Дикари не выбирают принцесс

Я тоже поднимаюсь повыше на подушках, но услышав деликатное покашливание отца, хочу спрятаться с головой под одеяло. Мне стыдно поднять на него глаза, не то что объясняться. Только папа, выждав минуту молчания, за которую мы с Бри самолично закопали себя так глубоко, как смогли, негромко прочистил горло и хмыкнул:

– Бывает. Надеюсь, такого больше не повторится. Сабринка, твоим я позвонил, сказал, что ты у нас. Отдыхайте.

Подойдя, мягко коснулся губами моей макушки, погрозил Сабрине пальцем и направился к дверям, а мы синхронно выдохнули. Обошлось. И судя по всему ничего не попало в прессу или папа успел все замять, хотя я не уверена, что когда-нибудь захочу узнать правду.

Лишь ближе к полудню мы выцарапались из кровати и по очереди сходили в душ. Бришка первая, я после нее. Можно было бы обойтись и проще – гостевых комнат в доме достаточно, только вдвоем все же легче переживать последствия бурной вечеринки и пытаться выкорчевать из памяти хоть что-то сходящееся. Мы словно начали гулянку в одном клубе, а закончили в абсолютно разных местах. И последнее общее воспоминание – рёбрышки от Демона.

– Мы с ним все же познакомились или нет? – Бри спрашивает, щёлкая вешалками в моем гардеробе.

– Не помню. Вроде бы ты хотела к нему подойти…

– Ух! Лиз, может я возьму твою юбку и жакет? Лоран, ты моя маленькая слабость!

– Бери. Только не отрезай от него ничего, – прошу, подставляя лицо под тропический душ.

Тело медленно оживает, чего нельзя сказать о памяти. После ребрышек какая-то пелена, за которой осталась погребенной большая часть воспоминаний. Тянусь к полочке с гелями, выдавливаю немного на ладонь и зачем-то к нему принюхиваюсь. Смутное воспоминание похожего запаха, только более насыщенного и тяжелого, но никак не проясняющего ничего. Только отголосок. Намыливаюсь, слушая непрекращающуюся болтовню Бришки. Что-то про волосы, салон, черный… Черный? Медленно ворочаясь, память извлекает из своих закромов майку Демона и его руки в татуировках. Кончик носа начинает чесаться, тру его ладонью и пугаюсь до боли знакомому сочетанию запаха и ощущений. Нет! Нет-нет-нет! Не может быть!

– Бри! Бришка! Я же с ним ничего не делала?

Сабрина влетает в ванную с выпученными глазами и открытым ртом. Только я уже выдавливаю на ладонь новую порцию геля, сую ей под нос и шепотом умоляю:

– Скажи, что мне только кажется, что он так пах. Бришечка, пожалуйста!

Она принюхивается и мотает головой, а потом замирает и снова трясет своей разноцветной гривой:

– Нет, не помню, но точно не так.

– Уверена?

Ну да. Откуда у Демона твой гель? – усмехается, но растирает между пальцев капельку, раз за разом вдыхая аромат. – Если бы он так пах… Оу… Нет… Хотя… Нет, уверена на сто процентов. Можно позвонить Гордееву, он же всегда самый трезвый, – чуть брезгливо поморщившись, Бри принимает одну из поз, пародируя Диму, – Моя Императрица.

Смеюсь, мысленно перекрестившись пяткой. Я не переживу, если где-нибудь всплывёт, что дочь Милославского зажигала с первым встречным в каком-то богом забытом баре. Я не настолько сумасшедшая.

– Ну так что? Черный? – Бри расчесывает свои волосы, смотря на меня через зеркало.

– Прости, прослушала.

– Как думаешь, черный мне пойдет? Волосы.

– А-а-а… Не знаю, долго ли ты с ним проходишь, – максимально деликатно ухожу от ответа.

Советовать Сабрине – глупая затея. Особенно, если она уже приняла решение.

– Звоню Леночке? Часика через три?

– А разве ты доверишься кому-то другому?

Хлопнув в ладоши, Бри улетает звонить своему стилисту договариваться и возвращается с телефоном в руках. На экране фотография Гордеева с залепленым пластырем носом и синяками под обоими глазами. Я в тихом шоке, а Бри показывает мне сбитые костяшки:

– Это я его что ли?

– Не может быть… А Дима что?

– Говорит, что ничего не помнит. Но ты же понимаешь, признаться, что я ему подсветила фейс, не признается.

– У него же съёмки через неделю, – запоздало вспоминаю я, прислоняясь лбом к стене душевой кабины. – Бришка, ты тихий ужас!

– Да не могла я ему засветить! При всем желании, – отнекивается, но сама не верит. – Лизи, я, может, и неформат, но всему есть свои границы. Я и Гордееву? Нет! Нет! Я бы не смогла!

– А если смогла?

– Мирнику позвоню, – встрепенувшись, набирает Диминому протеже. – Привет, Левочка, – Сабрина напускает в голос столько меда, что Мирник может собирать его в бочки. – Как себя чувствуешь? Ой, не говори, – смеётся, – Нет, не скажу. У нас появились дела, вот и уехали, – прижимает палец к губам, чтобы я смеялась не так громко. – Да ладно? Вот ты сказочник, конечно, Левик! Гордеев и подрался? Нет, верю. Конечно мог. И как? Ну, Левик, будь котиком… Естественно между нами… Да ладно!? А ты? А он? – отмахивается от меня, хлопая ресницами. – И Никифорова тоже!? Зверь! Животное! Да не ты, Левушка! Ты просто герой! Я завтра к тебе обязательно заскочу с дружеским визитом. Да. Да. Целую в щёчку, котик.

