Город дивных историй

– Я с Ярилой тут… За цветком папоротника, – пролепетал Ваня. «Грибы, это всё грибы. А этот, видать, у них главный», – пронеслось у него в голове.

– А здороваться тебя не учили?

– Добрый вечер… То есть доброй ночи, господин мухомор. То есть Ваше Грибное Величество, – Ваня прямо старался, чтобы получилось пораболепнее. Лесть всякий любит. Даже мухомор. Что он, не человек, что ли?

Гигантский гриб засмеялся, шляпка затряслась, а ножка ходуном заходила.

– Величеством ещё не величали. Ну раз ты с вежеством, да ещё и смелый такой (до сих пор порты, я смотрю, сухие), то проходи. Только ты не туда идёшь. Тебе вооон туда надо, – выдал мухомор, отсмеявшись.

Он кивал шляпкой в сторону, куда Ване совсем не по сердцу было идти. Чего это он? И тут в голове студента, где чего только не было, всплыли смутные воспоминания с лекций по фольклору. Да это же не просто гриб, а сам леший, хозяин леса. Хочет, чтобы путник заблудился, да так тут и остался. В числе его подданных. Ну вот уж нет!

– Благодарю тебя… то есть Вас, Ваше Грибное Величество! С превеликим удовольствием пойду куда скажете! – громко произнёс Ваня и повернул туда, куда указывал леший, с твёрдым намерением вернуться на прежний курс, как только мухомор скроется с глаз, обманутый его покорностью.

Однако гигантский гриб и не думал исчезать. Ваня затылком чувствовал, что тот стоит и смотрит. Чем смотрит – это вопрос, конечно. Однако смотрит, это точно. «Ну, навигатор, меняй курс. Вернуться вряд ли получится», – подумал Ваня. Но сердце на этот раз молчало. Оставалось идти в заданном направлении. Скоро Ваня совсем перестал ориентироваться в этом странном лесу. Хорошо, что лёгкий ветерок вскоре донёс до него запах, который безошибочно можно было определить как речной. Или озёрный. Вода, в общем, рядом была. И кто-то живой. По крайней мере, неподалёку серебряным колокольчиком раздавался смех. Ваня поспешил на этот звук – и увидел удивительной красоты блондинку, которая сидела на низко склонившемся к воде стволе плакучей ивы. Он даже засмущался сначала: прикрывали грудь девушки только распущенные волосы. Для русалок в славянской мифологии всякие там ракушки на интересных местах не предусмотрены. Как, кстати, и хвост. Это её естественный вид, так сказать, а что естественно, то не постыдно. И чего она смеётся так?

– Грибное Величество? Ой, да правда ли? Вот затейник! – заливалась русалка. Беседовала она, как успел разглядеть Ваня, с какой-то мелкой нечистью, при его приближении сиганувшей в прибрежные кусты.

– Доброй ночки, красавица! Смотрю, слух обо мне уж до тебя дошёл? – как можно непринуждённее завёл светскую беседу студент.

– Да уж, слухами лес полнится. Развлечений-то у нас раз-два да обчёлся. Только раз в год кто заглянет. Как и ты вот, цветок всё ищут. А я тебе так скажу: нет его. Не цветёт папоротник. Это всё Ярила развлекается, – защебетала русалка, стараясь принять позу попривлекательнее. Глаза её горели зелёным огнём, как изумруды.

«Ей бы смартфон. Один в один как инстадивы. Только бледновата, но, может, это новый тренд», – подумал Ваня. И в следующую секунду уже звонко смеялся на весь лес: русалка не удержалась-таки на стволе дерева и бултыхнулась в озеро.

– Чего зубы сушишь? Ты бы попробовал сам, на дереве-то… Лучше помог бы. Я на берегу посидеть хочу, – проворчала блондинка.

