Зеркало для никого

Я действительно хотела выучиться на врача, чтобы избавиться от преследования всевидящих камер. Не для того, чтобы спасать жизни, лечить болезни и понимать природу человека. Я просто хотела немного свободы.

Когда я проснулась утром, то обнаружила, что количество просмотров перешло за черту необходимого минимума для поступления в университет на специальность «общая медицина». Вот и все. Необходимый минимум, о котором я не смела и мечтать еще неделю назад, был пройден. Сердце забилось быстрее. Я прикусила губу и подмигнула камере.

Приглашение Анастасии Рейнер, лежавшее на столе, надпись на зеркале, неприятный разговор с Тахирой. Моя жизнь становилась интересна для Зрителей. На меня хотели смотреть не только потому, что волосы у меня рыжие, а глаза цвета листвы оливкового дерева. Моя история становилась интересной.

После короткого душа я не смотрела в зеркало в страхе, что на нем будет еще одно послание.

Я немного запыхалась, пока спускалась по лестнице, а под моими глазами были синие круги после бессонной ночи, но лица родителей светились от радости и гордости – они уже увидели мой Рейтинг.

– Как прошла вчерашняя вечеринка? – спросила мама.

Она сегодня пожарила яичницу с беконом. Такой завтрак она готовила очень редко и только для меня. Папа тоже любил жирную пищу, но его диетолог запретил ему употреблять слишком много холестерина. Диетологи, кстати, тоже учились в медицинском. На диетолога или стоматолога можно было поступить с Рейтингом шесть с половиной. Мой дедушка по отцовской линии как раз был стоматологом.

– Просто прекрасно. Я познакомилась с сестрой Тео! Она очень крутая, позвала меня в клуб Джаз-Поэт в это воскресенье. Вы не против, если я схожу?

Я спросила только ради приличия, даже не сомневаясь в том, что родители позволят.

– Конечно, дорогая… – просияла мама.

Как и я, она сегодня была одета в темно-зеленый костюм. Я обещала помочь ей с садом после завтрака. Мы выращивали пармокультурное трио в теплицах. Вот-вот должны были поспеть томаты. Мама всегда старалась быть идеальной домохозяйкой, а потому придерживалась баланса, распределяя нагрузку так, чтобы хватало сил и на сад, и на дом, и на семью, а также на внешность и саморазвитие. Иногда ей удавалось совмещать две вещи, как, например, сегодня. Мы будем работать в саду и одновременно проводить время за беседой.

– Ты туда не пойдешь, – жестко произнес отец, чем удивил нас всех. Папа никогда мне ничего не запрещал, а сейчас он взглянул на меня все еще красными после операции глазами с таким недовольством, что я его не узнала.

– Что, папочка? – может быть, он неправильно меня понял.

– Джаз-Поэт – не лучшее место для школьниц. Там ошиваются… всякие, – отец был сам на себя не похож. Да еще это слово – «ошиваются». Мой папа подобных слов никогда не использовал. В Зеленом городе все тщательно следили за лексикой, которую использовали. А тем более мой папа адвокат. – И эти студенты, кто они? Как хорошо ты их знаешь, Гель?

У меня внутри зарождалось странное чувство. Захотелось закричать на отца, выплеснуть разгорающийся внутренний огонь. Да как он смеет что-то мне запрещать!? Я не ребенок. Вдруг мама встала между нами:

– Не пойдет никуда наша Гель, не волнуйся, строгий папа-медведь, – тон ее звучал потешно, так что папа тут же просветлел. Мама мастерски умела управлять голосом, она когда-то даже озвучивала мультфильмы. Мне же она заговорщически подмигнула и произнесла одними губами: «Обсудим в саду». Завтрак я заканчивала быстро, исподлобья глядя на воркующих родителей, пока папа не встал со стула и не ушел собирать сумку. По субботам он играл с друзьями в гольф. Конечно, будь его воля, он бы проводил выходные с мамой, но его статус в обществе обязывал либо играть в карты, либо заниматься спортом с другими успешными горожанами. Папа выбрал спорт, потому что ему тоже необходимо было находить свой внутренний баланс, как говорила мама.

