Энигма. Книга 2

И вот это уже долбаная проблема.

Потому что я провел огромную и жирную черту, между Энигмой и другими… остальными девушками. И даже Сакура какого-то черта оказывается за этой чертой, несмотря на то, что в моей жизни нет никого важнее, кроме себя самого и ее. Моей гордости. И все же, благодаря этому моменту минутной близости с Сарой, я понимаю, что в моем плане вновь ожидается сбой: Эни ждет от меня мести за прошедшее в хранилище, но дождется не ее, а наказание, которое будет иметь для нее форму нового полета на «американских горках».

Сердце болезненно сжимается, пока я пытаюсь мягко отстранить Сакуру, отвлечь ее другими эмоциями и чувствами, погружая ее в виртуальную реальность, и понимаю, что отец все-таки добился того, чего хотел.

Все, что я сейчас хочу, это {позаботиться} о Кэндис.

Или во мне просто говорит эгоизм и желание поставить еще один эксперимент, и понять, что я буду испытывать рядом с ней теперь, когда получаю все необходимое от таблеток.

И я делаю большую ставку на равнодушие. Что я одержим мыслями о ней и мой мозг просто слишком хорошо помнит о своей «дозе» эйфории, триггером которой являлась Энигма. Чтобы избавиться от зависимости, всегда нужно какое-то время: так уж работает наш «процессор» в голове. И даже сейчас, просканировав свой мозг на МРТ нового поколения, я вижу, как некоторые его доли «подсвечиваются» от одной лишь мысли об Энигме. Подобные цвета и активности в определенных участках этого органа наблюдаются у наркоманов… в стадии ломки.

Что ж, я исследую и эти чувства и ощущения, раз мне суждено стать их «рабом» на какое-то время. Это опыт, и возможно тот самый опыт, который приведет меня к новым открытиям. Я не собираюсь отрицать очевидные факты, и раз уж дело зашло настолько далеко, не буду убегать от правды, до тех пор, пока таблетки не сделают свое, и я окончательно приду в норму.

Ну а пока…

Внутренний собственник скалит зубы и повторяет одно: я никому не отдам то, что принадлежит мне.

Глава 3

Кэндис

Я просыпаюсь от звука, вдребезги разбивающегося о пол бокала, что падает из моих рук. Лениво и сонно протирая веки, чувствую, как Джеймс крепче обвивает ладонью мою талию и прижимает к себе ближе. Черт, после очередного вечера, проведенного вместе, я уснула на плече Джека.

Грейсон не из тех мужчин, которые легко сдаются и отпускают.

И это, учитывая мое «задание» от Палача, мне на руку. Но не приказ теневого дьявола заставил меня заснуть в объятиях Джеймса, с бокалом вина в руке, за просмотром голографического сериала Х(трехмерный сериал не с реальными актерами, а с запрограммированными образами, созданными компьютерной графикой.)Ъ Данный способ развлечения отличается от погружения в виртуальную реальность тем, что ты являешься сторонним наблюдателем истории, а не принимаешь в ней участие. К слову, я никогда не погружалась в симуляцию. И, честно говоря, не понимаю, почему в современном мире это настолько востребовано. Мне кажется, я, со своей обостренной мнительностью и без того постоянно сомневающаяся в окружающей нас реальности, сойду с ума, как только попробую. Слишком хорошо помню старый фильм «Внедрение» с Леонардо ДиКаприо, как вообще можно продолжать жить настоящей жизнью, если попробуешь на вкус эту виртуальную реальность? Как можно после подобного не сойти с ума и не запутаться в том, что явь, а что – выдумка? Ведь в последнее время, на экранах СМИ все чаще проскальзывает информация, что несколько десятков людей, являющихся представителями средних, высших и Элитных каст – обезумели от постоянной игры в виртуалку. Кидались на людей, прыгали с крыш, или просто забывали о родных и близких, спуская все деньги на запредельно дорогое погружение в «осознанный лимб»… конечно, официальные источники, которым доверяют люди, подобную информацию игнорировали. Но я любила перед сном поблуждать по всяким теневым форумам, где анонимные пользователи и делились подобным фактами, сплетнями и историями, а собственное желание сбежать от одиночества разрасталось во мне ночь за ночью, подобно отравляющему сорняку. Каждый раз перед тем, как уснуть, я беззвучно плакала, ощущая, как ментальные оковы сдавливают грудь и легкие, заставляя мысленно кричать от бессилия и ощущения собственной ненужности и никчемности.