Ваня бросился помогать. Надо же добрым быть, так и Ярила говорил. Сейчас он русалке услугу окажет, а она ему, глядишь, и дорогу верную укажет… Но не успел он подать красавице руку, как та вцепилась в него с нечеловеческой силой и затянула под воду. Ваня даже испугаться не успел, зато воды наглотался вволю. А русалка всё тянула и тянула его вниз. Свет луны, проникавший в толщу воды, уже мерк перед глазами незадачливого помощника, когда он ощутил сильный рывок и кто-то потянул его наверх, да так лихо, что он чуть ли не пробкой вылетел из озера.

Оказавшись на берегу, Ваня проворно отполз подальше от воды и принялся откашливаться и отплёвываться. А в озере происходила интересная сцена, достойная пера как минимум Гоголя. Русалка визжала, пытаясь вырвать из рук ещё одной представительницы прекрасного пола свои длинные волосы, а та, не торопясь разжимать ладони, важно отчитывала её, не роняя почти царского достоинства:

– Не годится добрых молодцев в озеро заманивать! Он зла не замышлял, помочь тебе хотел, а ты как всегда! Или мало тебе тех, что уже загубила? Учить тебя да учить!

– Водяница[12 - Водяниха, водяница – дух, обитающий в воде или показывающийся у воды. Утопленница из крещёных, а потому и не является нечистью. Считается, что водяницы были жёнами водяных.], дорогая ты моя, отпусти! У меня всей красы – только волосы. Выдернешь же, так что я причёсывать буду? – перестав визжать, заканючила русалка.

Ваня тем временем разглядел вторую незнакомку получше. Её кожа тоже была бледной, да и одежды на ней заметно не было. Русые волосы как будто и не были под водой и плавными мягкими волнами закрывали тело. Однако кое-что отличало её от русалки, пытавшейся Ваню утопить. Глаза её были не зелёными, а голубыми, да и лицо было добрым, открытым. Очевидно, именно она и спасла добра молодца. А теперь занималась воспитательной работой среди невоспитанной нечисти.

– А вот не будешь всякой ерундой страдать! Я мужу скажу, чтобы работу тебе нашёл какую-никакую. Нечего тут прохлаждаться!

– Водяница, милая, только ему не говори! Он уж и без того на меня осерчал. И на то посмотри, что ты-то мужняя жена, а я девка. Мне бы только смешки да потешки. Не неволь! – молила русалка.

Ване вспомнилось, что не только обычные русалки в русских водоёмах обитают: есть в реках да озёрах ещё и водяницы – крещёные утопленницы, которых водяные в жёны берут. Это дамы степенные, замужние. И русалок, как оказалось, они неплохо строят. Отпустила наконец-то водяница неудачно попавшуюся ей на глаза нежить, и Ваня поспешил свою спасительницу поблагодарить. А заодно и дорогу спросил к цветку папоротника. Важно отвечала ему жена водяного, но ласково. И путь указала, и удачи пожелала.

Как только озеро осталось позади, сердце проснулось и снова потянуло вперёд. Ваня чуть было не начал упрекать свой внутренний навигатор за то, что бросил в сложный момент и завёл неизвестно куда, но потом сообразил, что всё это – проделки лешего. Вот уж кто запутает, так запутает. Лишь бы опять на дороге не встал. Неизвестно ещё, сколько идти до того самого папоротника, что имеет свойство зацветать, а управиться надо до восхода солнца. Ваня уже привык к темноте, и света луны ему теперь вполне хватало, чтобы видеть препятствия. И убеждаться в том, что заблудиться в этом лесу – плёвое дело. Одно дерево похоже на другое. Стволы здоровенные, неохватные, кроны могучие, но хоть бы листик прошуршал…

