Мир и война в жизни нашей семьи

В 1929 г. началась кампания по коллективизации сельского хозяйства. Первые собрания, посвященные организации колхоза, проходили в чайной у Капитоныча. Проводили их приезжие товарищи, они же сидели в президиуме. Непременными атрибутами председателя были звонок и наган, который вытаскивался из кармана будто случайно, хотя на самом деле им явно хотели запугать собравшихся, и все это понимали.

Первое время добивались того, чтобы вовлечь как можно больше людей в колхоз под лозунгом организации колхозов при ликвидации кулачества как класса. Но как-то так получилось, что с началом кампании кулаки сумели вовремя испариться. В Павшине кулаками в первую очередь были мельники. Они заблаговременно сдали (или продали?) мельницу и куда-то выехали, избежав таким образом раскулачивания. Как видно, им помог их приятель – председатель сельсовета Курделев. Тогда начали нажимать на середняка. Середняки – люди серьёзные, рассудительные. Им надо было, прежде чем вступать в колхоз, подумать, и под угрозой они не хотели идти в неизведанное. Не мытьём, так катаньем. В ход пустили иной способ воздействия: стали разорять налогами, увеличивая их до бесконечности.

Поэтому первоначально в колхоз записалось несколько бедняков, которые хозяйству ничего не могли дать кроме своих рабочих рук. Колхозу же нужна была база: тягловая сила, молочный скот, сельскохозяйственный инвентарь. А значит, нужен был середняк, который всё это имел.

Основная товарная сельскохозяйственная продукция в стране производилась средним крестьянством. Середняка в деревне большинство. И поэтому успехи перестройки сельского хозяйства зависели от того, как скоро в ней примет участие середняк. Вроде бы и откладывать перестройку нельзя, но и поспешность в этом деле вредна. Агитация с револьвером только отпугивала середняка. Она привела к тому, что начался массовый убой скота и даже домашней птицы. Конечно, никто не говорил в открытую, что режет скотину, потому что не хочет ее отдавать в колхоз. Только почему-то коровы стали давиться картошкой, или падать и ломать себе ноги, или с ними случалось вдруг нечто, ранее невиданное. И хозяину приходится, чтобы скотина не подохла, ее прирезать. В деревне творилось чёрт-те что.

Пока середняк выжидал, власти решили привлечь в колхоз семьи комсомольцев. Проводить у нас комсомольское собрание приехал недавно появившийся в волостном комитете некий Демченко. В нашей ячейке комсомольцев, связанных с сельским хозяйством, только двое – я и Баранцев. Отцы у обоих середняки. А середняки с бухты-барахты в колхоз не бросались. Даже папанька, человек передовых взглядов, не спешил.

Однако в 1930 г., когда по-настоящему стал организовываться колхоз, наше хозяйство вступило в него одним из первых. В числе учредителей колхоза стоят имена папаньки и мое.

Первое время в колхозе папанька работал завхозом (кладовщиком). Но к этой работе папанька не был приспособлен из-за своей простоты и доверчивости, вследствие чего у него оказалась большая недостача мешков. Он людям доверял и не всегда проверял. За недостачу мешков нам пришлось выплатить; чтобы как-то выкрутиться, продали боковой дом, а он предназначался для Александра.

Материальное положение у нас было тяжелое. Зимой работы в колхозе было мало, да и заработков не было. Санька в это время учился на курсах шоферов. Я пытался куда-нибудь устроиться на работу и стоял на бирже труда. Работал временно по 2–3 месяца. Пришлось сдать под жилье разваливающийся задний дом за дрова и ремонт. Снимавший работал в санатории ипподрома. Дом был кое-как отремонтирован. Вернее, заново изготовлены оконные переплеты.

Затем жилец предложил папаньке работу счетовода в санатории ипподрома. Жилец оказался человеком недобросовестным. На складе ипподрома оказалось много хищений. При обыске у жильца обнаружилось много гвоздей и краски. Часть материала нашли на дворе. Естественно, к ответственности был привлечен и папанька.

Папанька на складе ничего не брал. Но сознался, что с разрешения жильца брал с работы несколько раз по бутылке керосина.

В то время электричества не было, а папанька часто брал документацию по складу домой и всю бухгалтерию считал дома.

На суде записано, что папанька сознался: несколько раз брал по ? литра керосина.

В то время действовал указ от 07.08.1932 г. о наказании за расхищение социалистической собственности.

