Скорость Между Нами

Пролог

Я сидела в своей комнате, пытаясь сосредоточиться. Отца не было дома, и, наконец-то, можно было немного расслабиться, позволить себе быть собой. Сбросить с лица эту маску пустоты, притворства. В такие минуты стены моей комнаты становились надёжной крепостью, защищая от всего мира.

Склонившись над листом бумаги, я сосредоточенно выводила линии. Перед глазами всплыло острое лицо того парня. Я видела, как он рисовал, как уверенно водил карандашом по бумаге, и мне тоже захотелось попробовать. Мои линии были не такими чёткими, местами дрожали, искажая черты лица, но в этом было что-то особенное. Я видела эти карие глаза перед собой, казалось, я могла дотянуться до них рукой.

«Идеальный…», – подумала я про себя.

Комната вокруг была светлой, окрашенной в спокойные синие тона. Они всегда меня успокаивали, дарили ощущение лёгкости. На стенах висели грамоты за отличную учёбу – моя личная коллекция доказательств усердия и прилежности. В уголке приткнулись книги, одна на другой, рядом с ними стояли настольные игры, к которым я давно не прикасалась. Отец считал их детской забавой, а мне было проще с ним согласиться, чем спорить.

Я пыталась сосредоточиться на рисунке, но воспоминания снова нахлынули. Перед глазами встало мамино лицо, её мягкие светлые волосы, добрые глаза, её руки, которые умело рисовали на холсте. Я стиснула зубы, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Нет. Я не буду плакать. Её нет. Пора забыть.

Мой взгляд упал на фотографию на полке. Я тогда была ещё ребёнком, всего четырнадцать. В коротком платье в цветочек, я смеялась, обнимая маму. Она смотрела на меня с такой нежностью, словно не существовало ничего дороже в этом мире. Отец запечатлел этот счастливый момент, будто зная, что он станет последним.

Я быстро отвернулась от фотографии и снова сосредоточилась на рисунке. Линия за линией я пыталась очертить знакомые черты. Карие глаза, мелкий шрамик над бровью… Получалось не очень. Лицо выходило искажённым, слишком угловатым, линии неровными. Скорее это походило на детские каляки, чем на настоящий портрет. Но всё равно я чувствовала странное удовлетворение.

Я нарисовала его. Своими руками. Словно зафиксировала на бумаге то, что не могла выразить словами.

Я часто это делала. Рисовала то, что видела, но не должна была видеть. Лицо за лицом, глаза за глазами. Одна линия за другой, пока образы не вырисовывались на бумаге. У меня была целая коллекция таких рисунков, кривоватых, неровных, но до боли настоящих. Я хранила их под матрасом, надёжно спрятанные от посторонних глаз. Отцовских глаз.

Он никогда не понял бы. Спросил бы, откуда я знаю, как выглядят эти люди. Зачем я рисую то, чего не видела? А может, просто выбросил бы все листы в мусорное ведро, велев не тратить время на глупости.

Я осторожно приподняла угол матраса и скользнула рукой в тайник. Бумага приятно похрустывала под пальцами. Я чувствовала её шероховатую поверхность, неровные края, следы от нажима карандаша. Здесь были лица из прошлого, случайные прохожие, те, кого я видела всего один раз. И те, кого я видела каждый день. Я запомнила их до мельчайших деталей.

На этих листах я могла быть собой. Могла открыто смотреть, не отводя глаз, не пряча взгляд. Хоть так. Хоть на бумаге.

Глава 1

Ранее…

Большой просторный класс согревал солнечный свет. Он струился через большие окна, играя пятнами на полированных партах. Я чувствовала, как солнце касалось моего лица, согревая кожу, но поднять голову не могла. Я уставилась в пол, сосредоточившись на своих ботинках. Тёмные, аккуратно начищенные. Они стояли ровно, пятка к пятке.

Воздух был наполнен запахом мела и новых учебников. Я слышала лёгкий скрип стульев, когда кто-то менял позу, перешёптывания, полные любопытства и недоверия.

– Она слепая? – прозвучало еле слышно, но для меня – слишком громко.

– Да, – тихо ответила Галина Ивановна, которая являлась моей новой классной руководительницей.

Обида обожгла изнутри, но я заставила себя сохранить невозмутимость. Сцепила пальцы, сжала их до боли, чтобы не дрожали руки. Я знала, как выглядеть правильно. Голова слегка опущена, глаза в никуда. Я идеально сыграю свою роль.