Тишина, от которой за шиворот от страха и нехороших предчувствий заползал холодок. Из той нечисти, которой изобиловала славянская мифология, Ваню больше всего беспокоили вурдалаки. Те же вампиры, вот только без того лоска, который западным кровососам придали всякие книги и фильмы. Восставшего из могилы мертвяка встретить ночью в лесу Ване совсем не улыбалось. Вряд ли вурдалак в этих краях может приходиться ему родственником или знакомым (а это любимые жертвы страшной нечисти), но всё равно ожидание подобной встречи не может вызывать приятных ощущений. Студент дошёл до того, что человеческие фигуры стали ему мерещиться за каждым деревом. И он постоянно вздрагивал, дёргался, а ноги отказывались ему служить. В какой-то момент Ваня решил, что от встречи с реальным вурдалаком ему даже легче станет. Хоть какая-то конкретика, по крайней мере. Но лес вокруг по-прежнему был пуст. Или казался таковым.

Вдруг впереди послышался стон. Ваня тут же определил его как женский. Хотя, может, это опять какая-нибудь нежить балуется? Есть же некие ауки, которые специально с дороги сбивают, голову морочат путникам да в глухую чащу заманивают. Однако тут не «ау!» раздавалось, а именно жалобный стон. Какому-то живому существу было плохо. Возможно, девушке. Может, на неё вурдалак напал? От этой мысли Ваня еле подавил желание развернуться и побежать куда глаза глядят. Разве не он только что жаждал встречи с кровососом? Получите, распишитесь!

Махнув рукой на самосохранение, Ваня бросился на выручку. И что же? Стонала берёзка, чей тонкий ствол опасно согнулся под упавшим здоровенным дубовым суком. Вот-вот затрещит! Размышлять о том, как это дерево может просить о помощи, было некогда, и Ваня, поднатужившись, приналёг на обломок дуба. Думал, спина сломается. Но ничего, выдержал. И берёзку от непосильной ноши освободил. Едва перевёл дыхание да пот со лба стёр, глядь – стоит перед ним девушка в белой сорочке. Стройная, чуть ли не прозрачная. А волосы – зелёные. И глаза тоже. Но не того ядовитого оттенка, что у русалки, а нежного, как первые листочки весной. Как Ваня разглядел всё это в темноте, он и сам сказать не мог.

– Благодарю тебя, добрый молодец, что от верной смерти спас, – тихо произнесла девушка, заметно смущаясь. – Осерчал на меня леший, вот и задумал погубить.

– Так я ж не тебя, я берёзку…

– То и была я. Не встречал ты, верно, берегинь до сей поры. Мы в деревьях обитаем, а как погибнут они – и мы пропадаем.

Ваня, помятуя о встрече с русалкой, постарался вспомнить, а не опасны ли берегини. Но выходило, что это добрые духи. Помощницы. Да и не может такая искренняя, чистая красота зло в себе содержать. Русалка, если разобраться, и на вид порочная, завлекающая, а эта случайная знакомая совсем другая.

– Ты за цветком пришёл, – констатировала берегиня, осмелившаяся-таки посмотреть прямо Ване в глаза. – И скоро подойдёшь к тому самому месту, но берегись: ты сам накликал себе врага. И последнее испытание.

– Это как это? – опешил Ваня.

– О ком думал – тот и явится, – коротко пояснила берегиня, но этого студенту хватило, чтобы его прошиб холодный пот. Говорил же ему Ярила, чтобы о дурном не думал!

– Что же делать? Может, ты знаешь, как его одолеть?

– Тебе его не убить, да и незачем душу свою марать. А чтобы он тебя коснуться не мог, дам я тебе оберег из своих ветвей. Только смотри – не снимай, пока цветок не сорвёшь!

И берегиня надела Ване на голову венок, приятно пахнущий свежими листьями и древесным соком.

– Благодарю тебя, берегинюшка! Век помнить буду! – растроганно произнёс студент.

– Поторопись, скоро рассвет, – только и молвила берегиня. И вмиг превратилась в берёзку, которая на прощанье помахала Ване длинными ветками.

