Невинный трофей для охотника

– Стирала, – малая крадется вдоль стенки, собирая влажные волосы в косу. Ее взгляд застывает на порции тушеного мяса с картошкой.

– В смысле? Руками?

– Да.

– А стиральная машинка там для чего стоит?

Девчонка пытается замаскировать голодное урчание желудка кашлем и отвечает:

– Не хотела блохастую одежду складывать с вашей.

– Ай, молодец. Ай, уела. Садись, а то грохнешься в голодный обморок. Смотреть страшно.

– А вы не смотрите, – огрызнулась она и шустро заработала вилкой.

Выпрямив спину, я попытался рассмотреть девчонку, скрытую за столом. Футболка висит мешком, прикрывая бедра, и только торчащие из штанин ступни выдают присутствие внутри человека, а не вешалки, как могло показаться. М-да. Обнять и плакать… Я никогда не льстил себе, зная, что для мужчины мог бы быть и выше, но клопенок утопала в моей одежде.

Прожевывая пищу, девчонка поправила горловину, прикрывая худое плечо:

– Спасибо, – произнесла, переведя дух.

– Куда так торопилась? Боялась, отберу?

– Вкусно, – она наконец улыбнулась и потянулась к кружке с остывшим чаем.

– Еще будешь?

– Нет. Живот сейчас лопнет. А можно я возьму? – она с жадностью смотрит на единственную конфету, затерявшуюся среди пакетиков чая.

– Я бы не стал ее есть. Последний раз конфеты покупал еще весной.

– Так можно?

– Бери.

Тонкие пальцы разворачивают яркий фантик, и малая сглатывает слюну при виде шоколадного прямоугольника, покрытого белым налетом.

– Люблю такие, – улыбается, ловя мой взгляд.

– Это меня не касается. В подружки я тебе не набиваюсь. Допивай, – я обрываю и кивком приглашаю следовать. Перезимует и свободна решаю для себя. – Жить будешь в этой комнате, – открываю дверь крохотной спальни. – Не шуметь. Не мусорить. Никого не приводить. В мою комнату без разрешения не входить. С тебя готовка. Ем я много.

– Я поняла, – Соня шагает через порог.

Глава 4. Соня

– Спасибо, – моя благодарность летит в мужскую спину.

Охотник молча закрывает за собой дверь.

Сбылось все, о чем я не так давно мечтала: чистая, мягкая постель, протопленная комната, отсутствие чувства голода и страха, но я прямо сейчас готова поменять все обратно. Вернуться в старый вагончик. Туда, где моя сестра, где все привычно и знакомо. А здесь… – я осмотрела небольшую комнату. Здесь все чужое. Все! Даже одежда не моя, – подтянула штанины и разрешила себе сесть на диван.

Я веду ладонью по подушке, проверяю ее на мягкость. Нет привычной сырости и затхлого запаха, только приятный запах стирального порошка – так мало для обычного человека и так много для меня. Ложусь и накрываюсь тяжелым, теплым одеялом, а меня гложет совесть. Имею ли я право находиться здесь? Разве это не предательство по отношению к сестре? Идти в дом одного из убийц, есть его пищу, носить его одежду и еще благодарить за это. О чем я думала, когда соглашалась на предложение охотника? Правильно, о себе. Только о себе. Но легко задумываться о морали, когда ты сыта, когда на тебе чистая одежда, и ты не опасаешься, что в любой момент жизнь оборвется.

Усталость должна взять верх, а я продолжаю рассматривать цветочный рисунок постельного белья, терзая себя. «Нужно уходить», – с этой мыслью поднимаюсь с постели. Приоткрываю дверь – тишина. Ни шагов, ни скрипа мебели, словно я здесь одна. А в голове так и пульсирует: “Ты предаешь сестру и родных”.

– Далеко собралась? – мужской голос вынуждает вжать голову в плечи.

А мне и ответить нечего. Мокрые после стирки вещи в руках, наспех надетая куртка и обувь.

Мужской взгляд не выражает ничего, кроме насмешки и ленивого любопытства.

– Дай угадаю, – Ивар опирается плечом на дверной косяк, скрестив на груди руки, он не отводит от меня взгляда. – Совесть заела, – не спрашивает, отвечает. – Перед сестрой, перед родителями, что мертвы, а ты нет. Я могу прямо сейчас открыть дверь, даже штаны с футболкой презентую, но ты подумай, что будешь делать там. Думаешь, гордость спасет тебя от холода или какого-нибудь урода, заглянувшего на огонек в твой уютный вагончик? Сколько ты протянешь одна? Неделю? Две? Кто-то из родных был бы рад твоей смерти? – и каждый его вопрос бьет точно по цели. – Ключ у меня, – протягивает сжатую в кулак ладонь. – Отдать?

И охотник тысячу раз прав.

– Нет, – шепчу я.

– Если передумаешь, оставлю его здесь, – Ивар подходит к тумбе и кладет, вынуждая меня спиной прижаться к закрытой входной двери. – Только не забудь захлопнуть.

– Не передумаю, – ворчу себе под нос, опустив голову и пряча слезы.

Я разуваюсь, развешиваю вещи на прежние места, возвращаюсь в комнату.

Мои мысли не затихают. Они смешиваются с событиями ночи в тревожном сне. Настолько тревожном, что это больше похоже на кошмар, из которого невозможно вырваться. Хочется распахнуть глаза и сесть, набрать полные легкие воздуха, но меня будто кто-то или что-то удерживает. Наконец меня будит болезненный кашель. Горло жжет, в глазах собираются слезы, на любое движение мое тело реагирует мелкой дрожью и болью в мышцах. Нестерпимо хочется пить и спать. Маша была права: я все же простыла. Пробежка в мокрой одежде осенней ночью дала о себе знать.

Я вновь крадусь по узкому коридору. Дверь в комнату охотника отличается от остальных: уверена, что она металлическая, но не решаюсь это проверить, опасаясь быть застигнутой врасплох.

Приоткрываю дверцы кухонного гарнитура в поисках хоть каких-нибудь лекарств. Посуда, пачки с крупами, специи; неужели охотник никогда не испытывает боль или никогда не простужается?!

Сквозь невыносимое давление в висках в сознание проникают щелчок замка, шорох одежды, тяжелое мужское дыхание:

– Что с тобой? – Ивар на ходу снимает легкую куртку и швыряет ее на стул.

Прохладная, шершавая ладонь ложится мне на лоб. До чего же хорошо, – я тянусь вслед руке, прикрывая веки.

– Я заболела, – отвечаю не своим голосом. Низким, охрипшим.

– Вижу. Вернись в спальню. Сейчас найду, чем сбить температуру.

Через несколько минут мужчина собой заполняет отведенную мне крохотную комнату. Не высокий, но мощного телосложения. Он не кажется неповоротливым и тяжелым, все его движения короткие и быстрые. По его вечно хмурому лицу невозможно определить точный возраст. Да я никогда и не умела этого делать.

– Пей, – он вкладывает в ладонь капсулу. – Станет легче.

– Вы мне принесли чай? – заглядываю в огромную кружку в мужских руках.

– Пей, – повторяет он, раздражаясь. – Почему тебе все нужно говорить дважды? Запоминай. Здесь капсулы на вечер и утро. Их должно хватить, – протягивает серебристый блистер, дожидаясь, когда я запью лекарство теплым чаем. – Тот ключ, что я оставил на тумбе, он твой. Если что, закроешь дверь.

– Вы так просто отдаете незнакомому человеку ключ от вашего дома? – мне не удается скрыть удивление.