Кладовая женских тайн

Гром грянул первого сентября, когда Алёна пошла в пятый класс, а Таня во второй. После торжественной линейки вся семья шла по улице с шарами, весело смеясь и делясь впечатлениями. На соседней улице к Косте бросилась маленькая девчушка со словами:

– Папочка, я соскучилась! – и повисла у него на шее.

Из калитки следом выскочила Инна, в которой Кристина узнала воспитательницу из детского сада. Костя замер с девочкой на руках, Кристина застыла в недоумении, и только Алёна стала отдирать руки девочки от любимого папы, со слезами приговаривая:

– Отстань от него, это наш папа! Наш, а не твой.

– Нет, это мой любимый папочка Костя, – изо всех сил вопила девчонка.

Инна с трудом увела дочку в дом, та закатила рёв на всю улицу, стали выглядывать любопытные соседи. Костя попытался что-то объяснить жене, но наткнулся на её взгляд, съёжился и, пробормотав: «Дома поговорим», заспешил на работу. Праздничный день был испорчен.

Оказалось, что не только этот день, но и вся жизнь Пономарёвых с грохотом покатилась под откос. Вечером между супругами состоялся тягостный разговор. Детей отправили погулять, но Алёна всё равно умудрилась подслушать часть эмоционального диалога родителей.

Костя признался, что Иннина девочка, действительно, его родная дочка Аннушка. Кристина была раздавлена тем, что муж не только не опровергал факт отцовства, но и рассказал о своих длительных отношениях с другой женщиной. Оказалось, что уже три года он жил на две семьи. Только ночевал всегда дома, за исключением тех редких моментов, когда Кристина с дочками уезжала погостить к своим родителям. Костя не стал отрицать, что любит Инну и только Алёна с Таней удерживают его от окончательного принятия решения. Кристина поверить не могла, что от неё, самой лучшей жены и хозяйки, муж не просто загулял, а ещё и ребёнка завёл на стороне.

– Чего тебе не хватало? – в сотый раз, закусив губу, чтобы не разреветься, спрашивала она. – У нас всегда всё было так хорошо с тобой.

– Это у тебя всё хорошо, – хмурился муж. – Ты только и думаешь, как накормить и рубашку погладить. С тобой даже поговорить не о чем, кроме грядок и фаршированной рыбы. Где та Кристинка, с которой было легко и весело? – уже почти кричал Костя. – Когда мы в последний раз в кино ходили? В парк семьёй выбирались? Про другие развлечения я вообще молчу. Ты и из дочек сделала домашних роботов. Ходят, пылинки собирают.

Алёна не выдержала и с плачем вылетела из своего укрытия: «Папочка, ты только не уходи, не бросай меня!» В комнату вбежала Таня, бросилась к маме и тоже ударилась в рёв. Не плакала только Кристина, всё ещё не до конца поверив в реальность происходящего с ней.

Следующий год для Кристины оказался адом. После памятного разговора Костя долго не мог созреть для решительных действий. Он метался между двумя женщинами и дочками. Кристина, когда прошёл первый порыв выгнать мужа, наступила на горло собственной гордости и попросила: «Оставайся. Я прощу, и будем жить дальше. Дети ни в чём не виноваты».

Конечно, она немного кривила душой, когда говорила только о детях. Ей не хотелось терять статус замужней женщины, да и любила она Костю, прикипела к нему за столько лет. Хотя, безусловно, удар, нанесённый в спину, основательно потрепал её чувства. Любовь теперь походила на обветшалый пуховый платок, сквозь проплешины которого задувал промозглый ветер. Кристина похудела на пятнадцать килограммов, но это не радовало. Вот если б раньше. Она скользила по посёлку, стараясь не привлекать внимания кумушек-соседок, но тем не менее чувствовала себя выставленной голышом на всеобщее обозрение. Всё чаще вспоминала она пророчество, произнесённое Светланой на их с Костей свадьбе.

И муж всё-таки ушёл. Через год после открывшейся тайной связи. Собрал свои личные вещи, фотографии и ушёл. Он долго о чём-то говорил с дочками, за плотно закрытой дверью слышался плач Тани и резкий голосок Алёнки. Дверь распахнулась, выбежала старшая из сестёр, бросив напоследок «Ненавижу тебя». Костя выскочил из комнаты за ней следом, схватил сумки и закрыл за собой дверь в прошлое. Это был конец. Не финал, а именно конец. Всего, что было в их жизни, что по кирпичику строилось годами, любовно запечатлевалось на плёнку фотоаппарата и бережно хранилось в памяти.

Кристина сидела, бессильно опустившись на пол в прихожей, сцепив руки на коленях, и пыталась понять, что же ей делать дальше. Слёз уже не было. Женщина выплакала их за последний год, и теперь лишь в груди жгло от невыносимой боли. С рыданием к ней бросилась Танечка, мать машинально гладила дочку по голове, но слова утешения не находились. Так они и сидели, склонив кудрявые головы и ища спасения друг в друге.

