Колючка

– Твоя правда. Звучит так, будто долгопяты купились на сказку, рассказанную ярмарочным шарлатаном. Однако таковы факты. В свободное от ожидания богини время они активно занимались трансмутацией золота, и в результате получили металл, похожий на него по свойствам, но почему-то с зеленым оттенком. Я далек от алхимии и не берусь судить о том, какова формула вещества. Важно то, что богоборцы верили в чудодейственные свойства нового металла. В самом деле, он был слегка необычен. Едва коснувшись кожи, прилипал к ней и отваливался только в момент смерти. В остальном же, насколько я могу судить, не отличался ни от золота, ни от того же железа. Магом никого не делал, здоровья не улучшал.

Если сказанное Галтом правда, значит, Меченый, скорее всего, не пытался украсть медальон. Когда я скинула его с отца, цепочка могла зацепиться за одежду и отлететь вместе с ним. Но как медальон оказался в глотке? Меченый решил его съесть?

– Зачем цепочка, если медальон и так держался?

Галт пожал плечами.

– Наверное, чтобы было меньше вопросов.

– Лейтенант, я очень благодарен вам за этот рассказ. А теперь можно мне уйти? Я должен кое-что обдумать.

Было видно, что Галт заинтригован, но все же он без лишних слов отпустил меня. Я вышла из мертвецкой и сама отправилась в холодный сарай, куда никто носа не совал. Мне хотелось побыть одной.

Существовала некоторая вероятность, что богоборцы дождались сошествия на землю Таи и смогли выкрасть ее ребенка. Также было возможно, что этот ребенок – я. Отец сказал, что жалеет о прошлом и хочет забыть свое прежнее имя. Был ли он тем самым магом, что основал секту? Участвовал ли в создании зеленого золота?

Кер нашел меня в пещере, но не смог убить и вырастил, как дочь. Он не хотел, чтобы я узнала о своем происхождении, и не открыл мне его тайну ни при жизни, ни после смерти. Я зажгла на ладони огонь и вгляделась в его сердцевину. Ответов опять не было. Загадки множились, как тараканы за печкой. В конце концов, я решила, что не столь важно, являюсь я ребенком Таи или нет. Править миром желания не было, раздавать силу направо и налево я тоже не собиралась. Даже лучше, что я просто Рина Од из Пичуги, за мной не охотятся спасшиеся от тюрьмы, полубезумные сектанты. Отец обеспечил мне безопасность, и если бы он считал нужным открыть мне больше, он бы сделал это. Он редко ошибался и никогда не рисковал понапрасну.

Я очнулась от раздумий, когда Родериг вышел во двор и принялся истошно звать меня.

– Чего?

– Опять на губу попал, Колючка? Нарвался?

– Просто отдыхал.

– В сарае? Ты больной, как есть больной! Иди, тебя капитан ждет и уже рвет и мечет. Я твое барахло в узел связал. Давай, рысью к крыльцу. Карета подана.

В карете сидел недовольный капитан и барабанил пальцами по бархату сиденья.

– Где тебя носило? – спросил он, когда я уселась напротив.

– Раздумывал, не бог ли я.

– Достойная мысль, – одобрил капитан. – Надо всегда учитывать подобный поворот событий.

– А как вы считаете, я мог бы править миром? Или хотя бы Узором?

Неожиданно капитан вздрогнул и бросил на меня опасливый взгляд.

– Стало быть, могу, – заключила я.

– Знаешь что, давай оставим эту тему, – предложил Нотис. – Мне как-то нехорошо стало. В моей карете сам владыка живущих. Я от такой чести едва дышу.

Карета тронулась, и я уставилась в окно. Мы выехали из Медного квартала и направились к кварталу Башен, где я еще не бывала. Когда-то здесь располагалась слобода, в которой жили маги. Потом они впали в немилость и оказались вне закона, в пустовавшие дома перебралась знать. Удобное местечко! От квартала Башен до королевского дворца полчаса пешего хода.

Особняк Нотиса, барона Вир, был самым захудалым из всех виденных мной. Ни мраморных колонн, ни парадного крыльца, ни торжественного убранства у него не наблюдалась. Стены, выкрашенные в тошнотворный желтый цвет, шелушились, во дворе грозно торчали черные прутья репейника.

– Моя семья обеднела, – с улыбкой пояснил капитан.

– По миру пошли? Как же ваше жалование?

– С трудом хватает на ремонт.

– А слуги?

– У меня их нет. Все сам. Надеялся, что ты кое-чем пособишь: штопкой помаленьку, ужинами.

Я поперхнулась.

– Вы меня охранять собирались, или бесплатного поденщика себе нашли?

– Услуга за услугу, – весело сказал капитан. – Кстати, у меня со вчерашнего дня стирка приготовлена. Теплую воду натаскаю.

– Капитан, это рабство!

– Не рабство, а забота о своем любимом начальнике, который, приходя со службы, трудится прачкой, поваром и плотником.

– А теперь он радостно взвалит это на несчастного мага? Да если бы я знал, что у вас тут не особняк, а хлев для скотины, остался бы в казармах. Там хоть кормят.

– И тут кормят, – пообещал капитан. – Собственные умелые руки.

Карета остановилась. Выйдя из нее, я обнаружила, что на дверях выбит не герб Виров – ветвь лещины, а знак полицейского управления – круг, перечеркнутый вертикальной чертой, символические щит и меч. Даже карета у Нотиса служебная!

Посмеиваясь, капитан отпер дверь и пустил меня в дом. Внутри было холодно, почти как снаружи, только ветер не дул.

– Каждый топит свой камин сам! – предупредил капитан. – Дрова наколоты, лежат в подвале. Пойдем, я покажу твою комнату.

Мы поднялись по лестнице, которая лет сто назад наверняка была шикарной, а теперь выглядела как жертва погрома. На втором этаже располагались спальни. Капитан вошел в одну из них и сказал:

– Как тебе? Если не нравится, есть еще три на выбор. Но они больше, и к утру в них можно окоченеть.

– Эта сойдет, – ответила я. В любом случае, в ней было лучше, чем в лесу, и уютнее, чем в казарме.

– Когда-то здесь жила моя бабушка, – добавил капитан ровным голосом. – А за этой стеной спальня деда. Там теперь живу я.

Супружеские спальни, как это водится, соединял проход.

– Капитан, вы понимаете, какие слухи о нас пойдут? – рассердилась я.

– Какие?

– Всякие. Живем вместе, спим по соседству.

– В казармах все то же самое, и никто не переживает.

– Там по шесть человек в комнате! А здесь мы на весь дом вдвоем.

– По выходным ко мне приходит служанка, – заметил невинным тоном Нотис.