Моя Вера

– Бабуль, а мама еще не вернулась? – сменила я русло нашей беседы на безболезненное для меня. Не хотелось слушать о том, с каким настроением возвращался Ванька с прогулки с Ритой.

– Нет, написала мне сообщение, что задержится. Я, надеюсь, что задерживается она не за офисным столом в кабинете, а в компании интересного мужчины в ресторане.

– Пока не будем ее пытать, дождёмся, когда сама расскажет или проговорится, что вряд ли. Фильтровать свою речь наша Оксана Петровна умеет отлично. – Отметила я иронично, и мы с бабушкой, обнявшись, пошли на кухню, отведать самый вкусный борщ, который готовился только в этой квартире.

Мама вернулась поздно. Мои расспросы по поводу того, где она была, искусно были проигнорированы, а разговоры переведены на другие темы. Мама не переставала меня убеждать, что она сопровождает уголовное дело с несколькими эпизодами и подозреваемыми и никак не может доверить все своим коллегам, потому что все адвокаты заняты в деле, ее участие является обязательным. Талант убеждения у мамы колоссальный, актерская игра тоже на уровне, поэтому я поверила всему сказанному и, покинув ее спальню, ушла к себе.

Из головы никак не уходили мысли об Исаеве и Скворцовой. О том, куда могут привести их вот эти прогулки, хотя, нет, пока что одна только прогулка. Будем надеяться, что дальше нее не зайдет. Я не хотела делить своего Ваньку ни с кем и никогда, но и о чувствах своих мне сложно ему сказать. И почему он не замечает их? Может быть Царев прав, и Ивану стоит просто открыть глаза, на то, что я тоже девушка, которая уже не просто друг, и я тоже заслуживаю внимания. С этими мыслями я и уснула.

Тревога не покидала и во сне. Мне снились отрывки нашей с Ванькой жизни, вот мы катаемся на качелях во дворе, делая полный оборот «солнышко», потом крутимся на карусели, до рвотного рефлекса, а тут едем на новом скутере друга по нашему двору, хохоча и пугая местную живность, которая так и хочет угодить нам под колеса. И мне так хорошо и весело на душе, я вновь рука об руку бегу на всех парах за моим Ванькой в школу на летнюю трудовую практику и, пробегая мимо витрины магазина, поворачиваю голову, чтобы увидеть наше отражение, но вижу не себя, а Скворцову, держащую за руку моего лучшего друга. Улыбка искажается в траурную гримасу. Я просыпаюсь. За окном дождь барабанит по карнизу балкона, а по моим щекам струятся слезы, словно капли по окнам. Больше уснуть не получается. Воспоминания подкидывают картинку из нежеланного сна, и я снова вытаскиваю себя из предрассветной дремоты и раз за разом четко понимаю, что я должна как – то повлиять на осознание Иваном того, что я для него значу гораздо больше, чем просто подруга детства. Мне нужно открыть его глаза. Успокаивает одно, что он уедет на выходные, и не будет видеться со Скворцовой, а у меня будет время подумать, что делать дальше.

Утро субботы я провела на пробежке под дождем. Бег – мое средство для снятия стресса. Мозги как будто очищаются и перезагружаются для дальнейшей плодотворной работы. В школу, конечно же, я не пошла, но видела, как туда заходит Царев, обещавший помочь Машке с покраской арки. Она дала знать о себе с утра, напомнив по смс, что меня на помощь не ждет. Дома же, после утренней тренировки меня ждали мои любимые родительницы, горячий чай с травами из нашего горного леса и душевные разговоры. Выходные позволили мне выкинуть из головы нежеланные мысли. Вечером в воскресенье мне позвонила Мария.

– Верусик, привет! – Машка придумывала моему имени разные уменьшительно-ласкательные производные. – Хотела вчера тебе позвонить, но ходила на свидание. Что у нас по плану на неделю? Нужно все сделать заранее, чтобы не оставлять на последний день.

Мне нестерпимо захотелось узнать, о каком свидании, а главное с кем, она говорит. Может Царев и ей предложил авантюру с искусственно созданными отношениями? – завертелся в моей голове интерес.

– Что за свидание? Неужели Царев уже попал под твои чары? – не отвечая на ее вопросы, задала я свои, более меня интересующие.

– Ой, Вер, да ты что? С бывшим встречалась. Он решил начать все сначала, но все безрезультатно, – с грустью отметила Иванова. – А этот твой Царев – истинный сухарь. Ему все два часа, пока мы были в актовом зале, названивала наша Барби. Хотела, чтобы он ее отвез в соседний город, где они раньше жили, вещи какие – то надо было ей забрать.