Раньше подобного со мной не случалось. Последние годы я была сильной и самодостаточной личностью, но Макколэй разрушил храм моей души, что возводила так долго. Я настолько привыкла быть с ним, подле него, для него… и теперь, когда моя жизнь вновь круто изменилась, и ещё не успела отойти от потрясений, и что-либо осознать, я опустилась до того, что искала тактильного тепла у другого мужчины, который, к тому же, и сам стремился мне его дать. Точнее, пыталась заменить. Убедить сердце, наконец, занять сторону разума.

Цветы, обещания, постоянная забота… все это продолжалось со стороны Грейсона, и я чувствовала его раскаянье за случай на том грязном шоу и хотела ему верить… в то, что я действительно поменяла его взгляды, и теперь он правда хочет изменить мир, как мне кажется, к лучшему. Но у красивых слов Джеймса была и другая сторона медали: говорил он одно, а делал другое, продолжая официальные отношения с Бьянкой, и бездействуя на уровне политической власти, объясняя все это тем, что время еще не пришло и сейчас слишком много риска вводить в массы свои идеи об отмене кастовой системы.

Подобный закон решил бы многие мои проблемы. Страшно думать о том, что на «бумаге» я, так сказать, до сих пор безоговорочно принадлежу Карлайлам. И в любой момент Мак может явиться по мою душу… и я знала это, чувствовала каждой клеточкой тела.

Он явится и очень скоро.

Наша встреча вновь будет подобна взрыву двух противоположно заряженных реактивов… и это – лишь вопрос времени и моей силы воли. Ведь только от меня на самом деле будет зависеть то, какую роль я хочу занять в новой партии нашей игры – и на этот раз, я намерена быть не кроликом, а удавом. Точнее гадюкой, которая отравит ему жизнь, если этот змей посмеет вонзить ядовитые клыки в мою…

– Доброе утро, конфетка, – хрипловатый голос Джеймса, и ощущение от его губ, уткнувшихся в макушку, окончательно избавляет меня от остатков сонливости. – У меня все мышцы затекли. Хотел уложить тебя на кровать, но не стал будить. Ты так сладко спала, – Грейсон поддевает мой подбородок пальцем, заставляя поднять голову и взглянуть на него. С утра он выглядит мягче, я заметила, что его глаза-хамелеоны, становятся серыми, когда он находится в приподнятом расположении духа. К вечеру на его плечи взваливают груз ответственности и дел государственной важности, поэтому черты его лица становятся более жесткими и суровыми, но до «короля Севера», Карлайла, ему все равно далеко. И это хорошо, правда. Джек мне так или иначе ближе, как минимум, потому что он видит во мне человека, девушку, которую стоит добиваться, заглаживать перед ней свою вину… куда приятнее влюбиться в человека, у которого есть сердце, не так ли? Черт, и кого я пытаюсь убедить?

Невольно вспоминаю то время, когда мы с Джеком были близки, и постоянно проводили бурные ночи вместе, завтракали и дурачились на кухне, забывая про пригоревший омлет…

Конечно, все познается в сравнении, и я не могу не сопоставить близость с Маком и Джеймсом. И с Джеком все всегда было правильно, понимаете? Он меня добивался, он делал так, чтобы я постепенно привыкала к нему, открывала сердце и душу, и доверяла свое тело… я постепенно изучала его, но расслабиться до конца – не получалось. Не удавалось слиться воедино, вопреки тому, что мы давно знаем друг друга, и если бы наша жизнь не была бы полна интриг, и двуличных поступков (разумеется, вынужденных), кастового разделения, мы могли бы быть идеальной парой.

Но мое сердце истинно принимало лишь один вариант, неверный, неправильный. Пульсирующий комочек плоти и крови принадлежал мужчине, который, к сожалению, не медленно и верно завоевывал его, постепенно отдавая себя… мое глупое сердце выбрало того, кто просто пришел и взял его, практически вырвал из груди, пометил своим долбаным датчиком собственного изобретения и засунул обратно в грудную клетку…

{Чувствую себя человекоподобным роботом, созданным Карлайлом. Забавно, конечно. Думаю, такое даже Маку не под силу… что только не придет в голову.}

Тем не менее, в последние дни я сама открывала двери и даже ждала Джеймса в своей студии. Я устала от затворничества и мечтала пройтись по улицам Нью-Йорка, но жутко боялась… боялась не Мака, нет. А реальной встречи с Палачом, который может найти меня в любой момент, и побеспокоить не только сообщением или своей голограммой.