И папаньку осудили по данному указу на 10 лет. Большую роль в этом деле сыграла справка из сельсовета. В то время председателем был Курделев, настроенный против папаньки.

Папанька, будучи селькором, часто писал о сельских делах, в том числе и о недостатках, и в какой-то мере задевал деятельность сельсовета и его председателя. Курделев же был в дружественных отношениях с мельниками, а их папанька тоже протаскивал в газете. Получилось так, что мельники раскулачивания избежали, якобы добровольно сдав свою мельницу советской власти. А в характеристике, присланной Курделевым в суд, папаньку он охарактеризовал как кулака. Все эти обстоятельства сыграли на руку ненавистникам папаньки. Несмотря на отсутствие преступления, папанька за взятые с разрешения Vi литра керосина осужден на 10 лет.

Нам было очень тяжело. Папанька этот удар судьбы перенес стойко, духом не падал и из заключения часто писал нам в письмах: «Не падайте духом. Мне здесь хорошо. Что это за человек, который ничего не испытает. Это мне испытание».

По натуре папанька был честным и не лодырем. В заключении он работал честно и добросовестно, несмотря на плохие условия и ухудшающееся состояние здоровья. Работал он на Дальнем Востоке (в Амурской области) на строительстве моста через реку Зея. Предположительно с 1934 г. по 1937 или 1938 г. Сохранилось фото папаньки из заключения от 06.12.1936 г.

Своей работой и своими прошениями папанька доказал, что он не преступник. Подробностей я не знаю, но из 10 лет он не просидел и трех и был освобожден.

Правда, по возвращении опять-таки из-за противодействия сельсовета папаньку долгое время в Павшине не прописывали.

Затем он стал работать в колхозе. И в это время очень часто писал заметки в районную газету «Красногорский рабочий». Однажды в ней напечатали большой очерк папаньки о Тимофее Ракове, колхозном завхозе.

Курделев после смерти папаньки в 1940 г. переключился на меня.

В открытую он никогда ни мне, ни папаньке не говорил ничего плохого, но, используя свое служебное положение, писал куда только можно пакости.

Когда я в Армии в 1940 г. вступал в партию, он прислал в штаб письмо, где сообщил, что у меня отец из кулаков и осужден, а у моей жены отец – священнослужитель. Политотдел специально послал в Москву товарища для проверки письма. После проверки письма и установления истины Курделеву было указано на его клевету.

В партию меня приняли.

К нам, детям, папанька относился хорошо. Приучил всех к трудолюбию. Тем, что я выучился, я обязан папаньке.

В молодости и до заключения здоровье у папаньки было крепкое.

Даже когда в 21–22 гг. свирепствовала эпидемия тифа и в нашей семье все им переболели, а двое детей – Митя и Маня – умерли, только баба и папанька тифом не болели.

Папанька жил полнокровной жизнью. Был послушным сыном, хорошим семьянином. Любил маму (жену) и детей.

Но не лишен и слабостей.

Пьяницей не был, но при случае мог хорошо выпить. Когда работал, эти выпивки приурочивались к дням получки, а получки давали по субботам. И вот тогда-то папанька частенько приходил выпившим. После работы они с братом Андреем заходили к перевозчикам Махониным – там всегда была водка. В большинстве случаев, выпив, они долго не задерживались, а спешили домой, так как дома всегда много тяжелой мужской работы. Ну, а если выпивал много и работать в этот день не мог, то уж в воскресенье он вставал очень рано и до заутрени успевал наработаться. Когда работал в Рублеве, он иногда, также по субботам, вовлекался в картежную игру на деньги.

Я не помню, чтобы он очень проигрывался, хотя, возможно, и это случалось. Но, помню, однажды после игры он имел в выигрыше несколько серебряных карманных часов. Правда, через некоторое время их уже не было: или он отдал их проигравшим, или, в свою очередь, тоже проиграл.

Папанька не курил. Но одно время очень часто нюхал специальный ароматный нюхательный табак. Говорил, что это хорошо для здоровья, якобы прочищает легкие и улучшается зрение. Нюханье вызывало сильное чиханье.

Был, кажется, грех у папаньки и по женской части. На этой почве часто были у мамы с папанькой раздоры. Папанька же всегда отговаривался тем, будто бы играл в карты. Несмотря на возникшие на почве ревности раздоры, мама с папанькой друг друга любили и в основном жили дружно.