Гораздо позже, после того, как мы собрали спелые красные томаты и уселись под солнышком с прохладным лимонадом, я с нетерпением завела интересующий меня разговор:

– Отчего папа так взорвался, когда речь зашла о Джаз-Поэт клубе? – солнечные лучи приятно согревали кожу лица. По-утреннему прохладный воздух бодрил не хуже чашки кофе. Я украдкой глянула на количество просмотров. Так и есть. Зрителей тоже интересовал этот вопрос.

– Твой папа слишком много работает. Ему в голову засела идея, что такие клубы посещает ненадежная молодежь, которая готовит какой-то заговор против правительства и Системы.

Мама рассмеялась. Она-то в подобные байки не верила. Я тоже. Да и кому захочется менять нашу Систему? Преступность была минимальной. Последние тюрьмы закрылись лет двести тому назад. Войны, болезни, голод – в Зеленых городах подобного не существовало. Конечно, за подобную жизнь приходилось чем-то жертвовать. В основном несвободой частной жизни и соблюдением множества строгих правил поведения. Наказаний было два – штраф или изгнание. Да и большинство дел решалось уплатой штрафа и потерей в Рейтинге. Изгнание к Зрителям без права вернуться в Зеленый город считалось самой страшной карой. Они изгонялись из Рая и обрекали себя на голод и тяготы в Красном городе среди Зрителей.

Зрителям жилось тяжело. Для посещения леса или рыбалки они должны были получать специальные карточки. Их пища отличалась от нашей. Никаких свежих овощей и фруктов. Сплошная химия. Они дышали грязным воздухом, бесконтрольно размножались и сами же умирали от болезней и бесконечных стычек. Когда-то жители Зеленых городов пытались научить их порядку, но те упорно отказывались его принимать. Они обвиняли нас в том, что мы хотим забрать что-то у них. Высмеивали наш стиль жизни, поэтому мы просто от них отгородились, но в знак доброй воли пошли на то, чтобы сделать свою жизнь видимой для них. Они должны смотреть на нас, брать с нас пример. По крайней мере, так нам рассказывали в школе.

– И что делать? Я хочу побывать в Джаз-Поэт, мне интересно, – мои губы задрожали. Еще вчера я знать не знала о Клубе, а сегодня мечтала оказаться там. Слепая зона – отсутствие камер. От мыслей о подобной свободе я чувствовала, будто у меня вырастают крылья. Несколько часов осознания, что на меня никто не пялится. Настоящая роскошь!

Пусть Зрители невидимы, пусть я никогда не встречу никого из них, но они есть. Всевидящее око, которое знает обо мне все – существует. Мама повертела в руке желтый помидор. Он был огромный и блестел на солнце. Она улыбнулась мне:

– Не волнуйся, завтра я уведу папу в театр, а ты спокойно сможешь сходить в свой клуб. Только не засиживайся и не выкладывай фотографии в Сеть. Все обойдется, – мама невозмутимо продолжила подрезать куст, а я быстро ее обняла.

– Мамочка, ты лучшая! – воскликнула я. И не только потому, что любовь и уважение к родителям было одним из важнейших правил жизни в Зеленом городе. Я своих родителей обожала и считала самыми лучшими на свете.

Глава 3

Там, где не тебя не увидят

Как мама и обещала, она утащила отца в театр. Тот пошел за ней, не скрывая страдальческого выражения, потому что не любил различные представления, считая театральное искусство пережитком прошлого. Но маму он любил больше, чем не любил театр, а потому не сказал ни слова. Они пожелали мне приятного вечера и оставили дома одну. Тот самый показатель доверия, которым я собиралась бессовестно воспользоваться.