Смело зашагал он вперёд и вскоре увидел между деревьями огонёк. Не иначе, это и был цветок папоротника. Тут Ваня остановился и огляделся: нельзя было бросаться к своей цели, берегиня же предупреждала об опасности! И точно – из-под тени деревьев, очевидно, не дождавшись его, медленно вышел высокий, широкоплечий мужик, который как-то дёргано, странно двигался. Как большая марионетка, подумал Ваня. Когда Луна осветила лицо незнакомца, тускло блеснули его глаза. Нельзя было не заметить и землистый цвет кожи, и засохшую у угла рта струйку крови. Несомненно, это и был вурдалак.

Ванино сердце по диагонали ухнуло в правую пятку. А ну как оберег не сработает?! Наверное, словесная дуэль сейчас не помешала бы. Но кровосос молчал, и это было в нём, пожалуй, самым страшным. Ване хотелось убежать со всех ног, но это было бы глупо. Вот он, цветок, в нескольких шагах. И небо уже начинает светлеть. По второму разу, даже оторвавшись от преследования вурдалака, можно это место и не найти. Оставалось стоять и ждать. Чего только?

Вурдалак приблизился к Ване и протянул руку. Студент схватился за венок на голове и взмолился про себя: «Берегинюшка, не подведи!» Десяток сантиметров, не больше, оставался ожившему мертвецу, чтобы схватить Ваню за шею. Но – о чудо! – этого расстояния он одолеть никак не мог. Из пасти вурдалака нестерпимо несло, глаза таращились на несостоявшуюся жертву и, как показалось Ване, были наполнены недоумением. Мгновение, ещё одно – и чудовище отступило. Всего на шаг, но студент уже понял, что оно не сможет напасть, и смело направился к огоньку, по-прежнему мерцавшему в зарослях папоротника. Вот он, заветный цветок. На лилию похож вроде. А вдруг его будет сложно сорвать? Может, и здесь какая-то хитрость?

Но нет, стебель цветка поддался легко. Теперь оставалось вынести его из леса и вручить… А кому вручить-то? И тут перед мысленным взором Вани возникла берегиня. Красивая, добрая, ласковая… Чего ж ещё искать? Ей он и вручит цветок! Вот она обрадуется! Только один-единственный цветок, пусть даже и самый редкий на свете, дарить как-то не с руки. И Ваня сорвал ещё несколько листьев папоротника – получился букет. Просто и со вкусом.

Глянув на небо, он понял, что пора торопиться. Надо ведь ещё успеть вернуться к костру, где его ждёт Ярила! Ваня повернул назад, отметив про себя, что вурдалак так и остался стоять в нескольких шагах от того места, где только что цвёл папоротник. Кручинился поди, бедолага. Или клял последними словами удачливого парня, кто знает. А теперь – обратно к берегине! Да побыстрее! Только вот где она? Вот вроде здесь стояла. Вон и дубовый сук, который Ваня со ствола берёзки сбросил. Или это не тот? И сердце не молчит, да что толку от него?! Отстукивает только: «Бе-ре-ги-ня! Бе-ре-ги-нюш-ка!», а дорогу не подсказывает. Метался-метался Ваня по лесу, но понял в конце концов, что другая цель ему нужна – костёр Ярилин. И тут же верное направление ему на ум пришло. Значит, туда ему и дорога. Вздохнул добрый молодец, да делать нечего.

Ярила стоял у костра, который уже почти потух, и смотрел на горизонт. Вот-вот первые лучи солнца из-за края земли вырвутся. Но их опередил Ваня – с букетом из папоротника.

– Добыл-таки! – одобрительно хмыкнул Ярила и так хлопнул по спине друга, что тот чуть не рухнул.

– Добыл, – печально отозвался Ваня.

– А по тебе и не скажешь. Чего кручиниться вздумал?

– Я его вручить хотел девушке одной…

– Ну так вернёшься в город – и вручай на здоровье. А говорил, нет у тебя никого на примете!

– Я берегине хотел…

– Это ты брось, – нахмурился Ярила. – Добру молодцу девица нужна, а не берёзка, пусть даже и самая стройная.