Тяжелей всего было Алёне. Она, папина любимица, лишилась самого родного и близкого человека. Девочка не простила отца. Сколько он ни пытался наладить контакт, сколько ни обещал, что не бросит дочек и будет участвовать в их жизни, Алёна вычеркнула его из своей жизни. Как сказала во время последнего разговора с отцом: «Ты свой выбор сделал. Иди к своей новой дочке. А нас, старых и надоевших, забудь. Теперь ты мне чужой. Не хочу тебя больше видеть, ненавижу», – так и не подпустила его больше ни на шаг.

Сначала Костя часто приходил вечерами, стараясь, чтобы Кристины не было дома, приносил продукты, оставлял деньги. Таня простила отца, ластилась к нему, старалась задержать подольше. Она хоть и росла маминой дочкой, следовала пословице «Ласковое телятко двух маток сосёт». Алёна же так ни разу и не поговорила с отцом, закрывалась при его появлении в детской или убегала во двор.

Алименты Костя платил исправно, материально бывшая семья не нуждалась. Очень скоро он подал на развод. Инна настояла на официальной регистрации и удочерении Аннушки. Её можно понять: сколько лет женщина провела в ожидании, и теперь ни за какие коврижки не хотела упускать попавшуюся в добровольный плен птицу счастья. И постепенно Костя заходил к дочкам всё реже, в новой семье появились свои заботы. Анюта требовала внимания, да и Инна неохотно отпускала мужа к старшим девочкам. Сообразительная Танюшка быстро нашла способ общаться с папой. Она подружилась с Анюткой. Просто пришла на детскую площадку, поиграла с девочкой, помогла ей построить башню из песочка, прогнала мальчишку, который обижал Аню, и всё – сводная сестрёнка прикипела к Тане.

Девочки оказались очень похожи внешне. Это было забавно, ведь обе походили на своих мам, а не на папу. Но Косте нравился один тип женщин, вот и получились обе девочки темноглазые, кудрявые и крепенькие. Анютка привела старшую сестричку домой, Таня для вида сопротивлялась, но пошла. Костя очень обрадовался, чего нельзя было сказать об Инне, но поделать она ничего не могла: Анютка обожала Танечку, гордилась тем, что у неё есть такая красивая и большая, как она говорила, сестра. В общем, Таня стала постоянной гостьей в новой семье отца. И ей это очень нравилось. Сначала она использовала Аню для своих целей, но со временем тоже полюбила девочку, тем более что с Алёной отношения не складывались. Старшая сестра не простила ей такого предательства – общения с отцом. Таня с Алёной соблюдали нейтралитет, чтобы не травмировать маму, но теплоты и дружбы между ними не было.

У Алёны к тому времени появилась мечта – после школы поступить в медицинский институт и уехать из ненавистного для неё посёлка навсегда. Ведь здесь постоянно существовала вероятность наткнуться на папу или его жену с дочкой на улице, в магазине либо в кино. В этот период Алёнка стала ближе к матери, жалела её и пыталась выдернуть из пучины отчаяния.

А Кристина старалась научиться жить по-другому. Первые пару месяцев после окончательного ухода Кости она не могла найти себе применения: на работе отсиживала часы, как робот, дома машинально наводила порядок и готовила обед, запустила свой любимый цветник и практически ни с кем не общалась. Больше всего её сломало даже не Костино предательство, а то, что все, абсолютно все в посёлке знали о том, что её, Кристину, у которой всегда всё самое лучшее и всегда всё хорошо, бросил муж. И это было невыносимо!

Куда бы она ни зашла: в магазин, на почту, в банк, – ей слышался шепоток и сочувствие. Хотя многие как раз и не сочувствовали, а втихомолку радовались, что этой задаваке крылышки-то обрубили. Приятельницы ехидно судачили о том, что в палисаднике у неё был порядок, а в семье, как выяснилось, полнейший бардак. Пережить этот период Кристине помогла только гордость и желание доказать бывшему мужу, что она может прожить и без него.

Было всё: и рыдания в подушку, и отчаяние, и недовольство собой, и, конечно, ненависть к Косте. Именно она и помогла Кристине выйти из состояния апатии и перестроить свою жизнь. Первым делом женщина сменила имидж. Период отрицания настоящего, во время которого Кристина просто запустила себя, не смотрелась в зеркало, игнорировала косметику и краску для волос, длился почти полгода. Алёна с Таней, привыкшие к тому, что мама всегда была умело подкрашена, хорошо одета, пытались растормошить Кристину, купили ей новенький набор косметики, намекая на то, что нужно привести себя в порядок.

