Рецепт Мастера. Революция амазонок. Книга 1

Точнее, слыхала, но очень-очень давно.

Новый Матриархат. Именно Октябрьская стала революцией женской…

– Какие еще бабы? – заинтересованно спросила она.

– Ну, революционерки, – брюзгливо сказал старец. – Я как из квартиры ушел, все ходил, глядел на людей, глядел, как мир православный шатает. И грустно мне было, и тошно. Все видел своими глазами! Бабы 23 числа в Петрограде смуту устроили в честь дня своего…

– Какого их дня?

– Бабского.

– Женского дня? В феврале?

– И пошла смута дальше… Рабочие страйк объявили. На их сторону солдатики встали.

– А женский день тут при чем? – наморщилась Катя. – Он 8 марта. А 23 февраля…

Катерина запнулась.

«8 марта по нашему стилю царя арестуют», – сказала она.

В 1918 большевики перевели время на две недели, навеки разделив эпохи на стили – «старый» и «новый». Получалось 23-е – день советской армии – был до революции женским днем и лишь потом перескочил на 8-е!

Вся февральская революция, закончившаяся сверженьем царя, уместилась между 8 марта по новому стилю и 8 марта по старому…

Бабы сделали революцию! Почему ж никогда, ни в одном учебнике об этом не было сказано ни слова?

Катерина Михайловна подняла глаза на манерные модерновые лепные кувшинки, вьющиеся по потолку…

И вдруг получила исчерпывающий ответ на свой вопрос.

Глава двенадцатая,

в которой на Катю снисходит ОЗАРЕНИЕ

– Екатерина Михайловна, шалят нынче в Городе, – проканючил шофер.

– Неясно сказала? Езжай, и не торопясь, – отрезала Катя.

Шофер отвернулся, состроил гримасу:

«Дом новый купить хочет, что ли? Их нонче, верно, за бесценок скупают».

Добрых полдня Катерина Михайловна колесила по Киеву. Иногда приказывала остановиться, рассматривала фасады, чертила что-то в блокноте. Раз шофер изловчился и заглянул – ерундень: завитушки, цветочки, дамские личики…

«И все думают, что это так, ерундень: завитушки, цветочки, дамские личики», – поражалась Катя.

До вчерашнего озарения ей никогда не приходило на ум сосчитать, сколько в Киеве домов в стиле Модерн.

Сразу за поворотом с Банковой, где стоял Катин химерный дворец, на углу Лютеранской, Дображанская вышла из автомобиля, чтобы взглянуть на двухэтажный особняк, прозванный в Киеве «Домом Плачущей вдовы». Никто не знал, почему бетонную даму прозвали вдовою, но все знали, когда идет дождь, по щекам «вдовы» текут слезы.

Серое женское лицо на фасаде украшала корона из каштановых листьев – корона Киева. Дом был демонстративно рогат: над каштановым убором вдовы из крыши вырастали два «рога».

«Ну, здравствуй, Великая Мать…» – хмуро сказала Катерина Михайловна.

Ни на заветной опушке, ни в дремучем лесу, где полагалось таиться языческим капищам с погаными идолищами – языческая Богиня глядела на Катю с дома на центральной улице Киева.

«Новый Матриархат. Модерн – значит новый. Модерн – женский стиль… Все сказано почти прямым текстом!»

Странное и головокружительное это было озарение – понять, что весь Киев, да что там, весь мир застроен языческими храмами!

Представляясь изящным новым стилем, за два десятилетия древний культ завладел домами и душами от Англии до Барселоны, от Парижа до Нью-Йорка. И в эти же самые годы женщины Англии, Парижа, Нью-Йорка внезапно подняли головы и начали теснить мужчин… Но мужчины не увидели связи!

Модерн родился в Англии, феминизм тоже пришел оттуда (это также не произвело впечатления!). Модерн неприкрыто возвеличивал магию природы и Женщину, способную, как и Великая Мать, даровать и отнимать жизнь, – женщину-амазонку, женщину-ведьму, женщину-убийцу. Саломею, убившую христианского пророка Иоанна Крестителя, Юдифь, похитившую жизнь Олоферна …