Красавицы Бостона. Охотник

– Твоя рука? – предложила я. – Или яблочный пирог, если тебе нравятся культурные клише.

Я не горела желанием говорить о сексе с Хантером (да и вообще с кем бы то ни было, если уж на то пошло), но не хотела, чтобы он видел, как я взволнована. К тому же было очевидно, что он проверяет меня. Белль и Перси померли бы, если бы услышали, что я говорила о сексе с самим королем секса. Как только я рассказала им о своем соглашении с Хантером, они засыпали меня всеми заслуживающими внимания сплетнями о моем новом соседе, которые я умудрилась упустить. Белль также упомянула что-то о том, что хотела прокатиться на нем, как на украденном велосипеде.

– Как насчет того, чтобы заключить сделку: если я всю неделю буду строить из себя святого и не стану путаться у тебя под ногами, то смогу пару раз с кем-нибудь тайком потрахаться? Мне придется привести их домой, потому что люди отца следят за мной (я уже их видел), но ты всегда можешь выручить парня и сказать персоналу здания, что это твои подруги.

Мои глаза чуть не вылезли из орбит, а кровь в венах вскипела от злости.

– Что?

– Ох. Лады. – Хантер поднял руки. – Не несколько раз. Всего один. Минут на двадцать. Но это мое окончательное предложение.

– Нет, – ответила я.

– Хорошо. Десять минут. Я прослежу, чтобы она вела себя потише. А это точно окончательное предложение.

Он станет ужасным бизнесменом.

– Суть окончательного предложения вовсе не в этом, и ответ по-прежнему – нет.

– Что? – Его улыбка сникла. – Почему нет?

– Я уже говорила, что серьезно отношусь к соглашению с твоим отцом. – Я встала.

Позволять ему прикасаться ко мне, пока мы вели переговоры, было плохой идеей. Меня беспокоило, что его прикосновения лишали меня логики, как и всех остальных девчонок. Я сгребла эту самую логику, словно разбитые крошечные осколки того, что прежде представляло собой цельную статую, и попыталась собраться с мыслями.

Хантер тоже встал, возвышаясь надо мной. Макушкой я доходила ему до груди. Мне пришлось даже запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Да? – Его веселый тон стал совершенно серьезным. – Ты что, в самом деле будешь обламывать мне кайф?

По крайней мере, теперь мне ясно, что вдохновило его на массаж и покупку сертификата в супермаркет.

– Я же не собираюсь докладывать отцу о том, что ты тайком пускаешь ко мне девиц. Это будет наш грязный секретик.

– Я не хочу иметь с тобой никаких секретов. – Я взмахнула руками, выйдя из себя. – Я вообще не хочу иметь с тобой ничего общего. Правильно твой отец делает, что следит за тобой. Ты готов пожертвовать своим будущим ради секса.

– Я вообще не должен стоять перед выбором. – Хантер взъерошил свои волосы золотистого цвета. – Зачем тебе быть стукачкой? И раз уж мы об этом заговорили – почему ты такая странная? Почему занимаешься стрельбой из лука, а не, скажем, зумбой? Что с тобой не так, черт возьми? Ты все усложняешь.

– Тем, что честна? – Я зашлась истерическим смехом и направилась в свою комнату.

Хантер снова погнался за мной быстрым, стремительным шагом, отчего мое сердце подскочило к горлу и заколотилось, стремясь рвануть еще выше. Не припомню, когда в последний раз у меня так громко стучал пульс. Хантер проскочил вперед меня и преградил путь в коридор, упершись локтями по обе стороны сводчатого прохода.

– Неуверенность тебе не к лицу, деточка, – усмехнулся он, дразня меня.

Я почувствовала, как румянец поднимается от шеи до макушки, и поняла, что глаза заблестели от унижения и ярости.

«Ты уродливый, уродливый ребенок. Ты вообще мальчик или девочка? Ой, забей. Все равно я заберу твое». – Эти слова без конца меня преследовали.

Он напомнил мне о ней.

Он был ее мужской версией.

Девчонки, которая хотела меня сломить, а потому я поклялась сломить ее первой.

Мне хотелось придушить Хантера. Когда он перехватил меня на парковке, то был бесконечно уверен, что я позволю ему делать все, что он захочет. Он знал, что если переспит с девушкой за пределами этой квартиры, то отец его подловит. Я была его единственным шансом, но отказывалась содействовать.