Хотелось выглядеть крутой и взрослой, как Анастасия или как Мист, но куда мне было до них. Перебрав кучу одежды, я в итоге надела извечную кожанку и вызывающе красный топ с надписью “Bless the Queen”. Раньше у меня не хватало смелости носить этот топ. Он был одной из любимых вещей Мист. Я вообще любила копаться в ее одежде. Казалось, от футболок все еще пахло сестрой. Мист предпочитала запах жасмина. Я украдкой поднесла топ к носу, улавливая этот едва заметный аромат. Наверное, для Зрителей моя ностальгия была не самой интересной темой, но иногда можно позволить себе забыть о них на пару мгновений. Мист… где ты сейчас? Что делаешь? Видишь ли ты, как я пытаюсь сойти за твою бледную копию?

Быстро оделась. Небрежно, но красиво накрасилась. Растрепав волосы по плечам, я погасила свет и вышла из дома. Походка была прыгучей от предвкушения приключений. Зрителей с каждой минутой становилось больше, словно они чувствовали – грядет что-то интересное.

«Странно все это», – размышляла я, медленно вышагивая в сторону автобусной остановки. «Кто-то другой решает, насколько интересна моя жизнь, и насколько она моя, если я все время обязана прислушиваться к мнению этих невидимых наблюдателей?». Вспомнился Тео, его любовь к Космосу, его одержимость Лунной поверхностью. Мой папа всегда говорил: «Только неудачники с низким Рейтингом пытаются сбежать на Луну». Сегодня я подумала, что может быть у этих людей такой низкий Рейтинг как раз потому, что они хотят жить по-своему, а не по воле Зрителей?

Я шла мимо ухоженных и одинаковых домиков и садов, мимо пушистых породистых котов, которые различались лишь цветом и упитанностью. Идея электронных домашних питомцев провалилась, как провалилась идея роботов в школах. Люди чувствовали в электронной кошке отсутствие души, и как бы уютно она ни мурчала благодаря голосовым программам, этот звук не шел ни в какое сравнение с урчанием настоящей кошки.

Я зашла в скоростной автобус. Немногочисленные пассажиры смотрели на меня с интересом, что неудивительно, ведь они видели мой профайл семнадцатилетней девчонки и могли оценить количество просмотров. Может, гадали, являюсь ли я в чем-то выдающейся особой? Выдающейся я себя не ощущала. Скорее немного растерянной и напуганной от того, что притворяюсь кем-то другим.

Я смотрела в окно со скучающим видом. Ехать по меркам Зеленого города довольно долго – целый час. Ничего. Я настолько погрузилась в мысли, что не заметила, как прошло время. Мы приближались к окраине, где находился клуб Джаз-Поэт. Я в таких местах одна не была ни разу. Даже с сопровождением в подобные злачные местечки не особенно хотелось идти. За клубом в нескольких метрах начиналась лесная зона, где обитали олени и лисы, потом шел квартал двоек, с самыми ненадежными членами нашего общества, а за ним снова шла бесконечная лесополоса и стояла Стена, очертания которой можно было увидеть, если приглядеться. Идеально гладкая, прозрачная стена, за которой продолжался дикий лес и виднелись горы, испещренные реками. А потом Территория Зрителей с их многоэтажками, грязным воздухом и водой, болезнями и бедностью.

Были те, кто Стену обожал, считая ее гарантом спокойствия и мира. Были те, кто считал, что Стена нам не нужна, ожидая, что вездесущее око камер защитит нас и от Зрителей в том числе. Стену возвели для того, чтобы в Зеленый город не проникали беженцы из Трущоб. Те, кто подбирался к ней, махали руками, пытаясь что-то показать. Они хотели стать частью нашей жизни, но их быстро выдворяли обратно. Хорошо, что стену патрулируют дроны.