– А он что?

– Докрасил и поехал работать извозчиком. Даже проигнорировал мое замечание, что я бы не прочь была с ним вечером прогуляться, поесть мороженого. Только буркнул себе под нос, что не успеет вернуться.

– Так почему же проигнорировал? Ответил же! – заступилась за парня я.

– Ага, как же! После моего пятого намека, – с недовольством призналась Машка. – Так что насчет завтра? Встречаемся?

– Марусь, давай так, если Настасья, которая Владимировна нас не отправит вечером на манеж тренировочный, то да, я в деле.

– Договорились, подруга. Тогда пока. Добрых снов тебе. Я бы на твоем месте обратила внимание на Кирюшу, уж больно парень хороший. Скворцова подпортит его. – Хихикнула в трубку Машка.

– Маш, ты же знаешь мой график. Отношение с парнями в него не вписываются.

– Зануда ты, Романова! Все ждешь своего Исаева! И можешь не опровергать, у тебя все в глазах читается.

– Он просто мой друг, – строго подметила я, и захотелось срочно закончить разговор. – Маш, я в душ и спать. Завтра увидимся. Пока. – Нажала сброс. Но все – таки услышала последнюю фразу подруги, которая убеждала меня в обратном в отношении Ивана.

Меня накрыла очередная волна негатива по отношению к Скворцовой, которая манипулировала парнями направо и налево. Я подошла к окну, поняв, что во двор заезжает машина и освещает ночную темноту фарами. Это был автомобиль Ванькиных родителей. Он остановился у нашего подъезда, и из него вылезли родители моего друга и он сам. Исаев держал в руках телефон с подсвеченным экраном и с кем-то переписывался. Я наблюдала за ним, шпионя, свет в комнате не горел, занавеску я отодвинула совсем немного. Его пальцы бегали по экрану телефона, набирая сообщение. Голову к моим окнам, как обычно он это делает, не поднимал. Его захватило общение в чате. Обычно он переписывается так только со мной, но мой телефон молчал.

Смахнув с себя оцепенение от осознания своей неважности, я отошла от окна, крепко сжимая в руках свой телефон. То, что у Ваньки не было связи, потому что он не писал и не звонил мне все выходные, я могла понять, а вот то, что он даже не удосужился написать сообщение по дороге домой – меня вводило в бешенство. Моя вера в наше совместное будущее давала сбой. Если я ничего не предприму, то потеряю своего Ваньку навсегда. Даже если это не будет Скворцова, то найдется другая, которая заберет его сердце, оставив мне лишь жалкие воспоминания. За свое счастье нужно бороться. И я буду бороться, осознанно поняла я, после чего открыла социальную сеть, нашла профиль Царева, мысленно поблагодарив высшие силы, что он был открыт для входящих сообщений для «не друзей» и написала без вступительной приветственной речи:

– Я согласна!

– Еще немного и ты бы опоздала. Я уже начал рассматривать Иванову в качестве союзника, переживая о том, что Скворцова проедется по ней, как асфальтовый каток.

Отвечать я не стала, посмотрю завтра, что входит в план Царева касаемо наших подстроенных чувств друг к другу. Интересный эксперимент ждет меня впереди. Что – то подсказывает, что эта идея будет плодотворной. Скворцову я, однозначно, не боюсь. Пусть зубы об меня обломает, но Ваньку своего я ей не отдам – заключила я в своей голове.

Сообщения от Исаева так и не было.

Глава.5

Утро понедельника встретило меня ярким солнцем. После дождливых выходных оно как – будто соскучилось и светило с большим усилием в окна домов, пробуждая жильцов и настраивая их на новую рабочую неделю. Для меня этот свет был символичен. В надежде на перемены к лучшему, я предвкушала встречу. Нет, не с Иваном, а с моим лже – ухажером Кириллом. Сама не поняла, как вышла из дома раньше положенного времени на десять минут, и, не дожидаясь Ваньки, пошла по тротуару, обходя лужи, которые ловили яркие блики солнца, и отражали их от своей поверхности. В небе пахло совсем не осенью, а скорее весной. Только желтые листья, смытые дождем под ноги прохожих, помогали не потеряться во времени.

В кармане рюкзака зазвонил телефон. Я знала, кто меня потерял.

– Подруга, привет, ну ты скоро? Мы опять опоздаем. – Затрещал знакомый голос в ухо.

