Край заблудших

– Зима? Странное имя. – Я вспомнил, что это значит. Холод, снег, лед… Бывает ли здесь зима? Если нет, лучше не спрашивать.

– Придуманное, – вздохнула Марфа. – Если кто-то предложит тебе имя, откажись. Лучше вспомнить самому. Зиме придумали, и он теперь не знает, кто он на самом деле. Даже во сне не знает.

– Спасибо… тогда я лучше поспешу к нему.

Что за особый способ тратить деньги? Я подошел к мальчишке – он, кажется, был еще младше меня. Светлые волосы спадали на лицо. Если здесь есть парикмахеры (это люди, которые стригут волосы! Помню!), он к ним не заглядывал. Я ощупал свою голову – у меня тоже волосы, кучерявые, чуть длинноватые. Вырвал один. Светлый. Зачем вырывал? Я же видел себя в зеркале.

Зима копошился в своем ящике, отсчитывая монеты.

– Привет, – поздоровался я.

Зима поднял взгляд и добродушно улыбнулся. В этот миг я понял – подружимся, еще как. Хотя пока и не знаю почему.

– Привет! Ты почтальон?

– Похоже, что так. А ты?

– Я в полях работаю. Но сегодня выходной. Хочешь со мной?

– Куда?

– К Лете!

Зима, Лета…

– К реке, что ли?

– Да. Я туда каждый выходной хожу.

– Зачем?

– Там людям нужна помощь!

Как же он им помогает? Может, там живут бедные, а он отдает им деньги? Наверное, я бы предпочел купить новую одежду, не ходить же постоянно в форме и тех тряпках, в которых меня притащили к лекарю. Но, раз дел сейчас все равно нет, почему бы и не сходить с ним? Я бы посмотрел на Лету. Широкая ли она? А что за ней – продолжение города?

– Идем, – согласился я. Зима достал еще несколько монет и закрыл шкафчик. – Прости, это, наверное, слишком нагло. Но Марфа сказала, что шкаф открывается только владельцу. Можно попробую?

– Валяй! – разрешил Зима, и я дернул несколько раз дверцу. Даже не шелохнулась. После этого Зима легко, без всяких ключей сам ее открыл. – Марфа не обманывает! Может, утаивает что-то, но не обманывает. Так что, идем?

Мы вышли из приюта. Зима рассказал, что трижды в день нужно заглядывать в столовую за едой – причем в любое время, когда удобно. Продукты туда доставляют с полей – там есть и растения, и животные.

– Но ходить туда можно только работникам.

– А если почту надо отнести?

– Вряд ли тебя попросят. Но если вдруг – просто оставь в амбаре у полей, а дальше не суйся.

– Иначе что?

– Иначе вылезет из-под земли огромная рука и схватит тебя, клац! – Зима сжал кулак и рассмеялся. Я так и не понял, шутил он или нет.

– Куда еще лучше не ходить?

– Да не знаю. В кузню можно, наверное, но туда все равно никто не суется. Жарко, душно. Там только три человека работают – больше никто молот поднять не может.

– Такой тяжелый?

– Ну, вроде того. Кузница прямо возле Леты стоит, мы ее даже увидим. А еще возле нее растут нарциссы – цветы такие, очень красивые. Если кузнецы увидят, что ты их рвешь, с ума сойдут, тем же молотом в тебя запустят. Но если очень хочется, можешь и сорвать. Я один раз дарил Марфе. Она улыбалась.

Минут через пятнадцать – я проверял по часам, которые были расставлены на каждом углу, – мы вышли к реке. Она появилась из-за домов внезапно, широченная, едва другой берег видно, хотя кое-где она сужалась. За ней – лес и горы до небес. А по самой реке… я застыл – страхом сковало все тело.

– Эт-то кто?

По Лете плыли сотни, тысячи лодок. Весла вращались сами, словно их держали невидимки, а в лодках сидели люди – кто в костюмах, кто в обносках. Кто-то задумчиво смотрел в воду, другие не могли оторваться от собственных рук. Попробовал рассмотреть тех, кто поближе, – большинство из них были стариками, морщинистыми и некрасивыми.

– Не знаю кто, – ответил Зима. – Они тут постоянно плавают. Наверное, это часть реки. В земле же бывают сорняки – а вот тут эти… Ты, главное, воды не касайся, а то рука отсохнет на неделю. Смотри, я как-то раз попробовал.

Зима показал палец – в целом здоровый, но на кончике черная, будто обуглившаяся кожа с отсохшим посеревшим ногтем.

– Зачем мы пришли?

– Сейчас покажу… подожди.

Зима вгляделся в проплывающих, стараясь кого-то найти. Потом показал больным пальцем:

– Вон, видишь? Оглядывается постоянно. Другие вниз смотрят, а он что-то ищет.

Действительно, метрах в двадцати от нас плыл мужчина, с завистью поглядывавший на другие лодки. Он даже пытался как-то жестикулировать, кричал – но голоса не было. Лодка из-за его метаний раскачивалась, и он тут же успокаивался, боясь упасть, а через секунду пытался снова.

– Э-ге-гей! – закричал Зима и поднял вверх одну монетку. Проплывавший тут же замахал руками и даже неуклюже попытался встать на колени. – Не знаю, почему им так нужны деньги. Но мне-то они совсем ни к чему, вот и кидаю монеты им. Предлагал яблоки, камни, пуговицы – нет, им именно монеты нужны.

Мы двигались по течению, стараясь не упустить из виду этого мужчину. Зима попробовал бросить монету, но она упала в воду, чуть-чуть не долетев. Проплывавший чуть не нырнул за ней следом, в последний момент одумался и взмолился об еще одной.

– Давай я попробую. – Я взял у Зимы монету, прицелился и бросил. На этот раз она прилетела прямо в нужную лодку. Мужчина бросился за ней на дно, отыскал и счастливо помахал нам.

– Им две нужны, – подсказал Зима, и я бросил еще одну. Опять попал – на этот раз прямо проплывавшему в руки. Тот поднял ладонь в знак признания и сел, успокоившись. Он тут же слился с другими людьми, и через десять секунд я уже не мог отыскать его среди прочих проплывающих.

– Зачем им деньги?

– Не знаю. Но очень-очень нужны. Пойдем, еще кого-нибудь отыщем.

Мы бродили по ровному каменному берегу, бросали по две монеты всем, до кого могли добросить. Далеко-далеко, метрах в ста, проплывала такая же отчаявшаяся, как тот мужик, женщина. Я хотел помочь и ей, но никак не мог прицелиться и спустил около десяти монет впустую. Там уже Зима остановил:

– Давай помогать тем, кому можем помочь.

– Жалко ее. Не знаю почему, но жалко.

– Всех жалко, братец, но смотри, она уже далеко уплыла. Давай других спасать.