– Иди ты в задницу! – оскалилась я.

– Еще пара таких недель, и я всерьез об этом задумаюсь, Кэррот Топ[12 - Американский актер и комик, известный своими ярко-рыжими волосами, шутками с использованием реквизита и самоуничижительным юмором.]. – Хантер угрожающе приблизил свое лицо к моему. – Чего же ты хочешь? Денег? Влияния? Я могу свести тебя с одним из своих самых известных друзей. Только скажи, Сейлор. Только скажи – и папарацци начнут следить за каждым твоим шагом. Станешь новой Сереной Уильямс. У каждого есть своя цена.

Я помотала головой.

– Не у меня.

– Да брехня. Ты здесь, а значит, мой отец уже тебя подкупил. А теперь, что я могу сделать, чтобы повысить ставки и стать объектом твоей преданности вместо него?

«Убиться об стенку», – хотелось закричать мне. Однако это неправда. Если он убьется прямо здесь и сейчас, то я не стану менять объект своей преданности, а станцую над его телом, благодаря бога за то, что избавил меня от шести месяцев пыток.

Зная, что наша первая стычка определит дальнейшее развитие наших отношений, я схватила его за ворот рубашки и притянула к своему лицу, чтобы мы оказались нос к носу. Я почувствовала его дыхание. Коричная жвачка, мята и грязный, грубый поцелуй, которому никогда не бывать.

Если Хантер и был шокирован моей выходкой, то не подал виду.

– Послушай меня внимательно, Хантер Фитцпатрик. Возможно, в твоих глазах я выгляжу неуверенной в себе занудой с заурядной внешностью. Но знаешь что? Такая уж я есть. Я это признаю. Но не сомневайся, что эта неуверенная в себе зануда имеет в роду людей, с которыми ты не захочешь связываться, а их жестокость передалась и мне. Я без колебаний проткну твое симпатичное сердечко избалованного принца одной из своих острых стрел. Но ты прав: и у меня есть своя цена. Мой успех – вот моя цена. Победа над Ланой Альдер в этом состязании – вот моя цена. В этом плане тебе нечего мне предложить. Будешь практиковать воздержание, трезвость и исполнять прочие требования. Мы будем посещать наши семейные мероприятия, заниматься домашними делами и притворимся теми, кем нас хотят видеть наши родители. А потом мы разойдемся и больше никогда не увидимся. Доступно объясняю?

Вместо ответа он стряхнул мои руки, развернулся и пошел в свою комнату. Распахнул дверь, а потом громко захлопнул ее за собой. Я стояла и ждала в коридоре, скрестив руки на груди, прекрасно зная, что через пару секунд случится настоящий взрыв.

Хантер был прав. Он поддавался своим порывам и действовал бездумно.

– Три, – прошептала я, выставив три пальца. – Два, один. – Я загнула их один за другим, не сводя глаз с его закрытой двери. Все тело дрожало от адреналина, страха и веселья.

– Шоу начинается. – Я щелкнула пальцами.

Хантер вылетел из своей комнаты с раскрасневшимися щеками и потемневшими глазами. Две полные луны.

– Какого хре-е-е-е-е-е-е-ена?! – Он тянул букву «е» целую вечность. В его руках были горы хлама: открытые консервные банки, из которых все еще вытекал соус, его грязная одежда, пара дизайнерских ботинок и джойстик. – Ты свалила весь мусор в моей комнате. Ты в своем уме?

– Отличная сцена в духе «Это Спарта!». Все это твои вещи. – Я дернула подбородком, мой голос звучал сурово. – Думала, ты будешь рад получить их обратно, раз уж они были разбросаны по всему нашему общему пространству.

Хантер уставился на меня в потрясении, словно на дикое, побитое животное, которое он должен приручить, на грызуна, разнесшего его дорогой пентхаус.

– Ты чокнутая.

Я мило улыбнулась.

– Меня и похуже называли.

– Теперь все ясно. – Он бросил мусор на пол и указал на меня пальцем. – Ты мое наказание за все, что я натворил. Он выбрал самую безумную девицу в Бостоне, чтобы наставить меня на путь истинный, вот же старый ублюдок.

Возможно, Хантер был прав. Возможно, его отец прознал о том, какой невыносимой, зацикленной на карьере отравой веселья я была. Хотя, по сути, меня нельзя было назвать отравой веселья, ведь я не бывала ни на одной вечеринке.