Рождество в Фогвуде

– Они никогда не реагировали так на гостей.

– Они прекрасно распознают эмоции. Впервые на них смотрели с отвращением. Они не привыкли к этому.

– Я тоже, – признался Джеймс. – И как он тебе?

– Джо прав. Неприятный тип. Его резкая манера выражаться не выходит за рамки приличий, хотя и неприятна. Но в нём есть что-то другое… Крайняя меркантильность, цинизм… Нет, не только. Понимаешь, мне кажется, он рассматривает дочь, исключительно, как товар, и весьма деловым тоном предложил после чая обсудить условия женитьбы Тома на ней.

– Условия? – переспросил Джеймс.

– Да, он рассматривает это как сделку и хочет оценить, насколько она выгодна. Мне показалось, что если наши условия его не устроят, либо мы не примем его условий, сделка не состоится.

– Ну, брось, папа! – неожиданно для себя растерялся Джеймс. – Как он может её продавать. Она взрослая девушка, совершенно самостоятельная. Он может отказать в благословении, но не может запретить ей выйти за Тома.

– Как мне показалось, он думает иначе. И рассматривает дочь, как свою собственность.

– С другой стороны, – Джеймс задумчиво посмотрел на вошедшего в гостиную Спенсера, – мы можем его выслушать, верно? И даже если он нам не нравится, то ради Тома и Вэлери мы можем быть с ним предельно учтивы.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – одобрительно кивнул сэр Артур и, обернувшись, посмотрел, как Спенсер принялся очищать диван от собачьей шерсти широкой мягкой щёткой. – Я склонен терпеть его ради счастья Тома. Мне кажется, что эта девушка для него такая же удача, как Лара для тебя. Даже если его условия мне не понравятся, я попробую склонить его к компромиссу.

– Но мы ведь не пойдём у него на поводу? – тревожно спросил Джеймс.

Сэр Артур удивлённо взглянул на него, а потом улыбнулся.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь ещё услышу в твоём голосе такой детский страх пополам с протестом.

– Он напомнил мне мистера Гудмэна, учителя латыни, который имел дурную привычку бить школьников линейкой по рукам, – признался Джеймс. – Он наводил на меня ужас. К счастью для меня, он умер через год после моего приезда в школу. У него был цирроз печени.

Сэр Артур обнял сына за плечи.

– А ты уже вырос, стал сильным и отважным мужчиной, и вряд ли мистер Симонс решился бы ударить тебя линейкой по рукам.

Джеймс расслабился и с улыбкой кивнул.

– Ты меня поймал, папа. Только с тобой я ещё решаюсь быть ребёнком и искать защиты. Да Лара иногда вытаскивает из меня своими маленькими нежными пальчиками детские страхи, и утешает на своей груди.

– И мы оба гордимся твоим доверием. Всё будет хорошо, мой мальчик. И у Тома тоже. А теперь я хотел бы сделать несколько звонков. Спенсер, будьте любезны подать чай сюда.

– Слушаюсь, сэр Артур, – тут же вытянулся в струнку дворецкий, и лишь после того, как хозяин вышел из гостиной, вернулся к своему занятию.

Джеймс присел в кресло у камина и задумчиво смотрел, как пылает на буковых поленьях весёлый огонь.

Я закончила распаковывать подарки и вызвала Джейн, чтоб она помогла мне аккуратно разложить их. Карточки из коробок я сложила на серебряный поднос для писем, чтоб потом передать Джейку, а открытку, подписанную профессором Дугласом Перишем, сунула в бювар Джеймса, чтоб он не забыл лично написать ответ. Джейн заверила меня, что уберёт упаковку и коробки из комнаты и наведёт здесь порядок. Уже выходя, я бросила взгляд в камин и увидела серебряную рамку. Стекло лопнуло. Фотография сгорела. Я вдруг пожалела, что позволила Джеймсу сжечь её. Я бы просто обрезала часть с физиономией этой стервы, а остальное припрятала. Вспоминая его лицо на той фотографии, я невольно испытывала странное чувство тревоги и щемящей нежности. Нет, я не влюбилась в того мальчишку с ледяным взглядом, каким он когда-то был. Скорее, разглядела в лице своего мужа черты этого самого мальчика, мятущегося и страдающего от ревущих в его груди слишком взрослых страстей. И ещё сильнее влюбилась именно в него, своего Джеймса, взглянув на него с иной, незнакомой стороны.

– Туда что-то упало? – услышала я рядом озабоченный голос Джейн.

– Мистеру Джеймсу не понравилась фотография, – объяснила я. – Немного кардинально…

– Такое с ним случается, – неожиданно улыбнулась Джейн. – К этому все привыкли. Я достану её, когда буду чистить камин.

– Только не обрежьтесь стеклом, – попросила я.

Уже спускаясь по лестнице, я вдруг подумала, что в доме наверняка есть старые альбомы с фотографиями, где я найду много снимков Джеймса. Такой обязательно должен быть у тёти Роззи. Может быть, для фотографий своего любимого племянника она завела особый альбом и с удовольствием покажет его мне.

