Паргоронские байки. Том 6

– И каков же результат?

– Тьма щиплется.

Комплекс подлетел ближе. Сейчас Ксаурр говорил не с каким-то отдельным ла-ционне… поодиночке они толком и говорить-то не умеют. Нужно хотя бы три-четыре, чтобы сформировать интеллект. У них распределенные мозги, и духовная сила тоже распределенная. Вместе они – Кровь Паргорона, но поодиночке – просто крохотные остроголовые уродцы.

– Расскажи нам, что ты видел во Тьме, – попросил комплекс. – Если будет на то твое соизволение.

– Ничего особенного. Очень много губительной мглы и пустой аркал.

– Аркал? – заинтересовались ла-ционне. – Пустой? Ничейный?

– Ничейный. Там нет никого и ничего. Но он гораздо больше Паргорона.

– Можешь ли ты сказать нам, где он?

– Где-то там, – неопределенно махнул хвостом Ксаурр. – Я не запомнил дорогу. Там ничего нет.

– Там есть аркал, – ответил комплекс, стремительно удаляясь.

…Саа’Трирр обитал в Пекельной Чаше. Вокруг раскинулись земли гохерримов, но ни один из кланов еще не покушался на владения Мозга. Весь Паргорон молча признавал его превосходство… почти весь.

Светло-серая громада походила на купол. Испещренный каналами и туннелями, он высился посреди раскаленной пустыни, и воздух дрожал от ментальных волн.

Саа’Трирр не умел перемещаться, он давным-давно врос в землю, но ничуть от того не страдал. Слепой, глухой и неподвижный, он ощущал всю Чашу, чувствовал все в ней происходящее и каждое живое существо. Чужие мысли, желания и устремления были для него что раскрытая книга.

Ксаурр приземлился прямо ему на макушку. Чуть вонзил когти в пористую губчатую поверхность, и Саа’Трирр издал недовольный импульс. Рядом сформировались миражи, засверкали миллионы крошечных молний.

– Я нашел, – раскрыл пасть Ксаурр.

Жемчужина выкатилась, но не упала – повисла в воздухе, охваченная волей Саа’Трирра. Мозг Древнейшего не мог увидеть находку своими глазами, но он смотрел сейчас глазами Ксаурра. И несколько минут царило молчание, пока Саа’Трирр ее изучал.

– Оно там, – наконец изрек он. – Недостающий фрагмент. Но почему он тут остался?.. А, понятно… оно заключено в аспектуру. Не смогло уйти.

– И что мы будем с этим делать? – спросил Ксаурр, не отрывая желтых глаз от перламутрового шарика.

– Уничтожение может вызвать коллапс.

– Ты уверен?

– Нет. Но проверка обременена чрезмерными рисками.

– Хорошо. Что еще можно сделать?

Мозг еще какое-то время хранил молчание, а потом сказал:

– Я должен поразмыслить. Права на ошибку нет.

59084 год до Н.Э., Паргорон, Дворец Оргротора.

В ночи звучала тихая музыка. Тонкие пальцы перебирали струны. Оргротор музицировал на своем балконе, на огромной каменной ладони, протянутой к джунглям Туманного Днища.

Ночь царила тут всегда, но внизу мерцали флюоресцирующие растения. За тысячи лет Оргротор вырастил их тут несметно, и они постепенно распространялись все шире. Сурдиты, чьи королевства окружали владения Отца Чудовищ, не могли нарадоваться на такого соседа.

Из его садов то и дело появлялись диковинные существа, съедобные культуры и полезные травы. А сурдиты уж их подхватывали, селекционировали и повсюду рассаживали. У них природный талант к скотоводству и огородничеству.

Сам Оргротор был неконфликтным и гостеприимным. В отличие от других Органов Древнейшего, он не стерег свои границы со злобой старого дракона. Его владения были обозначены четко, и посягавший на них горько о том жалел, но Оргротор с радостью принимал гостей, а охотников и собирателей никак не трогал.

Личным могуществом Отец Чудовищ не мог сравниться с Триумвиратом, с всемогущими Мозгом, Сердцем и Желудком. Он был скорее влиятельным другом, настоящим любимцем всего Паргорона. Никому не вредил, не встревал в войны и интриги, по-простому общался со всеми и щедро исполнял чужие просьбы.

Мозг, Сердце и Желудок, с их вечной вялотекущей грызней, то и дело старались перетянуть Оргротора на свою сторону. Только вчера Мазекресс наведывалась сюда Ярлыком, и они долго обсуждали искусство как часть философии духа, вели задушевные беседы.

Ближайшая соседка. Мазекресс тоже обитает в Туманном Днище, хотя и на другом его конце. Оргротор симпатизировал Сердцу, хотя Мозг и Желудок ему тоже были приятны. Оргротор любил все живое.