Сначала женщина отнекивалась, затем отшучивалась, а потом наконец-то посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. На неё смотрела незнакомая тётка с потухшими глазами, с проблесками седины в пышных, небрежно заколотых волосах. Кристина отшатнулась от зеркала. Да нет, это не она, ей чуть за тридцать, она просто не может так выглядеть!

Но зеркало упорно показывало неприглядную правду! Это был толчок, и толчок болезненный! Кристина как будто очнулась после долгого сна и решила: «Хватит! Я сильная! И я справлюсь!» Эти слова, как мантру, она теперь повторяла каждое утро. И ведь помогло! Сначала трудно, со скрипом, потом пошло легче.

Начала Кристина с посещения парикмахерской. Она кардинально сменила цвет волос – перекрасилась в ярко-рыжий, который удивительно шёл к её матовой коже, и сделала короткую стрижку. Волосы легли мягкой волной, подчеркнув красивые скулы и сделав Кристину моложе и интереснее. Костя всегда противился тому, чтобы жена обрезала волосы, а теперь она могла делать так, как нравилось ей. И это был первый плюс, который Кристина увидела в своём разводе. Когда женщина пришла с новой причёской на работу, коллеги ахнули: женщины – с завистью, мужчины – с восхищением.

Следующим шагом Кристины стало увольнение из бухгалтерии райцентра, работа в которой надоела ей до печёночных колик. Она сразу устроилась экономистом на молокозаводе в соседнем посёлке Иваньково, сменив одновременно коллектив и обстановку. Новая команда оказалась довольно молодой и весёлой, коллеги часто устраивали вечеринки. Что примечательно, пили только разнообразные соки и чаи, обходясь без алкоголя. Непременным условием было то, что все участники праздника не скидывались на угощение, а приносили из дома собственноручно приготовленные блюда: салаты, закуски, десерты. Кристину быстро приняли в свои ряды, а первый же торт «Прага», испечённый по случаю дня экономиста, сразил всех наповал.

А ещё в Иваньково никому не было дела до сплетен о бывшем муже Кристины и его новой семье. И женщина окончательно пришла в себя, снова став весёлой и жизнерадостной.

Была, правда, одна встреча, которая больно ударила по самолюбию Кристины. Как-то осенью после работы она заскочила на маникюр в парикмахерскую, в которой обслуживалась уже несколько лет, а когда выходила, столкнулась лицом к лицу с Инной. Та окинула соперницу взглядом с ног до головы и, не поздоровавшись, прошла к маникюрше. Кристина замешкалась в дверях, надевая плащ, и услышала, как Инна, совершенно не таясь, в полный голос спросила: «А что, эта особа маникюр делает? А Костя говорил, что у неё вечно неухоженные руки и, вообще, она за собой не следит». Ошарашенная, прибитая ядовитой репликой, впервые за последние месяцы Кристина не сдержала эмоций и расплакалась по дороге домой. Она-то думала, что Костя больше не может причинить ей боль, но сейчас горькая обида захлестнула удушливой волной. Да, в жизни с мужем Кристина часто пренебрегала маникюром, но не потому, что не следила за собой, а потому что много времени возилась в саду, создавая тот самый пресловутый уют, от которого Костя сбежал.

Было ещё одно изменение в жизни женской части семьи Пономарёвых. После ухода отца из дома, когда прошёл самый острый болевой шок, обе девочки стали очень близки с матерью, сначала просто от обиды на отца и жалея её, а потом. потом они, как ни странно это звучит, постепенно подружились с собственной мамой. Алёна, прежде замкнутая и скрытная, стала делиться с Кристиной своими девчоночьими секретами. Ей к тому времени уже исполнилось четырнадцать, но в душе она ещё была ребёнком, хрупкой, нежной девочкой, хотя и очень самостоятельной. А Танечка, сразу повзрослевшая после ухода отца, постепенно прикипела к старшей сестре, которой раньше надоедала своими выкрутасами и вечным нытьём. Алёна, конечно, ворчала иногда, что Танька – предательница, играет на два фронта, но ей самой уже надоела «молчаливая война» с младшей сестрой, и её запечатанное сердечко оттаяло. Девочки помирились.

Теперь очень часто по вечерам Кристина с дочками садились на диван в большой комнате и болтали обо всём на свете. Кристина рассказывала о том, как сбежала в колледж от постоянных домашних забот и надоевшей Ольки. Дочки сначала ей даже не поверили:

– Неужели тётя Оля, такая умная, добрая и внимательная, может быть такой вредной злюкой?

– Может, ещё как может! – со смехом убеждала Кристина. – Я из-за неё такого кавалера упустила! – припомнила она случай с несостоявшимся женихом.

Девчонки тут же набрали тётю Олю в скайпе и забросали её вопросами об их с мамой детстве. Ольга сначала отшучивалась, но племянницы припёрли её к стенке своими подколками, и она смущённо сдалась:

– Ну, было дело, вредничала, и маме вашей за меня попадало не раз.