Хотя в жизни все бывало: иногда ругались, иногда в пылу папанька и замахивался на маму, но не бил. Когда ж был очень сердит да еще и выпивши, то рвал на себе рубашку, если считал, что ругают его напрасно.

Несмотря на небольшое образование, папанька был весьма эрудированным по многим вопросам. В молодости очень много занимался самообразованием. До революции выписывал журнал «Жизнь для всех», в котором имелся специальный раздел по повышению знаний в различных науках, включая математику. Благодаря своей начитанности папанька почерпнул из книг много хорошего и потому стремился приохотить к чтению своих детей.

Зимними вечерами папанька часто читал вслух для мамы и взрослых детей. Читал папанька, как говорят, «с выражением», то есть в лицах. У него чувствовались артистические наклонности.

К тому же он обладал и хорошим голосом, много знал народных песен и хорошо пел.

В праздничных застольях был запевалой. В праздничном хоре приятно звучали голоса маминой сестры тёти Паши Вуколовой, Раи и мамы.

В застольный хор включались обычно все гости. Пели «По диким степям Забайкалья», «Выплывают расписные Стеньки Разина челны», «На паперти божьего храма». Песни исполнялись под гармошку. Гармонистом был Иван Иванович. После песен начинались пляски под «Ах, вы сени, мои сени», «Барыня». С выходом на круг тётя Паша взмахивала платочком, а вокруг нее пускался вприсядку с гармошкой Иван Иванович. Пляска сопровождалась прибаутками. По прибауткам также первой была тетя Паша. Если в компании была тетя Маша Осокина (еще одна сестра мамы), то она обычно отличалась сальными прибаутками. (Родители этого не любили.)

Если в праздничной компании присутствовали папанька и тетя Паша, то всегда было весело.

Папанька все свои почерпнутые в книгах знания старался применять в жизни.

Наряду с художественной литературой, он много читал книг по сельскому хозяйству и выписывал журнал «Сам себе агроном».

Задолго до колхозов, в условиях индивидуального сельского хозяйства с системой чересполосицы и мелких наделов с трехпольным севооборотом, он пытался внедрять в Павшине передовые научные приемы ведения сельского хозяйства.

Это – поднятие зяби, соблюдение очередности севооборота. Посев клевера, а после клевера ржи. Раньше вообще клевер не сеяли. Прогрессивным был и высев вики с овсом. Без овса вика вся была полегшей и прела на корню. Покупал сортовые семена картофеля – лорх. Для корма скота высаживал кормовую свеклу, брюкву. Один из первых приобрел сакковский плуг и развел на усадьбе фруктовый сад. До революции в Павшине ни у кого не было фруктовых деревьев, лишь у некоторых росли красная рябина и черемуха на задворках.

Правда, в первые годы плодоношения яблонь мы зрелые плоды не пробовали. Их всегда обрывали соседские ребятишки.

В последние годы жизни папанька стал сажать цветы и цветущий кустарник. У нас появились георгины, золотые шары и другие цветы. В палисаднике было много акации, она тоже сильно цвела и пахла. Рос в саду и хорошо пахнущий шиповник. Затем папанька где-то приобрел хорошую сирень, и мы ее посадили взамен частично выкорчеванной акации. По примеру папаньки впоследствии многие стали сажать сирень, и отростки сирени папанька с удовольствием раздавал односельчанам.

Раньше около домов ни у кого не было никаких деревьев и кустарников, но потом, когда по примеру папаньки многие стали сажать сирень и фруктовые деревья, улица наша стала озеленяться. И в 30-х годах наша Слободка, по предложению папаньки, была переименована в Садовую улицу.

Мама

Мама родилась в бедной, но богатой детьми семье. Мамина мама, а наша баба Поля, родом из Раздоров. Ее родители были крепостными у помещика, владевшего Архангельским. Дедушка – Клюев Семен для содержания многодетной семьи, кроме обработки земли, занимался извозом как легковой извозчик.

Мама была третьим ребенком, но когда подросла до школьного возраста, в семье прибавилось еще трое ребят младше ее, и за ними должен быть присмотр. И несмотря на желание мамы пойти в школу, ей пришлось нянчить младших сестер и брата (Машу, Мишу и Пашу), а затем и Матрёну с Петей. Хотя нянькой в семье звали тетю Полю, старшую сестру, потому что она в свое время нянчила и маму, и Сашу. В школе маме учиться так и не пришлось.