Я сразу же прошла в большую гостиную, откуда слышались голоса, и застала там Джеймса, Тома и Дэбби, которые обсуждали вновь прибывших гостей. Сев рядом с мужем, я прислушивалась к разговору и скоро поняла, что старая виконтесса очень мила, непосредственна и ранима, виконт по виду – славный малый, а от мистера Симонса всех, кроме сэра Артура, пробирает дрожь. Он даже выгнал в задние помещения собак, что было воспринято как вопиющее кощунство. Тем не менее, Джеймс призывал брата и сестру к сдержанности и терпимости.

– Нам нужно его расположение, иначе с браком могут возникнуть проблемы, – увещевал он, и его слова, судя по всему, были обращены более всего к независимой и прямодушной Дэбби.

– Какие могут быть проблемы? – пожала плечами она. – Если Вэлери любит Тома, если они хотят пожениться, что он может сделать? Мы имеем вес в обществе, наша семья богата. Даже если он будет возражать, хотя не знаю, с чего бы ему это делать, они всё равно поженятся, и он не сможет им помешать!

– Тем не менее, в наших интересах избежать кривотолков и скандалов, – возразил Джеймс. – Потому личная просьба: держи свою легендарную язвительность при себе. В данном случае, лучше промолчать, чем блеснуть меткой остротой. Ради Тома.

– Да, ладно… – отмахнулась она. – Только б не хотелось, чтоб он испортил нам Рождество!

– Надеюсь, не испортит, – как-то не слишком уверенно проговорил Джеймс и посмотрел в сторону двери.

На пороге гостиной стоял высокий светловолосый мужчина в сером костюме и доброжелательно улыбался, глядя на нас.

– Не помешаю?

– Конечно, нет, ваша милость. Входите, – произнёс Джеймс, поднявшись ему навстречу. – Разрешите представить вам мою супругу Лару и сестру мисс Дэбору Оруэлл.

– Как я рад видеть этих прелестных дам! – воскликнул он, подходя к нам. – В вашей семье все дамы так красивы? Вэл говорила, что мисс Дэбора и мистер Джеймс близнецы. И, увидев вашего брата, мисс, я подумал, как же должен выглядеть такой безупречный образ в женском исполнении! И не ошибся! Вы не просто очаровательны! Вы очень красивы, – он галантно склонился к её руке, а потом обернулся ко мне и в шутливой манере продолжил: – А о миссис Оруэлл в этом сезоне так много говорили. Её красота стала популярной темой для бесед в мужских компаниях, где особенно наслаждались минутой славы счастливцы, побывавшие на вашей свадьбе. Все с нетерпением ждали вашего появления в свете, но вы так и остались для многих чарующей загадкой. Неужели ваш ревнивец-муж прятал вас от алчущих взоров в башне из слоновой кости?

– Он не такой тиран, – рассмеялась я. – Просто сразу после свадебного путешествия он поехал на раскопки в Египет, а я увязалась за ним. И мне жаль, если я разочаровала некоторых джентльменов, до которых дошли несколько преувеличенные слухи обо мне.

– Они не преувеличены, – взглянув мне в глаза своими чёрными очами, твёрдо заявил он. – Каюсь, я думал, что эти парни преувеличивают ради красного словца, но, уверяю, действительность превзошла все ожидания. А ваша готовность следовать за супругом в Египет, где, я полагаю, был минимум элементарных удобств и устрашающе жарко, вызывают моё искреннее восхищение и некоторую зависть, которую я к нему испытываю по этому поводу.

– Вы очень любезны, милорд, – улыбнулась я, с достоинством принимая этот изысканный комплимент. В конце концов, я его действительно заслужила.

– О, нет! – рассмеялся виконт. – Зовите меня Чарли. Так гораздо проще, и в данной ситуации уместнее, – он перевёл взгляд на Джеймса и присел в кресло напротив него. – Честно говоря, мистер Оруэлл, я давно хотел с вами познакомиться. Мне рассказывал о вас Арчи Мердок.

– Граф Литлстоун? – мрачновато усмехнулся Джеймс. – Представляю себе!

– Ты знаком с лордом Литлстоуном? – заинтересовалась Дэбби.

– Мы учились в одной школе, – нехотя ответил он. – Пару лет…

– И в первый же день знакомства выбили ему зуб? – уточнил виконт, внезапно рассмеявшись.

– Это правда? – обернулся к брату Том.

– Он был сам виноват, – пожал плечами Джеймс. – Приехал весь такой гордый и тут же начал качать права, попытался пробиться в лидеры. Нормальное поведение для молодых особей мужского пола на чужой территории. Я бы не стал возражать, если б он не начал с того, что ударил младшеклассника, который попытался его отшить.

– И ты дал ему сдачи за младшего товарища?

– Я просто сказал ему, что нападать на слабого – не признак силы. Скорее, наоборот. И посоветовал впредь выбирать противника той же весовой категории. Он весь распушился и двинулся на меня, благородно сообщив, что был чемпионом школы по боксу. Я чемпионом не был, он был года на два старше и при том же росте – шире в плечах. В общем, я решил, что для того, чтоб уравнять шансы, имею право на небольшую хитрость. И ударил его головой. Может, я не рассчитал, а, может, тот зуб давно собирался покинуть свои ряды. Короче, спустя минуту он отплёвывался кровью, называл меня плебеем и обещал со мной разобраться.

– Ты и вовсе пришёл в ярость? – усмехнулся Том.