На самом деле Оля была очень рада, что её старшая сестра наконец-то нашла общий язык с самостоятельной Алёнкой.

Кристина и сама не могла взять в толк: «Ну как я могла потерять столько лет, утопая в домашних делах и не вникая в жизнь самых близких людей – своих девочек? Я же вроде бы старалась для них: готовила, приучала их к порядку, а вот тепла, как выяснилось, им не давала», – повторяла она про себя.

И постепенно к ней пришло осознание того, как она жила: стремилась быть образцовой женой и хозяйкой, играла роль примерной матери, но в сущности не была ею. Она припоминала, что подобная модель семьи была и у её матери, но совместная жизнь родителей, к счастью, сложилась более удачно. Кристина только теперь поняла, что поступление в колледж было своего рода бегством от холодности и отстранённости матери. Вот с Олей та всегда была гораздо ближе, как и Кристина с младшей дочерью. «Но теперь всё будет по-другому, – шептала женщина по ночам. – Бедная моя Алёнка, сколько же я ей недодала! Да и Танечка в наш с Костей последний год семейной «тряски» тоже отдалилась от меня. Ну, ничего, девчонки, ваша мама прозрела и обязательно исправится».

Не откладывая в долгий ящик, в первую же после развода весну Кристина приняла сложное для себя решение: она сократила роскошный цветник, оставив самые красивые растения, и решила годик-другой обойтись без заготовок в промышленных масштабах. А освободившееся время они теперь проводили с дочками: вместе переделав домашние дела, с удовольствием устраивали себе вылазки в кино, иногда на концерты в соседний город, а то и просто уезжали на выходные к Кристининым родителям.

Такие путешествия стали возможны после того, как Кристина села за руль. Водительские права она получила ещё в студенческие годы. Тогда было модно всей группой идти учиться в автошколу при институте. Кристина, кстати, сдала вождение с первого раза, а вот теорию получилось осилить только с третьей попытки. «Хотя обычно бывает наоборот, – говорил ей инструктор по вождению. – У тебя быстрая реакция и совсем не женская способность к ориентированию. Топографическим кретинизмом здесь и не пахнет».

А вот Костя был другого мнения. На любые просьбы жены дать ей пару уроков, чтобы вспомнить азы вождения, отмахивался:

– Ты будешь создавать аварийную обстановку, машину совсем не чувствуешь, въедешь в какую-нибудь крутую тачку, не расплатимся. И, вообще, автомобиль в семье должен быть у мужчины. И точка.

– А если тебя нет дома, а мне нужно срочно нужно поехать? – Кристина пыталась отстоять своё право водить машину.

– Дождёшься меня, и вместе съездим, – пресекал Костя инициативу жены.

Так и пролежали права в шкатулке для документов целых пятнадцать лет. А когда Костя ушёл, оказалось, что без автомобиля очень сложно. Нужно привезти продукты, заскочить в поликлинику, да и кинотеатр был в трёх километрах от дома.

Кристина, недолго думая, пошла в местную автошколу, взяла несколько уроков по практике вождения, вспомнила навыки и подзабытую теорию. И решила купить автомобиль в кредит. Конечно, ей хотелось приобрести новую машину (ну как же, у неё не может быть ничего плохого!), но разум возобладал, и Пономарёвы купили трёхлетнюю «девятку». Выбирали все вместе: Кристина с девочками, настоявшими на синем цвете, Оля, приехавшая поддержать в такой ответственный момент, Григорий Иванович, без которого покупка не случилась бы, – он отвечал за техническое состояние машины.

Кристина, как выяснилось сразу же, совершенно не боялась ездить за рулём. Глохла на первых порах (ну а кто не глохнет?), но не реагировала на возмущённые гудки сзади стоящих машин, не нервничала и не злилась. Водила аккуратно, но быстро, не создавала аварийных ситуаций и скоро вообще не представляла, как она раньше жила без машины. Девчонки были в восторге: ещё бы, их мама одна из немногих женщин в райцентре лихо парковалась на узеньких пятачках и даже заслужила одобрение местных таксистов, обычно презрительно щурившихся при виде «баб за рулём».

Летом, когда Алёна успешно сдала ГИА за девятый класс и было принято решение, что она не поступает в медицинский колледж, как хотела раньше, а остаётся в школе, Кристина с девочками поехали на море на машине. Компанию поддержала Оля с мужем и дочками, присоединившись к Пономарёвым уже в Геленджике. Олин муж Никита оказался в женском царстве на целых две недели.

– Вот это жизнь! – восхищался он. – Я как в цветнике. Вот только глаз да глаз нужен за этой красотой!

– Смотри внимательно, ответственность ровно в два раза выросла, – подначивала мужа Ольга.