И когда Грейсон приходил ко мне после тяжелого дня, переполненного конференциями, переговорами… его уставший взгляд словно подсвечивали изнутри, как только он видел меня, и это не могло не льстить моему самолюбию. Наши встречи не всегда заканчивались целомудренно… я не спала с Джеком, но пару раз мы были близки к тому, чтобы пересечь черту. Не представляю, что он испытывал, когда я внезапно все прекращала, вырывалась из плена рук Джеймса, отталкивала его, и убегала в ванную, как маленькая неопытная девочка. Я прижималась спиной к двери, и, затаившись, ждала, и даже хотела… чтоб он взломал к черту дверь, снес ее к черту с петель, и я бы встретила его острый, обжигающий, голодный и требовательный, безумный, космический взгляд…

{Но такого не происходило. Джеймс не Макколэй. И глупо искать Мака в другом мужчине…}

Только Карлайл мог смотреть на меня таким взглядом, от которого меня бросало в жар и холод одновременно. От которого немели руки и ноги, останавливалось на краткий миг сердце, чтобы потом вновь взорваться фейерверком обжигающих эмоций на грани, которые позволяют ощутить весь спектр чувств, которые наверняка не сравнить ни с каким наркотиком, ни с каким погружением даже в самую сказочную симуляцию… мы – это такая бешеная концентрация неравноправных сил, столкновение мужской и женской энергии, что несется друг к другу на бешеной скорости.

Вот чего я хочу, и на это я подсела.

И мне страшно от того, что мне теперь так трудно согласиться на меньшее. На приземленное, правильное, необходимое. Спокойное. Настоящая любовь – это тепло, гармония, умиротворение. Мак – это зависимость, и от нее нужно избавляться, как от любой другой. А я своими мыслями напоминаю курильщика со стажем, который бросил пару дней назад, и каждую секунду думает о «последней сигаретке». Мне бы еще раз затянуться, еще хоть раз вдохнуть {его яд} в легкие, ощутить, как его энергия, ощутимая шестым чувством сила, проникает в поры, забирается под кожу…

{Одержимые чувства – это путь в пропасть, саморазрушение собственной личности. И нет здесь никаких «но» и «или». Мой вам совет: как только ощутите подобное, похожее на то, что я описала… бегите. Бегите и никогда не оглядывайтесь. Иначе все закончиться тем, что в погоне за наркотическим кайфом от этих эмоций, вы потеряете себя…}

Но легко сказать, трудно сделать. Невозможно вычеркнуть из памяти человека, которого я всегда боялась и презирала, сторонилась и обходила стороной. А потом он ворвался в мою жизнь и вывернул наизнанку мою душу, заставив посмотреть на многие вещи под другим углом. Увидеть больше. Научиться ловить момент, фиксировать свое внимание на энергии звуков, земли, океана… Мак научил меня ощущать некие волны, которые он называл вибрациями реальности. Я никогда их не видела, но ощущала их подобно ветру, оставляющему мурашки на коже.

{– На это способен любой человек, Энигма. Различать потоки. Можно развить в себе этот навык, – пульсирует в висках его голос из воспоминаний.

– Но зачем это нужно? Какой же смысл? – я всегда атаковала Макколэя вопросами, когда чувствовала, что он готов идти со мной на контакт. На откровение.

– Сахасрара чакра, есть энергетический центр, который ведет к полной самореализации личности. Находится над макушкой. Он подобен венцу эволюции человеческой души. Абсолютная любовь и связь с космосом. Безусловная любовь, Энигма. Люди изменили значение этого слова, исковеркали. Только развив и открыв этот центр, можно перейти… – Макколэй тогда не договорил, на доли секунд погрузившись в себя, словно решал, можно ли мне выдать свою очередную безумную мысль.

– Господи, ну куда опять перейти?

– Неважно. Ты не поймешь этого сейчас. Ты находишься в состоянии неприятия, невежества и отрицания. Социальные программы мешают тебе, как и многим другим прийти к осознанности, Кэндис. Это нормально. Так и было задумано. Но если ты когда-нибудь ощутишь то, о чем я говорю, ты сразу поймешь, что это за чувство. Этот центр открывается последним, как правило. Впереди еще много работы над собой.

– А что для тебя любовь, Мак? Ты же бесчувственный сухарь, неэмоциональная ледышка. Как ты можешь говорить такие вещи, и при этом оставаться таким холодным и равнодушным почти ко всему, что тебе окружает?

