Колючка

– Картина как бы втягивает тебя внутрь, и ты там некоторое время находишься.

– Все так! – подтвердил Лхаж. – Взгляните на холст, что висит вторым слева. «Утро в Щуке» кисти мастера Добула Пещерного. С виду обычная пастораль. Освещенный солнцем луг, прелестные овечки. Если приглядеться, виден дымок близкого жилища. Когда вы станете поближе, вы сможете сделать шаг и пройти внутрь. Ах, какая там мягкая трава! Овечек можно потрогать и даже подоить, если к тому имеется талант. Правда, через час вас вытолкнет обратно, и вернуться можно только спустя сутки.

– А если другой человек попробует войти? – поинтересовался капитан.

– Двоих картина не пустит. Только по очереди, и второй пробудет внутри значительно меньше. Потом картине потребуется отдохнуть несколько дней.

От удивления я не находила слов. Теперь мне казалось, что овечки на картине и правда движутся, перебирая траву точеными ногами. Довольный произведенным эффектом, Лхаж подошел ко второму полотну, большему по размеру. На нем ровный песчаный берег лизало ласковое море. Солнце лениво протягивало лучи сквозь пелену утренних облаков и освещало хижину, сложенную из обмазанного глиной тростника. На этой картине тоже не было людей. Я прислушалась: море шумело, кричали птицы.

– «Королевская коса», – умиленно сказал Лхаж. – Автор неизвестен, хотя по своему таланту мог соперничать с лучшими мастерами прошлого. В этой марине вы проведете всего несколько минут, но они поистине целительны.

Капитан завороженно смотрел на картину. Его дыхание стало глубже, словно он пытался вобрать в себя морской воздух. Что связывает его с морем? Может быть, он ездил с семьей в Сардину или Каракатицу? Лхаж тем временем подошел к гигантскому полотну, занимавшему полстены.

– Жемчужина коллекции – «Тихая река». Обратите внимание, реки-то как раз на полотне нет, но если вы туда войдете, то сможете до нее добраться. Она течет лесом, и вода в ней всегда достаточно теплая для купания.

Что-то в этой картине мне не понравилось. Она напоминала человека с ножом в кармане, который расточает сладчайшие улыбки и ведет тебя в переулок посмотреть на маленького котенка. Но надо было отдать должное художнику, он умел изобразить игру света и тени так искусно, что картина казалась окном, прорубленным в стене. На переднем плане колыхалось под легким ветром пшеничное поле, его перерезала тропинка. Вдалеке темнел ельник и виднелась фигура человека.

– Лесник Ганс, – объяснил Лхаж. – Неразговорчив, но пару слов скажет, если к нему учтиво обратиться. В этой картине, господа, вы пробудете день! Вдумайтесь! И она не нуждается в отдыхе. Как только вы решите ее покинуть, она сразу же будет готова принять вас обратно. Я надеюсь, ее приобретет настоящий ценитель искусства магического письма.

– Вы про нашего дражайшего короля? – с непонятной мне иронией спросил капитан.

– Да! Скажу по секрету, посланники из дворца уже побывали у меня и предупредили, что, возможно, король прибудет на аукцион инкогнито.

– И вы, разумеется, обязались хранить это в тайне.

Лхаж приосанился.

– Его величество уверен в моей благонадежности.

– Весьма проницательно с его стороны.

Капитан спрятал улыбку и повернулся к груде хлама, которая невесть откуда взялась в этой сказочной сокровищнице.

– Да, – грустно протянул Лхаж. – Приходится и таким торговать. Последний аукцион прошел мне в убыток. Проклятая газетенка устроила шум, что я приглашаю исключительно аристократов и не пускаю купцов. Многих отпугнуло. Вот я и взял партию бросового товара, чтобы каждому по кошельку. И открою дом бродягам.

Лхаж чуть не плакал. Капитан ничем не выдал своих чувств, но я знала, что к титулам он равнодушен и презирает сословную надменность. Сам Лхаж не имел в роду аристократов вовсе. В своих мечтах он поднимался над низким происхождением и парил в эмпиреях среди высокородных лордов, леди и принцев.

