Зверобой

Потом заходит отец. Молча сидит на краю кровати, вздыхает и уходит. Марьяна снова лежит и смотрит, как исчезают в заломах стен несмелые отголоски фар.

В какой-то другой жизни, почти невероятной из той, случайно вырванной точки детства, Валерия спросит ее:

– Вы знаете, почему отец уехал в Москву?

А Марьяна ответит:

– Решили, что так будет лучше.

– Кому?

– Маме и мне.

– А вам стало лучше?

– Не знаю. Тогда, может, лучше было отцу?

– Интересно, что вы спрашиваете об этом меня.

– Да, было бы неплохо, если бы вы умели гадать на картах. Видеть ответы в волшебном зеркальце. Читать чужие мысли.

Марьяна рассмеется, и Валерия тоже.

– Но я ничего этого не умею, – скажет Валерия.

– И за что я вам только плачу.

Марьяна не помнила, как изменилась жизнь: стало ли лучше или хуже, что вообще тогда произошло, как будто эти события просто стерлись, затерялись где-то среди других. И между тем воскресным утром, когда отец подвел ее к окну, чтобы посмотреть, как за ночь выпал первый ноябрьский снег, и тем первым днем весенних каникул, когда она приехала к нему на ночном поезде и они сразу же поехали смотреть подснежники в Парк Горького, – провал, черная дыра, зимняя беспросветная мгла.

Потом все покатилось в обычном своем режиме. Школа, кружок рисования, первые сигареты за кораблем напротив – они подходили с одноклассницей к ларьку, протягивали мятую бумажку: «LM синий, штука», три быстрые затяжки на морозе, щерясь, оглядываясь, дрожа в расстегнутых куртках. Черные ботинки: круглые или квадратные носы? – никак не выбрать, что круче, так что придется иметь обе пары и по утрам выбирать. Круглые достались от подруги, квадратные купил на Горбушке отец. Там же покупал ей диски, она ему оставляла список, уезжая: «Агата Кристи», «Трибьют Кино», «Земфира», «Сплин», «Мумий Тролль», конечно, «Наутилус Помпилиус», «Ляпис Трубецкой», Летов и Янка, «Би-2» и внезапно: «Гости из будущего».

– А видеокассеты какие-нибудь взять? – спрашивал он, когда в ночи дозванивался ей по вечно занятому мамой телефону. Длинная трель, она узнавала сразу: межгород.

– Надо, – соглашалась она. – «Не грози Южному централу, попивая сок у себя в квартале».

– Что? Повтори еще раз!

– Еще «Титаник».

Но чаще брал фильмы в видеопрокате, когда она приезжала. Они вместе спускались вниз, проходили сквозь двор и упирались в сияющий универсам, завешанный рекламными вывесками и новогодней мишурой. От входа в подвал шла петляющая лесенка, а там – в подвале – расцветала империя заграничного кино.

Женщина – статная, весомая, крупно накрашенная и одетая сплошь в цветы, похожая на хозяйку борделя, поправляла очки и спрашивала:

– Ну, что подсказать?

Марьяну влекло к психологическим триллерам, ужасам, дерзким семейным драмам, отца – к романтическим комедиям, научным документалкам, фильмам с хорошим концом. Брали и то и другое. Женщина довольно выкладывала все на стойку ровной стопочкой. С корешков в лицо Марьяне смотрели странные названия, напечатанные на машинке или написанные черным маркером: «Криминальное чтиво», «Один дома», «День сурка», «Такси», «Рэмбо», «Маска», «Пятый элемент», «Мосты округа Мэдисон», «Английский пациент», «Красотка», «Звездные войны».

Загружали в видик, брали чипсы с колой, отец постоянно отключался: то рылся в каких-то бумагах, то ставил чайник, то засыпал. Потом вдруг врывался в самый неподходящий момент:

– А это кто? А это где они? А как они тут оказались?

Марьяну это страшно бесило.

Но все равно – досматривали вместе.