– Это не так. Я един с миром, это и есть мое видение любви. Я кажусь тебе холодным, потому что меня заботят вещи, не интересующие современного среднестатистического человека, и живу на другой волновой частоте. Я не горжусь этим, и не считаю себя лучше других. Просто так вышло, может быть, на это есть причина… может быть, что-то поспособствовало высокому уровню моей осознанности. Что-то извне, – голос Мака начинает садиться по мере того, как он отвечает. Ему почему-то неприятно говорить о некой «причине». Между бровей даже появляется неглубокая складка, говорящая о полной сосредоточенности или неприятных воспоминаниях, что терзают его.

– Что это могло бы быть, и где мне это взять, чтобы понять тебя?

– Ты поймешь, когда придет время. Сейчас… просто будь рядом. Слушай себя, Кэндис, свой голос. Растворись в пространстве, стань крупицей воздуха и света… стань песчинкой в камне, на котором сидишь, – Макколэй произносил этот твердым, уверенным и гипнотизирующим тоном, вводящим меня в медитативное состояние, заставляющим буквально распадаться на атомы. Понятия не имела, как он это делает, но через пару минут, я ощутила странное чувство: по телу прошлась мощная волна тока, и я увидела нас обоих со стороны, словно на короткое мгновение воспарила над нами. Весь разговор мы вели сидя на краю скалы, на самом обрыве, но мне не было в тот момент страшно. Возможно, в какой-то миг я даже отдаленно почувствовала то, о чем Мак говорил… я доверяла этому миру, и мне казалось, что я вижу свет, который излучает любой предмет, будь то цветок, камень или человек. Конечно, чуть позже, я все списала на галлюцинации от насыщенного кислородом воздуха. Страшили мысли о том, что свечение от всего, что нас окружает, напомнило мне излучение от голографического изображения. В голограмме изображение всегда «вибрирует», разделяется на мелкие пиксели, и ты всегда это видишь, если начинаешь всматриваться в картинку… иначе было бы невозможно отличить трехмерную голограмму, от реального человека.}

Как только я начинала слишком сильно загоняться на эти тяжелые темы, в голове летала лишь одна больная мысль: «моя жизнь – симуляция и виртуальная реальность» и я естественно отгоняла ее как можно дальше. Не хватало еще попасть в психушку, к маме.

{К тому же… даже если все так, какое это имеет значение? Ну, нереальна наша жизнь, и что? Не плевать ли? Другой же у меня нет!}

В итоге я успокаивала себя тем, что в детстве, по совету Руфуса, просто пересмотрела «Матрицу». Я уже толком не помню, о чем этот фильм. Помню, лишь, что произвел на меня сильное впечатление, а потом тут же забылся, словно я никогда его и не смотрела. Помню только общую идею, некий посыл от его создателей, который заставил всех людей в начале двадцать первого века, задуматься о виртуальности жизни…

– Кэн, ты в порядке? – как только я «спускаюсь на землю» меня встречает обеспокоенный взгляд Джеймса, и его рука, равномерно поглаживающая мое обнаженное бедро. Грейсон задрал шелковый халат и плавно сжал ягодицу, и я тут же отстранилась от мужчины, испытывая острое желание выставить его за дверь. Что вчера было? Ох, черт… кажется, я дала ему повод распускать руки.

– Джек, мне нужно побыть одной, – делаю вид, что мне необходимо срочно убрать осколки разбитого бокала и протереть капли вина с паркета, и встаю, демонстративно поправляя халат, прикрывая обнаженные части своего тела, обожженные его пламенным взглядом.

– Кажется, вчера вечером ты не хотела быть одна, – чувственно замечает он. Я оборачиваюсь на Джека, наблюдая за тем, как Грейсон включает Носитель в режиме конфиденциальности и набирает сообщения, нажимая на невидимые мне кнопки в воздухе. До чего все-таки дошел прогресс. А я слепо верю Палачу, который показал мне ужасающую голограмму с Элисон, но разве я могу ослушаться его? Разве могу рисковать? Если есть хотя бы один шанс, что моя сестра действительно жива и находится в подвешенном состоянии, я сделаю все… все, что мне скажут, лишь бы спасти ее.

Я ей должна, я ей обязана…

Она моя сестра, моя кровь. Возможно, в конце всей этой истории, мы осядем где-нибудь в глуши, на одной из затерянных ферм Техаса, и будем вспоминать нашу прошлую жизнь, как страшный сон. Да, мы убежим не только от системы каст и цивилизации, но и от благ и возможностей… но мы будем счастливы и свободны.

И все же… хочется знать наверняка.