Солнечный свет казался насмешкой. Такой яркий. А я должна была притворяться, что не вижу его.

Голова аккуратно приподнялась, стараясь не выдать себя. Голубые глаза скользнули по классу, притворяясь, что ничего не видят. Я отметила каждую деталь – от плакатов на стенах до лиц одноклассников. Кто-то смотрел с жалостью, кто-то с любопытством, а кто-то с насмешкой.

На последней парте черноволосая девочка открыто смеялась, тыкая в мою сторону пальцем. Она даже не пыталась скрыть свою насмешку, уверенная, что я её не вижу. Я внутренне сжалась от обиды, но лицо осталось невозмутимым.

– Пойдём, Аня, – Галина Ивановна мягко взяла меня за руку и повела к ближайшей парте. Я подчинилась, позволяя себя вести, будто ничего вокруг не видела.

За партой сидела девочка с рыжими волосами и большими очками. Она смотрела на меня с явным беспокойством, её глаза блестели от волнения. Едва я села рядом, она быстро представилась:

– Меня зовут Яна. Я рада, что у нас появился кто-то вроде тебя…

Я заметила, как она тут же отвернулась, её лицо покраснело от осознания сказанного. Яна судорожно сглотнула, а потом выпалила:

– Я не в этом смысле…

Она начала заикаться и запинаться, её руки нервно теребили уголок учебника. Я чуть улыбнулась, стараясь звучать как можно спокойнее:

– Всё в порядке. Меня зовут Аня, рада знакомству.

Я аккуратно протянула руку немного в сторону, словно наугад, делая вид, что не могу точно определить её расположение. Яна тут же подалась вперёд и крепко пожала мою ладонь. Её рука была тёплой, чуть влажной от волнения. Я ответила на её рукопожатие с лёгким нажимом, надеясь, что она ничего не заподозрит.

Атмосфера в классе давила. Я чувствовала на себе взгляды одноклассников, даже не видя их лиц. Они сверлили спину, прожигали дыру в затылке, наблюдали за каждым моим движением. Я сидела с прямой спиной, стараясь не показывать, как сильно мне хотелось свернуться клубком и исчезнуть.

Галина Ивановна озвучивала каждый пример медленно и отчётливо, словно разговаривала с маленьким ребёнком. Я послушно водила ручкой по бумаге, стараясь писать неаккуратно, выходя за границы клеток. Буквы прыгали, слова плясали в строчках. Я знала, как должно это выглядеть: коряво, небрежно, как у того, кто не видит, куда ведёт ручка.

– Маша, давай к доске, – раздался голос учительницы.

За моей спиной кто-то раздражённо выдохнул:

– Пусть слепая идёт. А то всегда Маша.

Я не дёрнулась, не повернула голову. Лишь тихо хмыкнула, не давая эмоциям вырваться наружу. Я слышала, как Галина Ивановна одёрнула её:

– Это невежливо.

Я продолжала смотреть в одну точку на стене, заставляя себя не моргать. Секунды тянулись медленно. Я считала их, мечтая, чтобы урок закончился.

Маша нехотя поднялась с места, двинулась к доске, проходя мимо меня. Я уловила запах сладких духов и силуэт рыжих волос, прежде чем услышала глухой стук. Моя тетрадка упала на пол, страницы разлетелись. Маша бросила на меня взгляд, полные губы изогнулись в издевательской улыбке:

– Прости, я случайно, – произнесла она с наигранным сожалением и перешагнула через тетрадку, продолжив свой путь к доске.

Я стиснула зубы, подавляя желание что-то ей ответить. Вместо этого я наклонилась вперёд, проводя ладонью по полу, делая вид, что наугад ищу упавшую тетрадку. Пальцы скользили по холодному ламинату, пока не наткнулись на чей-то лёгкий, но уверенный толчок.

– Вот, это твоё, – раздался мягкий голос.

Подняв голову, я стараясь смотреть мимо. Передо мной стоял парень с белоснежными волосами и загорелой кожей. Он выглядел так, будто только что вернулся с моря. Его улыбка была тёплой и искренней, а глаза светились мягким светом. Тонкие пальцы осторожно вложили тетрадку в мою руку.

– Спасибо, – прошептала я, стараясь звучать смущённо. Я позволила себе лёгкую улыбку, надеясь, что она выглядела достаточно робкой.