Потом она засыпала. Шла в свою дальнюю комнату и там забывала все, оказываясь то на тонущем корабле, то в деревянном разрушенном доме, то в космосе, то в пустыне. Сны накатывали океаном и забирали ее с собой.

10. Наизнанку

Тысячу лет и тысячу фильмов спустя Марьяна с друзьями сидит в ресторане в центре Москвы, прямо напротив Кремля. Там почему-то дешево, или им так кажется. В общем, они сидят, пьют ром-колу из жестяного ведра (оригинальная подача: мало алкоголя, мало колы, много льда и частокол из трубочек), и американец Тайлер – породистый, с дорогим профилем, как в фильме про реальную любовь или из рекламы трусов с широкой резинкой – говорит:

– Я влюбился в него на мессе. Увидел и понял: это он. В то время я часто посещал церковь.

Все смеются: Марьяна, ее лучшая подруга Юля, Демьян, Анатолий, еще кто-то. Тайлер приехал к Демьяну в универ по обмену опытом, он молод и красив, у Юли на него планы.

– И я долго думал, как ему сказать, как признаться, – неспешно продолжает Тайлер. – И решил вложить записку в его Библию.

Все смеются. И тянут через трубочки.

– Я так и сделал. Написал, что он мне нравится, добавил свой имейл и сунул в Святое Писание – куда-то между песнями восьмой и девятой. В субботу утром он придет, откроет – и все узнает.

Краем глаза Марьяна замечает, как Юля подсаживается все ближе, а Тайлер – отодвигается.

– Я так боялся его реакции, что сбежал. Мне стыдно, но я уехал. – Тайлер виновато улыбается, а все смеются. – Каникулы были, и я улетел куда-то, не помню, на море. И у меня там не было интернета, точнее, я очень хотел, чтобы у меня его не было – желательно никогда. Так что ящик я проверил только недели через две. Открываю почту, а там его письмо. О, фак!

Марьяна думает о том, что Ольга снова не пришла – никогда не приходит. Она не любит ее друзей, не любит рестораны у Кремля, Кремль – тем более и Марьяну – вряд ли. Поэтому она обижена на Ольгу – что это, блин, за дружба такая, но злится почему-то на Яна.

Тайлер тем временем рассказывает:

– И вот мы договариваемся о встрече – сходить вместе пообедать. Я ужасно волнуюсь. Выбираю одежду полчаса, парфюм; щетину – оставить или сбрить? Мучаюсь. Это сложно: парень, которого я совсем не знаю, которого все время видел только в профиль. Короче, прихожу и вижу его. Но с какой-то женщиной, немолодой. Я решил, мама. Ничего себе, думаю.

Марьяна пишет смс: Дорогая! Или нет: Ольга! Или даже: Любовь моя!

Все это не подходит.

В итоге пишет без всякого обращения. Просто: «Тут такие истории рассказывает Тайлер (ты его не знаешь), очень смешные (ты бы слышала), придешь?»

Ольга отвечает: «Нет».

Марьяна думает, что она с любовником. Ненавижу такие неопределенные вечера.

– Оказалось, в общем, что это его жена, – продолжает Тайлер. – Они познакомились, когда ему было одиннадцать лет. Она сначала учила его немецкому, а потом они поженились – сразу, как ему исполнилось восемнадцать. И весь этот обед они трогали друг друга и целовались. Это было ужасно! Я практически сбежал оттуда. А через неделю он вдруг мне позвонил.

Тайлер делает рукой движение, как конферансье, чтобы зрители ждали и не расходились, сдирает свой аляповатый галстук в ромбик и отправляется танцующей походкой в туалет. Официантка пользуется антрактом и подсовывает новое ведро с трубочками.

Марьяна пишет Ольге: «Знаешь, вот каждый раз…» Не то. Пишет снова: «Неужели трудно?» Опять не то. Пишет: «А что ты делаешь?» Ну уж нет. Пишет: «Можно я приеду?»

Ольга отвечает: «Как хочешь, только я скоро спать ложусь».