– Вань, а я уже ушла. Извини, не стала тебя дожидаться.

– Как ушла? – возмущение сменилось на удивление. – Почему не предупредила?

– Забыла совсем. Думала ты остался у бабушки, и родители сразу закинут тебя в школу с утра. – Сымпровизировала на ходу.

– Нет, мы приехали еще вчера, – осторожно произнес Ванька, понимая к чему я клоню. – Я не сообщил, потому что думал, что ты уже спишь, света в твоей спальне не было.

– «Лгун», – подумала я, вспоминая, что он даже голову наверх не поднял, как был прикован к своему телефону и переписке со Скворцовой. – Ничего страшного. Сам дойдешь? Или тебя встретить и за ручку в школу проводить? – Съязвила уже вслух.

– До встречи в школе. – Голос пропал, с другой стороны образовалась тишина. Ванька сбросил наш разговор. Убрав телефон, я зашла в школу.

Два дня начала недели выдались по-настоящему суровыми. Ванька постоянно сидел в телефоне, я не узнавала своего друга, и не спрашивала с кем он так воодушевленно переписывается, потому что боялась его ответа. Анастасия Владимировна была настолько взволнована ответственностью, которую на нее возложили, что ставила нам и тренировки в манеже, и репетиции концерта каждый день. Поэтому после школы, мы с Исаевым бежали скорее домой переодеться и перекусить, после чего мчались в манеж, где нас ждала классная руководитель уже в образе тренера.

Тренировались мы эти дни вдвоем. Кирилл и Скворцова отсутствовали и в школе и на манеже. О том, где пропадает Ритка, я у Ваньки не спрашивала. Решила, что показывать заинтересованность их отношениями я не буду.

– Анастасия Владимировна, – обратилась я во вторник к тренеру, когда Исаев ушел в перерыве в туалет – А наши новенькие решили вернуться обратно в родные пенаты под названием «Спортивный лицей»?

– Нет, нет, что ты Верочка. Они же заболели. Я разве не говорила? Мне же о Скворцовой Исаев сообщил, – меня передернуло внутри от злости. – А Кирилл вчера сообщение прислал. Но пообещали, что завтра уже будут в строю.

– Понятно. А то я уже подумала, что в этом году команду на эстафету придется из резерва набирать, – в нашу сторону двигался Ванька – Ну что, продолжим тогда? Какое следующее задание?

Анастасия раздавала указания, а мы смиренно их выполняли, надеясь, что она сжалится и даст нам завтра отдохнуть. И не прогадали. В среду предполагался выходной, но весь день после уроков нужно будет заниматься организацией и репетицией праздника в актовом зале. Домой, с тренировки, мы возвращались с моей мамой, она ехала из суда и решила захватить нас с собой.

В машине было тепло и уютно, тихо играло радио, запах маминых духов наполнил салон цветочно – цитрусовым ароматом.

– Дорогие мои, устали? – взглянула на нас мама через зеркало заднего вида, когда мы плюхнулись на сиденье за ней. – Мне кажется, вас слишком загрузили. Учебный год только начался, а моя Вера уже так редко появляется дома, – поймала мой взгляд в зеркале мама. – Что же будет в мае? Я совсем тебя перестану видеть?

– Мамуль, ты же знаешь, в этом году все в школе для нас в последний раз. Я не могу это пропустить. Да и на нашу классную руководительницу возложили всю организацию. Как мы ей не поможем?

– В этом вся моя дочь! Чуть что бежит на помощь, – мама нажала педаль газа, и мы выехали с парковки спортивного комплекса.

– «От осинки не родятся апельсинки!» – подметил Исаев. – Кажется, так ваша бабушка выражается?

– Не называй Инессу бабушкой! – в один голос воскликнули мы с мамой и рассмеялись.

– Молчу, молчу! – Произнес Ванька с иронией.

До дома добрались мы, как говорят «с ветерком». Мама за рулем чувствует себя как рыба в воде. Постоянные командировки в соседние города, для участия в судебных заседаниях и следственных действиях положительно сказались на практике ее вождения. Она даже отругать может нелестным словцом юродивого участника дорожного движения.