Парень кивнул и вернулся на своё место. Я почувствовала, как сердце пропустило удар, а потом снова начало стучать быстрее. Кто он такой?

День тянулся мучительно медленно, словно липкий мёд, растягиваясь по минутам. В наушниках играла тихая музыка, едва перекрывая голоса одноклассников. Я пыталась не вслушиваться, но обрывки разговоров всё равно долетали до меня. Они обсуждали учителей, парней, девчонок, жаловались на ужасную еду в столовой. Я старалась отгородиться от этого шума, погружаясь в свои мысли.

Боковым зрением я заметила движение. Ко мне подошёл тот самый блондин. Я услышала тихий шорох, когда он аккуратно положил на мой стол пакетик с печеньем и коробку сока. Я застыла, стараясь выглядеть безразлично.

– Ты сегодня не обедала… – его голос был мягким, даже немного застенчивым.

Я почувствовала, как что-то тёплое шевельнулось в груди. Его забота тронула меня до глубины души. Но почему? Почему он так себя ведёт? Чего добивается? Я не привыкла к такому вниманию… Слишком добрый. Это казалось подозрительным.

Я подняла голову, стараясь смотреть мимо него, словно в пустоту. Но, несмотря на мою роль, я не могла не заметить его добрую улыбку и светлые волосы, которые мягкими прядями падали на лоб. Он выглядел таким искренним, что на мгновение я почти поверила в его доброту.

– Спасибо, – сказала я тихо, стараясь, чтобы голос звучал как обычно – спокойно и безэмоционально.

Он кивнул, а потом хлопнул себя по лбу:

– Ой, забыл представиться. Даня. Даня Матвеев.

– Аня. Аня Воробей, – ответила я, не поднимая глаз.

Он снова улыбнулся, и я услышала в его голосе тёплую нотку:

– Рад знакомству, Аня.

С этими словами он развернулся и вернулся на своё место, оставив меня наедине с печеньем и соком. Я всё ещё чувствовала тепло его взгляда.

Глава 2

Уверенным шагом я ступала по коридору, касаясь рукой холодной стены. Шероховатая поверхность под пальцами немного помогала ориентироваться, но я делала это скорее для убедительности. Рядом кто-то шептался, перешёптывания сливались с гулом школьного коридора, но я могла различить смешки и недоверчивые взгляды.

В другой руке я крепко держала стопку учебников, которые мне выдали в библиотеке. Страницы были изрисованы, местами ободраны, а обложки так затёрты, что еле можно было различить названия. Но кому какая разница? Слепая всё равно ничего не видит. Зачем они вообще выдали мне учебники? Может, просто по привычке. Я не знала, кто более странный – дирекция или библиотекарша.

В ушах тихо играл рок, гитарные рифы смешивались с шумом за окном. Буря бесновалась на улице, ветер бил по стеклу, словно стараясь пробиться внутрь. Казалось, вот-вот снесёт крышу здания.

Персиковые стены коридора были обшарпанными, местами отваливалась штукатурка, а старая плитка на полу покрылась трещинами. Это здание видало слишком многое и давно просилось на ремонт. Я шла по узкому проходу, стараясь не задеть никого плечом, делая вид, что ничего не вижу.

У окна сидела группа одноклассников. Я сразу их узнала. Рыжая – Маша, та самая, что сбросила мою тетрадку, и чёрная – Зоя, та, что насмешливо предлагала отправить меня к доске. Они ехидно переглядывались, делая вид, что тоже «слепые», копируя мои осторожные движения. Смеялись, изображая меня. Я видела, как они тыкали друг в друга локтями, кивали в мою сторону и давились от смеха.

Рядом с ними сидел Даня. Он смотрел на меня с жалостью, его голубые глаза словно говорили: «Бедная девочка».

Мне хотелось крикнуть ему в лицо, чтобы он не смел жалеть меня. Я ненавижу жалость. Она делает меня слабой, уязвимой.

На его плече лежали золотистые волосы какой-то девушки. Она была не из нашего класса. Что-то тихо шептала ему на ухо, а он только мягко улыбался в ответ. Словно от неё зависел его мир. Меня кольнуло в груди. Почему он смотрит на неё так? Почему его взгляд такой мягкий, такой заботливый?

Я чувствовала себя чужой. Среди этих людей я была одна. Слепая. Ненужная.