Закончив разговор, Бри кладет телефон на край раковины и долго хохочет, показывая пальцем на свое лицо, на мобильный, сжимает кулак и снова заходится от смеха.

– Лизи… Ха-ха-ха! Ой, не могу! Ой, описаюсь сейчас! Ха-ха-ха! Мастер спорта он, – Сабрину сгибает пополам, а меня от такого веселья поколачивает. – Мастер спорта он!

– Бри!

– Что!? Демон там наших так отметелил, что… Ха-ха-ха!!! Папочка ему ничего не покупал… Все сам! Ой, Гордеев, вот же сказочник! Хи-хи-хи!

– Сабрина!

– Уф! Дай мне минутку… Фух… Сейчас, – она давится от смеха, мотая головой, но все же, выдохнув, произносит, – Мирник не видел с чего все началось, он последним из клуба выходил, когда все уже снаружи были. Ой, вот же сказочник. Димочка с Демоном сцепились, толкаться начали… Гордеев на всю улицу орал чей он сын, а Демон его с одного удара притушил! И дальше уже мальчики в мужчин поиграть решили. Гы-гы-гы! Люпаева, Жорина, Хлыстякова и Пульмана Демон даже не заметил. Левик говорит, что вроде успел разок засветить, а потом все! Там бармен выскочил и диджей… Втроём, втроём, Лизка! Всех перемесили! А эти теперь отмахиваются, что не помнят ничего. Камээсники они… Ха-ха-ха! Как же! Всех объеду завтра. Всех! – всхлипнув, Сабрина подняла на меня глаза и резко притихла. – Лизи? Лиз, ты чего?

А я медленно сползла по стене и тихо простонала:

– Боже мой, лучше бы ты не звонила. Я вспомнила.

Вспышки закрутились ярким калейдоскопом, раскручивая маховик памяти, стирая такую прекрасную мутную пелену, за которой пряталось произошедшее. Демон. Я обнимаю его, вдыхая запах его кожи, смеюсь Диме, появившемуся за спиной, прошу понюхать… Гордеев включил ревность. Демон толкает меня к нему в руки. Что-то про дурь, которой я обдолбалась. Мат с обеих сторон. Мы с Бри требуем драки. Я кричу, как заведённая, что Дима рукопашник и любого уложит за пять минут. Демон скалится и приглашает выйти поговорить один на один. Гордеев на кураже сыплет угрозами, и потом, оказавшись в центре круга поддержки из своих, выплёвывает чей он сын. Кривая ухмылка в ответ и вопрос: «А слабо без связей?» Дима скидывает толстовку, поигрывая мышцами на публику. Демон неторопливо, с ленцой снимает куртку, выискивает взглядом в толпе мои глаза и одним коротким ударом отправляет противника в полет на землю. Мы с Бри визжим, услышав сухое: «Кто следующий?» Маскарад для одних превратился в развлечения для других. Другого. Бармен и диджей застали лишь последние минуты драки.

– Ой, мы с тобой дали-и-и… – Сабрина обхватывает голову ладонями и качает ей из стороны в сторону. – А домой как?

– Бармен с моего телефона вроде звонил… Я не помню. На этого твоего Демона смотрела. Ещё потрогать его хотели… Бришка, мы там что натворили?

– Ничего, – встряхнув волосы, она уверенно повторила. – Мы. Ничего. Не. Творили. Гордеев сам нарвался. А мы… Мы вообще домой уехали.

Я истерично хохочу, посматривая на подругу. Вот так просто. Мы ни при чем, да? Мы развязали драку. Я развязала драку. И ни при чем? Господи, чтобы я ещё хоть раз поехала не пойми куда. Нет. Ни за что. Хватит с меня таких опытов. У меня и без них все отлично. Все просто замечательно! Не хочу никаких «настоящих эмоций». Я и без них личность.

Все же едем в салон Лены, где Бри перекрашивается в иссиня-черный. Только на одной Сабрине с ее вечной тягой экспериментировать «Lalale» может оплачивать аренду в центре города. Медленно потягиваю фреш, дожидаясь окончания укладки, и никак не могу принять случившийся факт своего помутнения. Я не могла столько выпить, не могла так себя вести. Вешаться на первого встречного, будь он хоть миллион раз Демоном… Нет. Это не я. Во мне нет тараканов Сабрины. Да и в ней настолько сумасшедших тоже. Всему есть предел. Только адекватной, объясняющей все и вся причины никак не могу найти. Если только… Нам однозначно что-то подмешали. В том баре и намешали, чтобы получить выручку побольше. Да. Да! Часто ли в такие заведения приходят большими компаниями? Очень сомневаюсь. Вообще, удивлюсь, если туда хоть раз приходил человек с платиновой картой, которой хватит с лихвой выкупить весь клуб вместе с персоналом. А тут… Сколько нас было? Двадцать пять. Вот они и решили нас немного «расслабить». Не удивительно, что никто ничего толком не помнит. Это же как раз последствия. Надо намекнуть Мирнику, чтобы его отец проверил клуб. Перетряхнут так, что замучаются обратно все восстанавливать. Ведь не хотела ехать…

– Елизавета Михайловна, разрешите?

Выныриваю обратно из своих мыслей, перекладываю фреш в левую ладонь, а правую опускаю на валик – пока Бри красится-укладывается, освежаю и без того идеальный маникюр. Но после вчерашнего… Просто забыть и выкинуть из головы. Ничего не произошло. Ничего не было и больше точно не повторится. Елизавета Милославская не ходит в занюханные клубы и не ездит в прокуренных машинах. Вычеркнуть, стереть, не оставив ни одного воспоминания.

– Сонечка, может кончики подровняем ещё?

– Конечно, Елизавета Михайловна. Я сейчас посмотрю.