На следующий день по расписанию у нас стояла лекционная пара у всего потока одиннадцатого класса с преподавателем из университета. Исаев зашел за мной с утра, и мы пришли в школу вместе, закинули верхнюю одежду в раздевалку и пошли по холодному коридору в соседнее здание школы, где находились лекционные аудитории. Войдя внутрь, я сразу же заметила белогривую Скворцову, общающуюся с девчонками из параллели. Она тоже увидела нас, подняла открытую ладонь и игриво пошевелила пальцами на руке, в знак приветствия. Точно не мне. А моему Ваньке, который не остался равнодушным и начал махать ей рукой в ответ, чуть не прибив своими махами меня. Царева я не наблюдала. Прозвенел звонок, нужно было быстро найти себе место, среди немногочисленных оставшихся. У меня сложилось впечатление, что вся наша параллель решила прийти сегодня на урок. И, конечно же, волею судьбы, осталось одно место возле Скворцовой, куда и приземлился Исаев. Я села за ним, выше на ряд. В класс вошел преподаватель, а за ним вбежал запыхавшийся Царев, который начал осматривать свободные места, я встретилась с ним взглядом и махнула ему головой на место рядом со мной. Он поднялся по лестнице, прошел мимо парочки Ритки и Вани, многозначительно и удивленно на них взглянув, и опустился на стул, слева от меня. Начался урок.

– Привет, колючка, – прошептал Кирилл. – Твой верный друг предпочел тебе другую на эту лекцию? – с усмешкой показал он пальцем на их спины.

Я медленно повернула к нему голову, и если бы мой взгляд умел пускать молнии, то на месте Царева сейчас было бы свежее пепелище.

– Я понял, шутка неуместная, глупая и болезненная. – Продолжил он.

– Кирилл, ты чего добиваешься? – зашипела я.

– Злю тебя, чтобы наша игра была более правдоподобной. Ведь никто не слышит о чем мы говорим, а думают – «милые бранятся, только тешатся». – Заулыбался Царев еще сильнее, и я заметила еле видную ямочку на его левой щеке.

– А когда началась наша игра? Я что- то пропустила, кажется.

– Когда ты согласилась в воскресенье вечером, – подмигнул мне темно карим глазом Кир. – Что, кстати, тебя на это подвигло? Исаев не пожелал добрых снов, или перепутал твое имя с именем Скворцовой.

– Я согласилась, не для пустой болтовни с тобой, а для достижения результата, который мне интересен.

– Хорошо, будем работать на результат. Посмейся.

– Что? – не поняла я.

– Похихикай.

Я уставилась на Царева в немом вопросе, произнеся:

– Ты в своем уме вообще? Я что – дурочка, чтобы смеяться без причины?

– Хорошо, тогда обратим на себя внимание по-другому, – Царев поднял руку. – Извините, разрешите нам с моей соседкой выйти, у нее кровь из носа пошла, я провожу ее в медпункт, – обратился он к преподавателю. – Прикрой нос, кровь же капает. – Это уже шепотом, повернувшись ко мне. Я не осознанно поднесла руку к носу, потрогала его, потом осмотрела ладонь, крови не было. Но Царев уже поднимал меня за локоть, тянул к лестнице.

– Да, конечно, сходите вдвоем. – Обратился к нам педагог.

– Вера, что случилось, подскочил с места Ванька, давай я тебя провожу. – Вытаращил он на меня свои небесно-голубые глаза.

– Исаев, мы справимся, не волнуйся, – пригвоздил Царев его к месту тяжелым взглядом. – Пойдем, Верусик, покажешь мне, где медпункт у вас тут.

Мы вышли из аудитории, я убрала руку от носа и потеряла дар речи, а потом истерично рассмеялась. Кирилл начал смеяться со мной вместе, но сразу же осекся:

– Хорош ржать, что там не могла тихо посмеяться, подыграв мне, чтобы обратить на нас внимание своего Исаева?

– А ты что, не мог мне нормально объяснить? – Царев заслужил от меня толчок кулаком в плечо. – Что теперь будем делать? Что еще входит в твой идиотский план по завоеванию мира?

– Нормальный план, потом еще спасибо скажешь. Ты глаза Исаева видела?

– А как же! По пять рублей. Была бы монета больше по размеру, сравнила бы с ней.

– Если ты имеешь ввиду юбилейные пять рублей Советского периода 1987 года выпуска, то они по размеру самое то! – блеснул знаниями в нумизматике Царев, и я вспомнила пятирублевую «шайбу» из бабушкиной коллекции. Мы посмотрели друг на друга, как будто представляя Исаева, и покатились со смеху от, видимо, похожих картинок в наших головах.

– Пошли в магазин через заднюю дверь сгоняем, воды купим, в горле пересохло, – потрогал свою шею парень. А я обратила внимание на то, какая она у него мышечно-мощная. Верхняя часть тела у пловцов внушает уважение.