Я не понимала, почему они так ко мне относятся. Смеются, шепчутся за спиной, жалеют или игнорируют. Почему я должна была носить эту маску? Почему должна притворяться? Я стиснула зубы, продолжая идти к классу, не поднимая взгляда, будто ничего не видела. Как будто я и правда была слепой.

******

Французский давался мне легко, словно я родилась с этим языком на устах. Это был мой второй родной язык. Моя мама была француженкой. С самого детства я свободно на нём говорю. Мари, спасибо тебе за это.

Я вспомнила, как она пела мне колыбельные на французском, как мы вместе читали книги на её родном языке, как она смеялась, поправляя моё произношение, когда я неправильно выговаривала слова. Воспоминания обжигали, но я сдержалась. Её больше нет, пора забыть об этом. Я подавила ком в горле и заставила себя сосредоточиться на происходящем.

Учитель уверенно вошёл в класс, его осанка была прямой, а походка – спокойной. Он оглядел класс и приветствовал нас:

– Bonjour à tous.

Одноклассники нехотя пробурчали что-то на русском. Кто-то едва оторвался от телефона, другие лениво посмотрели в сторону учителя. Я же, стараясь не привлекать к себе внимания, ответила:

– Bonjour à vous aussi, professeur.

Седоволосый мужчина в строгом костюме обернулся в мою сторону. Его тёплый взгляд был полон интереса, но не жалости. Он слегка улыбнулся и отметил:

– Прекрасное произношение, даже без акцента. Я слышал, что в классе новая ученица. Как тебя зовут?

Я вежливо ответила, слегка склонив голову:

– Анна Воробей.

Сергей Николаевич улыбнулся чуть шире. Его глаза добродушно прищурились, и я увидела в них искреннюю теплоту. Ни тени жалости, ни намёка на то, что я какая-то «особенная». Он смотрел на меня так же, как на остальных. Будто моя «слепота» вообще не имела значения. Будто я была такой же, как все.

Это было так странно… и приятно. Я даже растерялась на мгновение. Обычно взрослые смотрели на меня с жалостью, говорили нарочито мягким голосом, будто я была хрупкой фарфоровой куклой. Но не он. Он говорил со мной как с равной.

Мы весь урок разговаривали на французском. Сергей Николаевич задавал вопросы, а я с лёгкостью отвечала. Мы обсуждали французскую литературу, культуру, даже немного политику. Остальные ученики откровенно скучали, уткнувшись в телефоны. Их французский был настолько плох, что они даже не пытались понять, о чём идёт речь.

Лишь одна Яна сидела с напряжённым лицом, стараясь записывать слова из учебника. Она водила ручкой по строчкам, хмурилась и что-то тихо бормотала себе под нос, пытаясь понять значение предложений. Я заметила, как её губы шевелились, когда она шептала фразы на французском. Её искреннее старание вызвало у меня уважение.

Я люблю таких людей. Тех, кто старается, несмотря ни на что. Тех, кто не сдаётся. Я бросила короткий взгляд в её сторону, но тут же опустила голову, продолжая слушать учителя.

Сергей Николаевич оказался настоящим учителем с большой буквы. Он говорил увлечённо, с такой любовью к предмету, что мне казалось, будто я снова в детстве слушаю мамины рассказы о Франции. Я ловила каждое его слово, не замечая, как быстро пролетело время.

Это был первый урок, на котором я чувствовала себя нормально. Не чужой, не слепой, не сломленной. Просто собой.

Зоя вместе с подругами перешёптывались, бросая в мою сторону презрительные взгляды. Их голоса были тихими, но достаточно громкими, чтобы я их слышала. Они всегда так делали. Думали, раз человек слепой, то и слух подводит. Наивные.

– Выскочка, – прошипела Зоя, её голос был пропитан ядом. – Неделю здесь, а уже строит из себя самую умную.

Маша, сидевшая рядом, еле слышно хмыкнула:

– Достала она уже. Может, ещё все пожалеем её?

Я стиснула зубы. Руки сжали ручку так крепко, что та хрустнула в пальцах. Я пыталась игнорировать их, но злость всё равно накатывала. Я пришла сюда учиться. Школа для этого и создана, верно?

Я закрыла глаза, делая глубокий вдох. Держи себя в руках. Не давай им повода. Не опускайся до их уровня.

