Сердце ангела

– Я люблю его… – был ответ.

– А эта женщина?

– Это его мама….

Доктор разрешил ей спать в "дежурке", выдал ей халат и тапочки.

Девушка была доброй и отзывчивой. Помимо этих, казалось, родных для неё больных, она находила время и  доброе слово и для других ребят, лежащих на излечении в госпитале.

– Я только что от него, – говорила она Валентине Ивановне после разговора с доктором, – ему уже лучше, он сейчас спит. Доктор говорит, что организм молодой и борется за жизнь.

– Бедная моя девочка, – протянув к её лицу руку и коснувшись щеки, сказала женщина. – Ты такая бледненькая. Досталось тебе, а я вот лежу здесь, вместо того, чтобы находиться рядом с сыном.

– Валентина Ивановна, вы не должны волноваться. Вы сейчас ничем не можете помочь своему сыну, но вы обязаны выздоравливать и не расстраиваться. К тому времени, как он начнёт приходить в себя и задавать вопросы, вы должны поправиться.  Для этого вы обязаны выполнять все предписания врачей.

Врач-кардиолог, вошедший в палату во время этого диалога, был поражён мудростью этой семнадцатилетней девушки.

– Ну, всё, я побежала к Дэну, а вас оставляю в добрых руках доктора.

На пороге она обернулась и сказала:

– Дэн узнал меня…. Он уже в сознании.

– Спасибо, дочка, – по щекам матери скатилась слеза.

– Если вы не прекратите плакать – я больше к вам не приду, чтоб вас не расстраивать. Дэн жив. И это главное.

– Правильно, девочка, – поддержал её доктор.

Она шла по коридору, когда услышала разговор двух медсестёр в дежурке:

– Денис Волков? Это тот обалденный черноволосый красавец, к которому приехала мать и эта рыжеволосая пигалица, которая всюду суёт свой нос.

– Виктор Васильевич говорит, что он потерял много крови, прежде, чем его доставили к нам в госпиталь. Может и не выживет.

При этих словах, при имени Дэна по всем членам молодой девушки пробежала дрожь, и она почувствовала, как началась истерика.

Когда подошел доктор, она не заметила. Мертвенная бледность покрыла её черты, по спине струился холодный пот; она подумала, что теряет сознание; неимоверным усилием воли взяла себя в руки.

Доктор вошел в дежурку, горя негодованием, сделал соответствующие нарекания по поводу несоответствующего профессиональной этике, поведения.

– Заходите, милочка, – пригласил доктор, – не слушайте трескотню этих сорок-белобок.

Она улыбнулась, открыто и смущённо.

– Я знаю. Нет! Я просто уверена, что он выживет. Он знает, что я здесь.

– Выпейте, – доктор протянул ей бокал с вином, – я не сторонник спиртного, но вино, в чисто оздоровительных целях даже советую. Вы слишком бледная.

Доктор был приятным мужчиной с густой седеющей шевелюрой и военными усиками. У него был грудной низкий, грубоватый голос, этот успокаивающий и такой проникновенный голос окрашивал весёлый волжский выговор.

– Откуда у вас столько силы? Вы успеваете и в хирургии и в кардиологии побыть и остальным больным помочь. Молодые люди думают, что вы санитарка или медсестра, и все требуют вас, – он рассмеялся низким баском.

Она опустила глаза и стала рассматривать рисунок ковра.

– Виктор Васильевич, я так вам благодарна за то, что вы разрешили мне остаться. Я даже не знаю, что я бы стала делать одна в чужом городе…. – в её глазах появились слёзы.

Доктор столько раз видел слёзы, что, казалось бы, мог уже к этому привыкнуть, но ещё ни разу слёзы не оставляли его безразличным, а уж слёзы на этой очаровательной мордашке….

– Ну-ну…. Успокойтесь. Вы же сильная. Я это видел, я знаю.

– Я не сильнее, чем все русские женщины в трудные минуты. Вспомните, какие сильные женщины были во время отечественной войны. Как маленькие худенькие медсёстры вытаскивали с поля боя раненых.

– О, вы не только сильная, но ещё и умница, – подначивал её доктор.

– Полно, доктор, вы меня смущаете….

– Она ещё и скромная…, – не унимался доктор.

– Ну, ладно, я пойду, а то вы меня совсем захвалите, – рассмеялась девушка.

– Пойдемте, проведаем вашего Дениса.

Нездоровая сероватая бледность кожи, столь тревожившая её в прошлое посещение, сменилась слабым румянцем; глаза, всё ещё запавшие и обведённые тёмными кругами, уже не казались тусклыми и остекленевшими.

Ася подошла к нему, присела на кровати, обняла его, прижав голову к своей груди, и приложила холодную, как лёд, руку к сердцу молодого человека.

Любовь сделала чудо: он открыл глаза и увидел невыплаканные слёзы в её глазах и выражение боли на любимом лице.

– Ну-с, молодой человек, вы идёте на поправку, – констатировал доктор. – Да и не мудрено, с таким-то ангелом-хранителем.

Неужели это он? Застенчивый, но всегда бодрый и улыбающийся товарищ её юношеских лет. Неужели это он, сентиментальный юноша, который ей всегда симпатизировал? Тот самый добрый и благородный….

Лицо его не казалось ни бледным, ни излишне осунувшимся, руки были сухими и тёплыми, дыхание ровным, глаза чистыми, вот разве взгляд их – растерянный и озабоченный – беспокоил её поначалу, но и эти болезненные симптомы исчезли, стоило ему заговорить:

– Это у неё в крови – быть заботливой и великодушной по отношению ко всем…. – едва шевеля губами, ответил парень доктору.

– А ты бы лучше помолчал, философ…. – пошутила Ася, – только очухался, а всё туда же философствовать.

Он полным нежности взором взирал на свою фею. Их глаза встретились, и что-то в его глазах напомнило ей о том давнем вечере. Она поспешно отвела взгляд, чувствуя, как порозовели её щёки.

– Ася, помогите мне осмотреть больного, – попросил доктор.

– Но, доктор…, – пытался возразить Дэн, – может сестру позвать?

– А что вы так смутились, молодой человек? Она же целую неделю от вас не отходила. Так чем же вы собирались её удивить? – подшутил доктор.

– Что? – глаза парня округлились, он потрясённо смотрел на неё. – Так значит, это был не сон?