Прошмыгнув через дверь завхоза в задней части здания, мы перебежками через школьный двор, чтобы не попасться в окна учителям, выходящие на эту половин улицы, направились в магазин. Он был расположен в соседнем здании двухэтажного жилого дома. Обычный продуктовый маркет, который работал еще с основания нашей школы. Тут даже продавец была несменяемая. Сколько себя помню, за кассой всегда восседала грузная тетя Клава. Она либо была хозяйкой сего заведения, либо работала где – то еще. Потому, что иначе ее заработная плата сходилась бы к нулю или даже к минусу. Школьники, доходы которых превышали их расходы, просили у продавщицы в долг недостающих несколько рублей. А так как каждый день через магазинчик пробегала толпа таких кредиторов, то и долговая книга у тети Клавы уже была давно не первая в коллекции. Но женщина никогда не отказывала ребятам.

– Верочка, здравствуй! – радостно поприветствовала меня тетя Клава. – По моим подсчетам у вас сейчас должен быть первый урок. Прогуливаешь? И где же твой вечный спутник Ванюша?

Мне даже как то стало неудобно перед Царевым. А если бы он действительно был моим парнем, а меня всегда с Ванькой ассоциируют. Но это и не удивительно – мы с ним постоянно вместе, за исключением, правда, последнего времени.

– А нам ко второму уроку, теть Клав. А Ванька проспал, придет позже. – Царев многозначительно на меня посмотрел, услышав мой ответ продавщице, совсем не соответствующий правде.

– Дайте, пожалуйста, мне бутылку воды за двадцать рублей, – попросил Кирилл, переведя взгляд с меня на тетю Клаву. – Без газа. – Добавил он и протянул деньги.

Работница магазина вытащила из под прилавка бутылку, и передала ее Цареву, поблагодарив парня, что оплатил воду без сдачи.

Мы вышли из магазина и остановились возле лавки у входа в подъезд дома. Царев открыл воду и протянул мне. Взяв бутылку, сделала несколько глотков, отдала ее обратно. Кирилл припал к горлышку, жадно глотая воду. Я не могла оторвать взгляд от его кадыка, который ходил вверх вниз. Выпив половину бутылки и еще раз поинтересовавшись, не хочу ли я пить, Царев начал разговор:

– Романова, сегодня мы с тобой положили начало нашим псевдо отношениям, скрепив их слюной! – Поднял он бутылку, указав взглядом на ее горлышко.

– А ты оказывается романтик, Кирюша! – ответила я с сарказмом. – Мне теперь можно так тебя называть?

– Романтик или Кирюша? – переспросил он. Но мне не дал ответить подъехавший к нам автомобиль. Это был седан представительского класса черного цвета. Определение марок машин не было моей сильной стороной, по названию ее я не идентифицировала. Опустилось окно пассажирского сидения сзади, которое распологалось за передним пассажирским сидением.

Сын, ты же должен быть в школе! – утвердительно обратился молодой мужчина приятной наружности к Кириллу.

Да, я всегда любила разглядывать черты лица мужчин. Наблюдать за их поведением, за тем, как они ведут себя в разговоре с женщинами и детьми. Наверное, сказывалось отсутствие отца в моей жизни. Я представляла, каким бы он был по отношению к нам с мамой, спустя пять, десять, пятнадцать лет нашей совместной семейной жизни. Как бы он менялся внешне и внутренне, находясь рядом с нами.

Мама и бабушка часто рассказывали мне о нем, показывали фотографии. Но это все было не то. Человек ассоциируется с запахами, прикосновениями, музыкой, даже временем года. И как бы мои родные не старались мне донести информацию о папе, я никогда его не знала, и не узнаю, каким он был бы со мной. Но в чем у меня нет сомнений – если он заслужил мамину любовь, значит, был самым лучшим мужчиной. Потому что наша Оксана чувств на ветер не бросает. Если любит, то всепоглащающе сильно.

– Привет, пап. Но я уже у школы, – сделал Кирилл ударение на последний предлог. – Вот водички вышли купить.

Царев старший вышел из машины и перевел взгляд на меня, опустив голову. Роста он был на пол головы выше Кирилла, но думаю у последнего все впереди, догонит отца. В плечах он уже его обогнал. Одежда выдавала в нем делового человека, ну или занимающего высокий пост, не просто же он ездит с водителем. Глаза были точь-в-точь как у сына, только суровее, наверное, сказывался жизненный опыт, отражающийся во внимательном темно-карем взгляде. Я не успела толком разглядеть его, как он улыбнулся мальчишеской улыбкой и обратился ко мне.