В отличие от других Органов, он выглядел не чудовищем, не кошмарным монстром, рожденным из трансформировавшегося куска плоти. Они претерпели самые удивительные метаморфозы, части Древнейшего. Саа’Трирр, Мазекресс и Гламмгольдриг разрослись до громадных размеров, стали искаженными, гипертрофированными версиями того, от чего произошли. Мизхиэрданн немыслимо распластался вширь, а Кхатаркаданн вовсе эволюционировал до тучи насекомых.

Он тоже обитал в Туманном Днище. Здесь много влаги, много растений – и для его жуков тут самые лучшие условия. Кхатаркаданн, будучи изначально всего лишь придатками кожи, совокупностью роговой ткани, в свое время прошел по грани, был очень близок к тому, чтобы вовсе не обрести сознания, рассыпаться на множество мелких неразумных тварей. Стать чем-то средним между Жиром и Кровью.

Но он сумел. Обрел единство в миллиардах крохотных тел. Стал живым роем – само его имя означает «Туча Жалящих и Кусачих».

А ведь изначально он мог стать живым лесом. В день Разделения подсознание Древнейшего меняло их всех самым причудливым образом – и многие преобразовались неожиданно.

Вот Бекуян и Согеян. Глянешь на них, и сразу видишь, что это пара Глаз. Они и сейчас Глаза, просто во много раз увеличенные. Зато Ралев и Мазед имеют лишь отдаленное сходство с Носом и Языком, гохерримы и нактархимы мало похожи на Зубы и Ногти, а Рвадакл, Великий Очиститель… ну да неважно.

Оргротору повезло с внешним обликом, как никому более. Гипертрофированная форма того, от чего он произошел, выглядела бы воистину гадко – а породившее их божество никому не желало такой судьбы. Многие из Органов чудовищны и ужасны – но во всех есть гармоничное совершенство, какая-то монструозная красота.

Даже в Гламмгольдриге.

Оргротор же… Оргротор был прекрасен. Он воплотил в себе все представления людей о плотском и возбуждающем. Одновременно являл собой возвышенную прелесть небесного создания, что дарует свет жизни, и обладал животной притягательностью демона-совратителя. При виде него сердца бились быстрее, праведники отрекались от своих богов, а проклятые души забывали о всех прочих страстях.

Он был двупол, прекрасный Оргротор. Андрогин, гермафродит. Был нежен и одновременно дерзок, нес в себе признаки мужского и женского, мог по своему выбору становиться тем или другим. Это смущало умы и вызывало смешанные чувства – но в его случае они лишь сильнее обостряли влечение. Его безупречный лик окаймляли светлые кудри – они спускались по белоснежной коже, падали на грудь, струились по точеным бедрам.

Музыка смолкла, наступила тишина. Несколько минут Оргротор внимал тишине. По-своему она не менее прекрасна, чем музыка, в ней есть то недостижимое совершенство, которое так ценит Бекуян. В безмолвии Оргротор воспарил над балконом и поплыл в ночь, поплыл к буйству жизни. Во тьме мерцали сапфировые глаза.

Отец Чудовищ летел, наполняя окружающее своим светом. Тернии расступались перед ним, а позади расцветали лиловые цветы. Вокруг царила вечная ночь, а от земли поднимался пар – с другой стороны ее жарил Центральный Огонь. В этом изобилии влаги буйствовала жизнь – дикая, жестокая, насыщенная эманациями Тьмы, но удивительно прекрасная.

Кое-где почву расчерчивали арыки, тянулись каменные стены и торчали световые вышки. Фермы сурдитов, Мышц Древнейшего. Эти неуклюжие силачи знали толк в тяжелом труде – они строили и пахали, валили лес и пасли стада.

В отличие от гохерримов и нактархимов, что добывали еду охотой и грабежом, сурдиты прирастали хозяйством. Когда сурдит встречал зверя, то не убивал его, а бил по башке, тащил в крааль и пытался расплодить.

– Как храки мастов, что ли? – осклабился Бельзедор.

У Дегатти аж пиво носом пошло.

– Нет, – сухо ответил Янгфанхофен. – Как селекционеры.

– «Я и сам своего рода селекционер», сказал бы тебе Бубоч, – не мог успокоиться Бельзедор.

Оргротор с удовольствием отметил, что во многих фермах высятся мясные горы и растут деревья мавоша. Он сам их породил, применяя свою силу Оплодотворения. Просто экспериментировал – использовал почвенный субстрат, использовал всякие растения. Произойдя от репродуктивной системы божества, Оргротор содержал в себе бесконечную энергию жизни – и не переставал делиться ею с окружающими.