Я подошла к куче статуэток и присела рядом с ними. Сделанные из фарфора зайтонские тигры скалили красивые морды, несколько стройных танцовщиц из эбенового дерева застыли в сложных позах. Сморщенный старичок, вырезанный из теплого мрамора с Пальмовых островов, держал сухими лапками сундук. Алый всадник на лошади куда-то спешил, но внезапно застыл – таким его увидел неизвестный скульптор, работавший с куском смолы дерева шитинга.

– Они тоже магические? – спросила я у Лхажа.

Он быстро отвел глаза.

– Не все, – ответил он неохотно. – Но многие. Я не разбирался. Товар из пяти разных лавок.

Слово «лавок» он произнес так, будто речь шла о городской помойке. Мое раздражение грозило вырваться наружу, поэтому я покинула комнату, не прощаясь. Капитан догнал меня в коридоре.

– Понравилось что-нибудь из вещей? – спросил он.

– Из вещей – да, а из людей – нет.

Капитан хмыкнул.

– Если хочешь, я проведу тебя на аукцион.

– Может, вы мне еще и денег дадите, чтобы я поучаствовал?

– Может, и дам.

– Капитан, если у вас завелись лишние гроши, давайте починим ставни на окнах первого этажа. Или прочистим дымоход в гостиной.

– Для своих лет ты очень хозяйственный.

– Давайте поменяемся? Я буду беспечным транжирой, а вы будете следить за домом и ежедневно латать дыры.

– Ах, мой мальчик, тебе не понять тягот жизни высшего класса! Тратить деньги – не привилегия, а обязанность. Взгляни, например, на свои сапоги и сравни их с моими. Как я появлюсь на балу в обуви из телячьей кожи, да еще и грубой выделки? Мне нужна нежная оленья шкурка, вымоченная в литых бочках.

Я метнула в сторону капитана полный злости взгляд.

– Вы еще и на балы ходите?

– Хожу, – подтвердил капитан. – Скоро ожидается королевский маскарад, гвоздь сезона, пора покупать новые перчатки и сюртук. Не могу же я пойти в том, что ты вчера зашил.

– И правда, будет скандал! Возможно, вас даже вышвырнут на улицу, схватив за лохмотья.

– Как хорошо, что ты это понимаешь! – подмигнул капитан, и я едва удержалась, чтобы не подпалить ему куртку. – У меня есть предложение. Давай разделим те триста крон, что я выиграл в карты у полковника, пополам. Я куплю себе обновки, а ты поучаствуешь в аукционе. Купишь мраморного деда с сундучком. Говорят, это каррарский символ достатка.

– Капитан! – строго сказала я. – Мы же договорились потратить выигрыш на ремонт. Вы обещали!

– Я обещал подумать. И вот решил, что вещи нужнее.

От бессилия и ярости мне хотелось кого-нибудь стукнуть. Желательно капитана, но он увернется, а потом посадит меня на гауптвахту.

– Кстати, Рин, почисти мне вечером алый мундир.

– Парад принимать будете?

– Нет. Мы с леди Маритой отправимся раздавать милостыню в богадельнях.

Леди Марита, единственная дочь барона Чорима, славилась своей красотой, набожностью и милосердием. Приданого за ней давали чуть, но от женихов отбоя не было. Они осаждали дворец барона днем и ночью, и среди этой шайки нередко можно было увидеть капитана. Он ухаживал за леди Маритой: дважды делал ей предложение и получал отказ. Видимо, у красавицы были на примете рыбы покрупнее. Но капитан продолжал к ней ездить и теперь собирался произвести впечатление мундиром. Я могла ему только посочувствовать. Ревность – осколок былой страсти – вскинулась и погасла. Любвеобильный капитан больше не был хозяином моего сердца. Так мне думалось тогда.

Вернувшись в управление, я застала построение курсантов. Певир отправлял их патрулировать улицы.

– Бдительность и дисциплина! – наставительно говорил он. – Вы стражи закона, вы глаза, уши и руки короля. Не смейте опозорить честь мундира!

– Так точно, сержант! – гаркнули курсанты.

– Колючка, это и к тебе относится! Идешь с Чесноком.