– Здравствуйте, юное создание, меня зовут Сергей Иванович, я отец вот этого оболтуса, – указал он кивком головы на Царева. – Как Ваше имя?

– Я – Вера. Мы с Вашим оболтусом учимся в параллельных классах. Очень приятно с Вами познакомиться. – В самых лучших традициях воспитанного ребенка ответила я ему.

– Какое наполненное смыслов имя у Вас, Вера. Вы смутно напоминаете мне одну мою знакомую, с которой я дружил в молодости, – задумался, после чего добавил. – Ну да ладно. Нет времени окунаться в воспоминания. Скажите мне, пожалуйста, как мой сын заставил Вас прогулять урок. Какие меры воздействия предпринял? Шантаж? Угрозы? – Начал перечислять мужчина.

– Пап, прекрати, пожалуйста. Не ставь, Веру в неловкое положение.

– Я сдалась добровольно, – перебила я парня, заметив, что начинаю краснеть от такого внимания.

– У моего сына прекрасный вкус, которого я раньше не замечал, – улыбнулся одними глазами Царев старший. – Ладно, ребята, мне пора. Дела не дремлют, преступники атакуют со всех фронтов. Чешите в школу. Ученье – свет…

– Знаем! Знаем! – в один голос заговорили мы с Кириллом, переглянулись удивленно и дополнили. – А не ученье – тьма.

Царев старший сел обратно в автомобиль, отрапортовал водителю, куда нужно ехать и обратился к нам:

– «Устами младенцев глаголет истина», – мы рассмеялись. – Пока, ребята, хорошего вам учебного дня, – пожелал Сергей Иванович, после чего улыбнулся и добавил уже для меня. – Мне было приятно познакомиться с Вами, Вера. Надеюсь, еще увидимся, – Перевел он многозначительный и одобряющий взгляд на сына. – Ведите шантажиста обратно в школу.

Стекло автомобиля поднялось, скрыв пассажира. Машина тронулась с места, выехав на главную улицу.

– Впечатлил? – перевел провожающий машину взгляд на меня Царев. – Да, он такой, галантный и внушающий доверие.

– Интересный мужчина, —заключила я. – А где работает твой отец?

– Не поверишь. Но он наш с тобой коллега в будущем. Может быть даже начальник, если ты не соскочишь и не передумаешь по поводу МВД.

– Хочешь сказать, что твой отец полицейский? – вытаращила я удивленно глаза.

– Начальник всех полицейских в вашем, а теперь и нашем городе. Мы же и переехали, потому что ему предложили повышение. У нас в городе он был заместителем начальника управления, – Царев подошел ко мне и приобнял за плечи. – Ну что мы все о нем, давай обсудим лучше наших «баранов».

Я многозначительно и недовольно перевела взгляд на руку Кирилла на моем плече. Хочу заметить, что я отношусь к кинестетикам, людям, которые зависимы от прикосновений. Но подпускать так близко незнакомого, почти, парня, я не планировала.

– Руки! Царев! – выдавила я сквозь зубы.– Держи, пожалуйста, при себе.

– Как скажешь! – проговорил Кирилл и убрал руку с моего плеча. – Но ты же сама понимаешь, что нам никто не поверит, если мы будем шарахаться друг от друга, а вернее ты от меня.

– Мне не нужны все, пусть поверит только Исаев. Его мне предостаточно.

– А ты не амбициозная, как я посмотрю.

– А ты, Царев, болтун. Пошли уже. Сейчас урок закончится, и Исаев побежит искать меня в медицинский пункт.

– Ну конечно, пусть ноги только не переломает, как будет бежать! – закатил глаза парень. – Зря ты так думаешь. Пошли! – Хотел было схватить меня за руку мой искусственно созданный парень, но я отдернула.

– Не прикасайся к моей душе.

– К чему? Мне послышалось, или ты действительно назвала свою руку душой?

– Не бери в голову. – Стушевалась я и пошла в сторону школы.

Пробубнив себе что – то под нос, Кирилл поплелся за мной следом, по дороге метко кинув пустую бутылку в урну. Сейчас, когда я переняла инициативу в свои руки, Кирилл напомнил мне Исаева, который всегда делает все, что я говорю, и идет туда, куда смотрят мои глаза. Инициатива, по мнению Ваньки наказуема.