– Я слепая, а не глухая, – произнесла я, не оборачиваясь.

В классе повисла напряжённая тишина. Стул позади меня скрипнул, когда Маша резко подалась вперёд. Она не ожидала, что я отвечу. Я и сама не ожидала. Но эти слова сорвались с моих губ раньше, чем я успела их обдумать.

Маша тут же восприняла это как вызов:

– Не подслушивай чужие разговоры. Или тебя не учили базовой вежливости?

Я сдержанно, стараясь сохранить спокойствие, ответила:

– Разговор чужой, когда он не касается меня.

Я продолжала смотреть вперёд, на ту же точку на стене, которой всегда придерживалась, чтобы не выдать своих эмоций. Голос слегка дрожал, но я справилась. Я не позволю им увидеть мою слабость.

За моей спиной послышался шёпот, кто-то тихо прыснул от смеха. Но я продолжала сидеть ровно, не показывая, что их слова задели меня.

– Ты их не слушай, – раздался голос Дани. Я вздрогнула, не ожидая, что он заговорит. Его голос был мягким, даже добрым. – Просто они нашли слабого в классе, вот и отрываются.

Слабого?

Словно что-то вспыхнуло внутри меня. Я почувствовала, как гнев поднимается от груди к горлу. Он тоже так думает? Тоже считает меня слабой?

– Слабого? – шёпотом переспросила я, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

Он осознал свою ошибку и замолчал. Я услышала, как он шумно вздохнул и снова уткнулся в телефон. Я даже могла представить, как он почесал затылок, не зная, как исправить ситуацию.

Слабая… Они действительно видят во мне слабость? Просто потому, что я не вижу их?

Я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Нельзя показывать эмоции. Нельзя.

Но я не могла сдержать любопытства. Медленно, почти незаметно, я повернула голову в сторону Дани, стараясь запомнить каждую деталь. Я прислушивалась к его дыханию, к шороху одежды, когда он менял позу.

Белоснежные волосы, загорелая кожа, тончайшие пальцы… Я вспоминала, как он тогда вложил тетрадку в мою руку. Его доброта была такой неожиданной.

Но почему он считает меня слабой?

Эта мысль больно кольнула в сердце. Я сжала кулаки, заставив себя не поддаваться эмоциям. Если даже он видит во мне слабость, то что уж говорить о Зое и Маше?

Я вздёрнула подбородок, усмехнувшись. Докажу им, что они ошибаются. Всем им.

Я смотрела в сторону, стараясь казаться безразличной, но на самом деле украдкой наблюдала за каплями дождя за окном. Он не прекращался уже неделю, накрывая город серым туманом и оставляя лужи на потрескавшемся асфальте. Вот тебе и золотая осень. Никакого тебе солнца, только холодные потоки воды, стекающие по стеклу.

Вокруг гудел класс, обсуждая какую-то поездку в конце осени. Экскурсия или что-то в этом роде. Я слышала обрывки фраз, шёпот девчонок и восторженные восклицания ребят.

Я горько усмехнулась, опустив голову. Вряд ли меня туда возьмут. Учителя не захотят брать на себя ответственность за слепую девочку. Ещё и в горах. Да, конечно. Они лучше выберут что-то попроще. Меньше проблем. Меньше риска.

– Слушай… – раздался тихий голос сбоку, и я почувствовала лёгкий толчок в бок.

Я вздрогнула, повернув голову в сторону Яны. Та склонилась ближе, стараясь не привлекать внимания учителя. Голос у неё был тихий, почти шёпот, но достаточно ясный.

– А ты поедешь в горы?

Я замерла. Я даже не думала, что кто-то спросит меня об этом. Я хотела поехать. Давно не выбиралась за пределы города, не дышала свежим горным воздухом. Я скучала по этому чувству свободы. Но… Я опустила глаза на свои руки, сжимающие ручку.

– Я не знаю, – неуверенно ответила я. – Вряд ли меня возьмут.

– Возьмут, если захочешь, – уверенно ответила Яна. – Они уже брали особенных учеников. Им нужно для отчёта, чтобы показать, какие они хорошие.

Я сжала зубы. Особенных учеников… Всё на показ? Я нахмурилась, выгибая бровь. Так вот в чём дело. Не из-за заботы, не из-за желания помочь, а просто чтобы выглядеть хорошо в глазах руководства. Ничего удивительного.

