Сестра моей жены

– Мне позвонила моя маникюрша Лена, – начинает объяснять она, – мы с Моникой у нее были, поэтому она ее знает. Она сказала, что Моника была в каком-то ночном клубе и ее там взяли с какими-то таблетками.

Амфетамин, скорее всего, пронзает меня догадка. Очень модный сейчас среди молодежи. Пиздец, только этого не хватало.

Я резко встаю.

– Адрес? – натягивая брюки, спрашиваю я у Ларисы. – В каком она отделении?

– Сейчас, – Лариса начинает судорожно рыться в телефоне, – сейчас я тебе перешлю сообщение от Лены.

– Паспорт ее давай, – командую я.

Уже подходя к машине, смотрю на часы. Сука, три часа ночи! Мне через три часа вставать! Но что-то мне подсказывает, что в кровать я сегодня уже не попаду.

Читаю сообщение от Ларисы. Так, отделение находится в центральном округе. Отлично. Если сам не справлюсь, можно будет подключить Семенова из прокуратуры.

Мчу по ночной Москве, собирая все возможные штрафы.

В отделение полиции захожу уже уверенной походкой адвоката дьявола. Несмотря на столь ранний час, в отделении полиции, как всегда, многолюдно и шумно.

В одной из камер замечаю знакомую фигуру с волосами цвета спелой пшеницы. Моника меня не замечает. Она сидит на скамейке, забившись в углу. Голова уткнулась в поднятые коленки. Ну, что, девочка, доигралась? Почувствовала вкус российской действительности, очутившись в одной камере с бомжами и проститутками?

Блять, надо ее быстрее оттуда вытаскивать, пока она чего-нибудь там не подцепила. Не хватало еще заразы в доме.

– Где главный? – спрашиваю я у дежурного.

– А Вы по какому вопросу? – спрашивает меня в ответ молоденький полицейский.

– По вопросу незаконного удержания гражданки Соединенных Штатов, – сразу достаю я главный козырь.

– Вторая дверь налево, – сразу же правильно отвечает дежурный.

Стучусь в эту самую дверь и, не дожидаясь ответа, захожу. Уверенной походкой подхожу к столу и сажусь на стул. Говорю:

– Здравствуйте.

Лейтенант удивленно смотрит на меня, но здоровается в ответ.

– По какому вопросу? – спрашивает он.

– Я представляю интересы американской гражданки Моники Лейн, которую Вы задержали, нарушив процессуальные нормы. Вот ее паспорт.

Даю ему время досконально изучить паспорт Моники.

– И что же мы нарушили? – ехидно спрашивает он. – Вашу подзащитную с поличным взяли. У нее в сумке обнаружен амфетамин. В объемах точно не для личного пользования.

– Возможно, – пожимаю плечами я, – но все ваши действия ни один суд не рассмотрит, потому что провели вы их с нарушениями.

Лейтенант откидывается на спинку своего кресла, как бы предлагая мне продолжить, что я и делаю.

– Моника Лейн – гражданка Соединенных штатов Америки. Для ее задержания и обыска вы должны были вызвать переводчика, адвоката и информировать консульство. Это было сделано?

Вопрос повисает в воздухе. Конечно, это сделано не было. Ее сгребли вместе со всеми остальными. Кто там в три часа ночи будет разбираться, кому нужен консул, а кому – нет?

– Допустим, я облегчил вам задачу, – продолжаю я. – Адвокат у нее уже здесь. Теперь осталось привести переводчика. Он ведь есть у вас? И позвонить в консульство. Правда, вот, работают они с девяти часов утра. А сейчас – четыре. Так что, еще пять часов придется вам обеспечить госпоже Лейн отдельную камеру с кондиционером и возможностью поспать, а также завтрак. А с утра позвоните консулу и объясните ему, каким образом гражданка Америки провела ночь в отделении полиции.

– Короче, – сдается лейтенант, – твои варианты?

Люблю понятливых.

– Лейтенант, – уже другим, менее заносчивым голосом, говорю я, – девчонка, если и взяла что-то, то по глупости и по ошибке. Неделю всего в Москве, в институт, вот, собирается поступать. Так что, если вы о ней просто забудете, то кривая преступлений не пойдет резко вверх. А мы, в свою очередь, обещаем забыть об этом неприятном инциденте и даже компенсировать ваши моральные неудобства в связи с необходимостью нарушить инструкции.

И я кладу подготовленный конверт с N-ной суммой на стол. Лейтенант быстро сгребает конверт к себе в ящик стола и звонит дежурному:

– Белобрысую эту из клуба выпускай.

Кладет трубку и уже говорит мне:

– Забирай свою Монику, но, чтоб больше я ее не видел на наших выездах.

Я улыбаюсь, киваю и иду к дежурному. Тот уже открывает дверь в камеру и зовет Монику:

– Эй, ты, в углу! Вставай! На выход! Да, не ты, – он толкает пытающуюся вылезти из камеры пьянчужку.

Моника поднимает голову и с надеждой смотрит на дежурного, но не верит, что он обращается к ней.

– Ты-ты, – кивает он ей, – выходи, давай живее. А то передумаем.

Она вскакивает со скамейки и протискивается к выходу сквозь своих сокамерников.

Выходит из камеры и, наконец, встречается взглядом со мной.

– Ты? – удивленно смотрит она.

– Пошли, дома поговорим, – я беру ее за локоть и тяну на выход, отворачиваясь, не желая вдыхать ее аромат.

Мы садимся в машину. Я намеренно не открываю ей дверь и не помогаю сесть в машину. Я приехал сюда только из-за того, что она – сестра Ларисы. А так, я бы с удовольствием понаблюдал, как этой девчонке преподнесли бы урок.

Открываю окно, чтобы хоть как-то выветрить из салона запах иланг-иланг. Я весь сосредоточен на дороге. О чем мне говорить с Моникой? Воспитывать ее? Ругать? Все – нет. Она просто съедет от нас к своей маме. Вот это – решение. Моника первая не выдерживает тишину.

– Спасибо тебе, Никита, – почти шепчет она.

Мы как раз останавливаемся на светофоре и я перевожу на нее взгляд. Она сидит рядом со мной на пассажирском сидении, плечи опущены, ладони зажаты между коленок, она смотрит в пол.

– На здоровье, – отвечаю я.

Опять тишина.

– Прости меня, – не успокаивается Моника.