной с тех пор, как я был заперт в туалете. Рассказ мой поразил двойника, но его рассказ поразил меня ещё больше. В тот злополучный вечер после спектакля он прошёл в свою гримёрку и увидел там букет чёрных тюльпанов. С этого дня в его жизни появилась странная женщина с надменным взглядом чёрных траурных глаз. Её чары были настолько сильны, что он перестал выходить из дома, занимаясь с ней любовью. Он не ходил даже на работу в театр, словно провалившись в какую-то чёрную дыру. Но вчера наваждение словно упало с его глаз, и я прогнал это исчадие ада прочь.

– Иными словами, она тебя поимела? – спросил я, а Эд кивнул в ответ. – Как и меня, – продолжил я, – только по-другому. Ещё три дня назад я был готов броситься в унитаз и покончить с собой! Она меня почти сломала! А сегодня я сижу на твоём столе и мы вместе пьём пиво! Как же это здорово, братан!

Мы рассмеялись и выпили за знакомство, с этой минуты став лучшими друзьями. Дальше были пьяные беседы о том, что значит быть настоящим героем.

– Понимаешь, – говорил я своему двойнику, – Наполеону тоже казалось, что он настоящий герой. Но Кутузов сразу раскусил его, поняв, что гордецу ни в коем случае нельзя давать шанса для сражения, и стал просто отступать внутрь страны. Через несколько месяцев в разорённой Москве спесь с гордеца была сбита, и ему оставалось только отступать, спасая свою жизнь. Ты знаешь, пока я был заперт в туалете, я часто думал, что похож на Наполеона, запертого в Москве. Каким он был огромным в начале и каким маленьким стал в конце! Мне удалось всё же сбежать из туалета, ну а Наполеона просто смыли в унитаз!

Честно говоря, я сам плохо понимал свой пьяный бред, произносимый тоненьким смешным голоском букашки. Но Большой Эд меня, кажется, понимал. Кто-то могущественный и чёрный бросил вызов нам, самоуверенным гордецам, и показал, какие мы на самом деле мелкие букашки. Даже если бы сейчас я стал большим и сильным, как прежде, я бы уже не стал так наивно доказывать всем со сцены, что я супергерой, способный победить зло и спасти мир. Если честно, то теперь мне не было никакого дела до целого мира: надо было спасать самого себя и бороться со внутренними, а не с внешними демонами.

Проговорив с Большим Эдом целый день, под вечер мы решили уехать вдвоём куда-нибудь подальше, туда, где нас никто не знает и где мы сможем заняться собой, а не спасением грёбаного мира. Сказано – сделано. Под вечер Большой Эд собрал чемодан, сунул меня в карман, и мы сели в машину, решив направиться к океану. В окно автомобиля врывался воздух свободы, мы мчались по ночному шоссе навстречу приключениям, стараясь развеяться и позабыть о том странном месяце, который я провёл в туалете, а мой двойник – в объятиях странной и демонической Чёрной леди. Мы хотели развлечься и освободиться, быть может, от колдовских чар, которыми она нас опутала.

Началось, казалось бы, счастливое и беззаботное время для нас обоих: переезды с места на место, остановки в мотелях, купания в ночном океане. Подсознательно мы хотели оторваться от Чёрной ведьмы, но однажды ночью, когда я сидел в номере один, а мой двойник развлекался в ночном баре, дверь отворилась и в комнату вошла она, та самая Чёрная леди! Я в это время сидел на столе, попивая вино из небольшого напёрстка, и едва не подавился, увидев её.

Мерзавка подошла к столу, как и прежде, надменно улыбаясь. Налив себе вина из бокала, она спросила меня, как мне понравилось время, проведённое на унитазе. Я сказал, что это было лучшее время в моей жизни, потому что там я реально смыл в унитаз свою гордыню и желание спасти мир, не нуждающийся в моей помощи.

– Умный мальчик, – сказала Чёрная леди, погладив меня пальцем по голове. – Унитаз вообще самый лучший учитель и врач от всех амбиций! Но что толку в твоём понимании, – сказала ведьма, закуривая сигарету, – если ты навсегда, до самой смерти останешься маленьким!

– Да мне пофиг, – ответил я. – Маленькому не много нужно: несколько крошек со стола и напёрсток пива. Не нужно работать, можно быть свободным, как ветер! Пусть я мал и мой голос пискляв, но мыслю я не хуже, чем большой! Даже намного лучше, потому что начинаешь ценить настоящие вещи и игнорировать ложные!

Я был настолько пьян, что не испугался Чёрной леди и даже стал с ней флиртовать.

– А как же женщины? – спросила меня Чёрная леди, усмехнувшись. Не успел я придумать ответ, как она бережно взяла меня двумя пальцами и усадила на свой пышный бюст, пахнущий негой и дорогими духами.

– Раздевайся! – сказала она и засмеялась, показывая зубы, белые снаружи и чёрные изнутри. Чувствуя к ней отвращение, я укусил её за грудь, а она разозлилась и бросила меня в бокал с красным вином. Теперь я барахтался в красной жиже и видел её расплывчато, через стекло мутное бокала.

– Послушай меня, детка! – сказала она, приблизив перекошенное злостью лицо к стеклу. – Если ты сделаешь то, что я тебе скажу, я снова сделаю тебя большим. А если не сделаешь, я тебя уничтожу!

– Что же я должен сделать? – спросил я, барахтаясь в вине и одновременно отпивая по глоточку. Леди достала откуда-то небольшой чёрный кристалл и, указав на него, сказала:

– Ты должен отравить своего двойника, Большого Эда. Только если он умрёт, ты снова сможешь стать большим! А если ты не отравишь его, то так и останешься маленьким навсегда! Ты слышал? Навсегда!!!

Затем Чёрная леди вынула меня из бокала, положив на стол, а чёрный кристалл бросила в бокал. Вино забурлило, вступив в химическую реакцию. Многозначительно посмотрев на меня, Чёрная леди встала из-за стола и направилась к выходу. Обернувшись возле самой двери, она произнесла:

– И поторопись, если он не умрёт до завтрашнего утра, ты навсегда останешься маленьким! – С этими словами она вышла из номера, захлопнув за собой дверь. Я с ужасом смотрел на бокал с отравленным вином, понимая, что настало, наконец, время сразиться с тёмными силами не на сцене, а наяву. Пусть я остался бы навсегда маленьким и слабым, но я не мог допустить победы зла и проиграть.

Боясь, что я могу заснуть, дожидаясь Большого Эда, а он придёт и, ничего не подозревая, выпьет вино, я решил разбить бокал, откатив его к краю стола. Упершись в ножку бокала руками, я стал медленно, но верно двигаться вместе с ним к краю стола. Это заняло минут десять, и вот бокал наклонился вперёд и полетел на пол, со звоном разбившись. Но так как я был пьян, я тоже не удержался на краю стола и упал вниз, прямо на осколки бокала. Последнее, что я помнил, это была жуткая боль в горле, перерезанном осколками битого стекла. Из моей повреждённой артерии хлынула алая кровь, смешиваясь с красным вином, и всего через две минуты я, истекая кровью, потерял сознание.

Очнулся я почему-то в своей гримёрке, не понимая, куда делся отель на морском побережье, мой Большой брат и вся наша совместная холостая жизнь. Почему-то я снова был большой, и все предметы были соразмерны моему росту. На столе в гримёрке стояли пустые бутылки из-под вина, недоеденный торт и другая закуска, а в хрустальной вазе я увидел букет знакомых чёрных тюльпанов. От него исходил нежный, но какой-то тревожный запах.