Яна, не замечая моего настроения, продолжила:

– Просто, если ты поедешь, то и я могу. Мы ведь подруги.

Я растерялась. Подруги? Мы ведь почти не разговаривали. Перекинулись парой слов за всё время. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить хоть один случай, когда мы действительно общались.

Я хотела переспросить, но заметила, как она покусывает губу, словно нервничает. Я прищурилась. Ей что, одиноко?

– Я… подумаю, – коротко ответила я, натянув на лицо скромную улыбку.

Яна тут же закивала, её лицо просияло:

– Здорово!

Я ничего не ответила, лишь снова посмотрела в окно. Дождь всё ещё лил, заливая серый город. Вряд ли кто-то действительно хотел бы взять меня с собой. Даже если Яна и не врёт, что поедет только со мной, учителя точно откажутся. Им не нужны лишние заботы.

Ну и дела.

Глава 3

Дождь стучал по окну. На столе остывал мятный чай, наполняя комнату лёгким свежим ароматом. Я плотнее укуталась в одеяло, ещё раз проверив, что дверь точно заперта. Теперь можно расслабиться. Никто посторонний не войдёт без стука, никто не нарушит мой уютный мирок.

Я переворачивала страницу за страницей, погружаясь в любимый роман. Слова оживали в голове, рисуя образы далёких миров, заставляя забыть обо всём на свете. Я любила читать, особенно в тишине. Никто не отвлекает, только я и книга.

Телефон завибрировал на подоконнике, нарушая покой. Я поморщилась, пытаясь не обращать внимания, но любопытство взяло верх. Оторвавшись от книги, я потянулась за телефоном. На экране светились уведомления. Запросы в друзья?

Цветкова Яна и Матвеев Даня? Я нахмурилась. Как они меня нашли? Я ведь не состою ни в группе класса, ни в каких-то школьных сообществах. Я даже не указывала школу в профиле.

Пальцы автоматически приняли запросы, и я подписалась в ответ. Что ж, теперь мы «друзья».

Я застыла, уставившись на профиль Дани. Зачем он меня добавил? Может, просто из вежливости? Или… Я быстро пролистала его фотографии. Вот он сидит на фоне моря, улыбается, обняв колени. Солнечные лучи играют в светлых волосах, глаза щурятся от яркого света. Ещё одно фото – он стоит рядом с каким-то темноволосым парнем, оба смеются, обнявшись за плечи.

Моё сердце глухо стукнуло, когда я наткнулась на снимок с той самой девушкой. Золотистые волосы ниспадают ей на плечи, тонкие пальцы держат Даню за руку. Они улыбаются друг другу.

Подпись: «Интересные выходные».

Моё лицо напряглось. Я думала… Я думала, что понравилась ему. Но он… Я нахмурилась. Хотя… Почему бы ему не встречаться с кем-то? Это я накрутила себя, сама додумала, что он проявляет ко мне интерес. Глупо.

Я закрыла страницу, но мысли продолжали вертеться в голове. Девушка с золотистыми волосами… Она выглядела так уверенно, так счастливо. Я выдохнула, опустив плечи. Конечно, у такого парня не может не быть девушки.

Мне хотелось отбросить телефон, но я не удержалась и снова вернулась к его профилю. Несколько фотографий с друзьями, где он весело смеётся, обнимает их за плечи. Я заметила пару снимков с «любимыми одноклассницами», как он сам их подписал. Среди них была Маша. Я поморщилась, вспоминая её ехидный голос.

Ощущение разочарования кольнуло в груди. Я думала, что он другой. Не такой, как все они.

Поправив мятную кофточку, я откинула телефон в сторону, снова взяв книгу. Литературные герои не причиняют боли, они всегда рядом, когда это нужно.

Я попыталась углубиться в роман, но буквы сливались перед глазами. Образы теряли чёткость, а мысли вновь возвращались к Дане и его девушке с золотыми волосами.

Ночь наступила незаметно, я бы даже сказала слишком незаметно. Окно потемнело, как по щелчку, словно кто-то выключил свет в мире. Я прислушалась, но шагов отца не было слышно. Видимо, его сегодня снова не будет.

Снова застрял у друга, который любит выпить. Ну и чёрт с ним. Так даже спокойнее. Без него лучше. Без его тяжёлого взгляда, без вечных замечаний, без его вонючего перегара, без болезненных воспоминаний.