Джаз-Поэт оказался красивым двухэтажным зданием в стиле ар-нуво. Клуб чем-то напоминал дерево, чьи корни и ветви оплетали двери и балконы. А окна одновременно походили на крупные листья и глаза. Сейчас такая архитектура вышла из моды, потому что была слишком затратной и непрактичной. Но от нее с ума сходила Амалия и часто показывала мне разные примеры этого стиля. Так что я невольно научилась отличать его в декоре и архитектуре. Перед зданием не было почти никого. Одиночки или пары подходили к коричневой двери и показывали карточку сове со стеклянными глазами. Сова эта была сделана из бронзы столь искусно, что казалось, каждое перышко ее можно отделить от другого. Дважды дверь отворилась. Один раз осталась запертой, а сова недовольно ухнула. Девушка, которая тянула карточку, точь-в-точь как моя, печально вздохнула и побрела прочь. На мгновение меня накрыла паника. Что будет, если произойдет то же самое и со мной? Что, если дверь не откроется, а подарок Анастасии окажется лишь злой шуткой над школьницей?

Я собрала волю в кулак и отправилась испытать свою судьбу. Когда карточка оказалась возле глаза-камеры, я услышала щелчок, и темная дверь отворилась, пропуская меня внутрь. Сердце бешено забилось в предвкушении чего-то грандиозного. А еще от понимания, что та камера на входе была последней, в чье поле я попала на ближайшие несколько часов. Минуя длинный темный коридор, стены которого сияли пугающим красным цветом, я оказалась в клубе.

Зал был большой и круглый. С одной стороны располагалась сцена, прикрытая алым занавесом, а с другой изогнулась бесконечная барная стойка, где стояли разнообразные напитки. В центре клуба располагалось с десяток круглых столиков, за одним из которых я приметила Анастасию и еще нескольких взрослых ребят. Я постаралась настроиться на их профайлы, но ничего не вышло. Слепая зона и правда лишала возможности узнать все о людях. Их Рейтинг, привычки, место учебы и работы оставались для меня неизвестными. Кто они? Что из себя представляют? Я вдруг почувствовала себя слепой. Я и не замечала, как сильно полагаюсь на данные о пользователе.

Анастасия курила тонкую сигарету. По запаху я поняла, что в ней был настоящий табак. Отец когда-то получил пачку таких в подарок от благодарного клиента.

– Гель, я рада тебя видеть! – ее красные губы растянулись в улыбке. Она отвела руку с сигаретой в сторону и поцеловала меня в щеку, оставив на ней след, который я не спешила стереть. Для остальных мое появление стало неожиданностью.

– Ты притащила сюда школьницу? – недовольно пробормотала высокая девушка, чья кожа была такой темной, что казалось, эта темнота поглощала свет, исходящий от свечей вокруг. Вот спрашивается, как они догадались о том, что я школьница? Вроде выгляжу взрослой. А потом я поняла, что впопыхах схватила школьный рюкзак с логотипом гимназии вместо заготовленной заранее модной сумочки. Молодец, Гель…

– Именно, сама же говорила, нам нужна свежая кровь. Гель семнадцать. – Анастасия посмотрела на подругу так, что та тут же проглотила свое неодобрение и расплылась в куда более дружелюбной улыбке. Очевидно, сестра Тео была главой этой четверки, раз так быстро смогла изменить отношение ко мне. Темнокожая девушка протянула мне ладонь:

– Абени.

Я осторожно пожала руку и представилась:

– Гель.

– Скандинавка?

– Наполовину.

– А вторая половина?

– Уэльс.

Девушка довольно кивнула. Для Абени почему-то было важно знать, к какому народу принадлежали мои предки. Это противоречило законам Толерантности. За подобный поступок можно было живо лишиться хорошего Рейтинга. Хуже было бы только показать свою серьезную заинтересованность в религиозном культе. Христианство, ислам, буддизм и прочее давно считались пережитками прошлого. Книги о религиозных и философских учениях читали, чтобы посмеяться, или занимались этим во время Универсального Рождества, когда наше поведение не влияло на Рейтинг. Но мы находились в Джаз-Поэт клубе, и, может, правила Толерантности на это место не распространялись.