О счастье, я к тебе взываю!

Цветы весенние не вечно расцветают,
10 И не в одной поре блистает лунный лик.
Что ж замыслы тебя далекие терзают?
Для духа смертного круг вечности велик.

Не лучше ли в тени, под рослым тем платаном,
Иль под сосною здесь раскинуться в траве
15 И пить, доколе жизнь еще в удел дана нам,
В венке душистых роз на белой голове,

И нардом умастясь сирийским? Эвий верно
Рассеет нашу грусть. Кто, мальчики, скорей
Бокалы цельного из дальних стран фалерна
20 Опустит затушить в сверкающий ручей?

Кто сходит в дальний дом за Лидой сладострастной?
Скажи, чтоб с лирою она пришла. Мы ждем.
А волосы свои – к чему убор напрасный? –
Хоть по-спартански пусть свернет она узлом.

    Фет А. А., 1856

XII

Не требуй: не для струн, изнеженных любовью,
Нуманции война, суровый Аннибал,
Иль сицилийских вод, облитых Пуннов кровью,
Еще досель багряный вал,

5 Иль бой Лапитов и Гилея хмель угарный,
И Геркулесовой сраженные рукой
Сыны Земли, и дом Сатурна лучезарный,
Дрожавший от борьбы такой.

Ты лучше, Меценат, непринужденной прозой
10 Расскажешь Цезаря воинские дела,
И как вождей, еще сверкающих угрозой,
Победа под ярмом вела…

А мне дан музою строй сладостного пенья,
Чтоб славить ясный взор Лицимнии моей
15 И сердце верного взаимные биенья…
Как милы, как пристали к ней

И танцы легкие, и шуток спор игривый,
Когда на празднике Дианы, под напев,
Рука ее, шутя, сплетается в извивах
20 Веселой пляски свежих дев!

Ужели б отдал ты за пажити и слитки
Мигдонекой Фригии, за сундуки царей,
За дом, где сложены Аравии избытки,
Кольцо Лицимнии кудрей,

25 Когда к пылающим губам она немного
То склонит шейку, то – лукавица! – любя
Насильный поцелуй, заспорит полустрого –
И поцелует вдруг тебя?

    Крешев И. П., 1856

XIII

Тот, кто бы ни был он, недобрый день избрал
Садить тебя рукой, свершавшей преступленья,
Кто рост твой медленный, о древо! охранял,
На гибель правнуков и на позор селенья.

5 Что и родителю – поверю я о нем –
Он выю сокрушил, что крался к изголовью
Он в полуночный час к забывшемуся сном,
И спальню темную обрызгал гостя кровью;

Колхийский яд мешал и всех был полон зол,
10 Какие где-либо свершались, насаждавший
На поле у меня тебя, несчастный ствол,
Владельцу на главу невинную упавший.

Кому чего бежать – никто и никогда
Не знает из людей. Трепещет лишь Босфора
15 Пунийский плаватель и больше никуда
На жребий свой слепой не обращает взора;

Боится воин стрел и быстроты парфян:
Парфянам цепь страшна да италийцев сила –
Но смерть нежданная, безжалостный тиран,
20 Уносит племена, как прежде уносила.

В твоем владении, о Прозерпина, я
Эака судию чуть не увидел близко,
И праведных теней отдельные края,
И Сапфо грустную, на голос эолийский

25 О девах родины поющую с тоской,
И с лирой, полною громчайших песнопений,
Тебя, Алкей, певец погибели морской
И бегства злых трудов и бедствия сражений.

В священной тишине, как должно, круг теней