Прекрасный Грейвс

– Лучшую песню всех времен и народов.

– Never Gonna Give You Up Рика Эстли? – Он с комичным видом выпучил глаза.

Мы засмеялись еще больше.

– Не совсем, но ты попал в правильное десятилетие.

– Вызов принят. – Он потирает ладони. Видно, что его интерес разгорелся. – Ну-ка, посмотрим… – Он медленно обводит меня взглядом, впитывая, словно ответ написан где-то на мне. – Думаю, это Where Is My Mind? группы Pixies.

– Ошибаешься, друг мой. – Я разворачиваю к нему телефон, чтобы показать приложение iTunes, все еще пляшущее на моем экране. – Save a Prayer группы Duran Duran.

– Черт. Это действительно хорошая песня.

– Мама тоже ее любит. – Такое ощущение, что моя улыбка вот-вот расколет мое лицо.

– Теперь твоя очередь. – Он подносит свой телефон ближе, затем что-то там пролистывает и выбирает песню. – Ну-ка, что есть в моем iTunes…

– Назови мне любое десятилетие.

– Девяностые.

– Круг поиска не особо сузился. – Я опираюсь на стеллаж с лубрикантами. – Хочу похвалить за то, что ты не слушаешь что-нибудь вроде Smells Like Teen Spirit.

– Да брось. Лучше гадай в сторону Англии, – он улыбнулся.

Я хмурюсь, размышляя:

– Don’t Look Back in Anger группы Oasis.

– Это твой окончательный ответ?

Нерешительно киваю.

– Да. – Он разворачивает свой телефон ко мне, и я вижу, что не ошиблась.

– Ух ты. Святое дерьмо. Неужели я повстречала мужскую версию себя?

– Как тебе это удалось? – спрашивает он, уже глядя на меня по-новому, как будто я преодолела какое-то испытание.

– Методом дедукции. В борьбе между Blur и Oasis, несомненно, побеждает группа, представляющая рабочий класс. О да, у них такие гитарные соло.

– Забавно найти англофила-американца… в Испании.

– Моя мама – англичанка. Что на это скажешь?

– Ну а моя не оттуда. – Он пожимает плечами. – Иногда просто рождаешься не в том месте. Не в том десятилетии. Или даже не в той эпохе.

– Как же мне это знакомо, – слышу я себя. – Теперь твой черед отвечать на мой вопрос.

Его лицо завораживает меня. Как будто я никогда в жизни не видела перед собой красивого человека. Такое поведение для Эверлинн не норма. Обычно, когда я пересекаюсь с другим человеком, то мысленно считаю минуты до того момента, пока не попрощаюсь с ним. Я не то чтобы ненавижу людей. Некоторые из них мне даже нравятся. Тем не менее я предпочту провести время за музыкой, с домашними животными и тщательно подобранными книгами. Эти трое меня никогда не подводили.

– Я… – не успевает начать Курильщик, как к нам в разговор врывается Пиппа, размахивая двумя пластиковыми пакетами в руках.

– Эй, гляди. Я накупила нам дохренища шоколада. Месячные, что поделать. У тебя они сейчас случаем не идут? С тех пор, как наши циклы начали совпадать, я чувствую, что я… – она замолкает, заметив Курильщика (как его зовут, кстати?). Теперь я еще больше сгораю от стыда из-за того, что теперь он знает не только все мое сексуальное прошлое, но и все о моем менструальном цикле.

– …Приветики. – Она в замешательстве склоняет голову набок.

Он сует руку в ее пластиковый пакет, достает оттуда шоколадку, срывает обертку и съедает все одним махом.

– Привет, похититель сигарет. – Пиппа разинула рот от удивления. – И что еще ты ешь таким образом?

– Лучше тебе не знать.

– А я бы и не отказалась, – она вызывающе улыбается ему.

Он изображает из себя скучающего плохого парня-звезду того типа, который убеждает подростков покупать постеры.

Глядя на них, мне не дает покоя мысль о том, что становлюсь свидетелем эпического момента влюбленности.

До меня вдруг доходит, что я совершенно, совершенно не хочу слышать от нее, как он целуется. Я не хочу умиляться и притворяться, что рада за нее, как только случится неизбежное и они переспят. Чем дольше они пялятся друг на друга, тем сильнее я чувствую на себе холодный пот. И это становится невыносимо. Тишина. Уже представляю, как они будут сидеть с Пиппой в приглушенном уголке какого-нибудь ночного клуба под медлячок Arctic Monkeys, а я буду сидеть и болтать ни о чем с одним из его приятелей.

Что случилось с простыми смертными, которые не бывают решительными?

Пиппа открывает рот, без сомнения, чтобы пофлиртовать с ним. Во мне что-то екнуло. Я хватаю ее за руку и оттаскиваю. Она, спотыкаясь, идет за мной, пытаясь высвободиться. Но мной движет страх и мотивация.

– Ты что творишь? – возмущается она. – Уф, передо мной такой амбал, что я аж вся горю! Давай вернемся.

– Нет. – Кондиционер в аптеке буквально выдувает нас на улицу, на усаженную деревьями аллею. – Я не собираюсь позволять тебе поддаваться вожделению и срывать весь наш девичник, подстраивая свои дни под какого-то левого парня.

Именно это, по-видимому, и станет причиной нашего раннего отъезда. Я ей столько всего наговорила, а тут выпал такой шанс. Я его должна заполучить сама.

– Господи! Ты псих. Так вот почему ты это сделала? – Она останавливается, когда мы оказываемся на углу улицы, затем шлепает меня по руке. – Ты думала, будто я собиралась к нему приставать?

Мы уже отошли довольно далеко от аптеки. Я останавливаюсь, оглядываюсь по сторонам.

– Или это он собирался к тебе приставать? Без разницы, в общем. Ничего нового.

– А вот и нет, Лоусон, ведь когда я сказала, что он милашка, я это сделала для тебя. У вас с ним как будто одна душа на двоих. Никогда прежде такого не встречала. Вы улыбались, как два идиота, пока разговаривали. Хотела сделать так, чтобы вы обменялись номерами. Не каждый день видишь подругу настолько жизнерадостной.

Тут у меня перехватило дыхание.

– Так вот зачем ты это сделала?

Она бьет меня по руке одним из своих пакетов.

– Ну конечно, дуреха!

– Вы двое так уставились друг на друга.