Я не кошка

Володя вернулся, но на место не сел.

– Ты очень красивая, Соня, но очень тупая.

Забрал коробку и ушел, бросив напоследок, что по счету он заплатил – на этот раз пополам. Предупредил. Ну и ладно, на всякий случай на любое свидание я всегда брала деньги.

Глава восьмая

Я стояла даже не на пороге, а в тамбуре перед входной дверью, и ужасалась открывшейся картине. Вещи свисали с потолка. Стеллажи, полки, антресоли, верхние поверхности навесных шкафчиков – все буквально забито до отказа всем! Воздушного пространства квартиры очень мало, тропинка, вместо коридора, пятачок на кухне и в комнате, балкон завален настолько, что не видно света через окно!

Вся моя жизнь – хлам. Вся моя жизнь – помойка. И в голове тоже самое, что во внешнем жилище. Я сливала деньги в ничто, душевные силы в ничто, обрастала грязью, мусором, заводила плесень и тараканов буквально, как в физическом, так и в ментальном мире.

– Проходи, Ань, тапочки слева.

А сама протиснулась к кухне, чтобы освободить хоть один из стульев. Этот почище – на нем стопка журналов о кино, коробка карандашей, старая газета, остаток скотча и… да чего только на нем не было! Мало того, что бардак, вещи лежали вперемешку – продукты могли найтись в зале, посуда на балконе и в ванной, расческа под раковиной!

Моя бедная коллега и подружка приходила ко мне в гости из вежливости раз в месяц.

– Римм, дай тарелку, я персики помою и выложу. Чая не хочется, и так жарко.

Парочка чистых блюдец лежала, где положено – на сушилке в шкафчике. Но как бы чистых – тыльная сторона аж липкая от налета. Стыдобища такую в руки давать. Кружки коричневые изнутри, чайник с накипью, в коробку с чайными пакетиками просыпалось что-то вроде муки или крахмала, – я бы сослалась на экваторную жару, лишь бы не пробовать чая в таких гостях. А помыть персики… только навесу, чтобы ни один в жирную раковину в гору посуды не шлепнулся. А дуршлаг почему с налетом? Макароны не отмылись?

– Ань, давай подождем с персиками. Можешь просто выслушать меня?.. Я умру, если не выговорюсь. Умру, если не избавлюсь от всей этой дряни в башке!

Девушка приткнула пакет на угол стола, села на табуретку и с удивлением кивнула.

– Ты только не думай, пожалуйста, что я тебя сейчас как помойку использую, и нечистоты в свободные уши вылью. Мне поддержка нужна. Понимание. А ты настолько добрая и вежливая, что я надеюсь на эти твои качества как на лекарство. Ко мне ведь уже много-много лет никто не приходил в гости больше двух-трех раз. И вообще люди исчезали из жизни.

– Римма, ты чего? У тебя случилась беда какая-то? Я выслушаю, конечно!

– Беда? В классическом понимании – нет, а по сути – да.

Я чуть повернулась и увидела себя в отражении стеклянной вставки в кухонной двери. Еще тридцати нет, а тело превратила в… тоже свалка, тоже бардак, грязь и запущенность. Когда волосы последний раз стригла и уши чистила? Когда к зубному ходила? Красилась? Спала на чистой подушке, чтобы таких прыщей не заводить? И ела мусор, забив все органы химозной дрянью и пустыми калориями.

Кошмар! Жуть и кошмар!

Бросив взгляд на хлебницу, я сняла с нее пачку слипшихся от жирной пыли книжек.

– Ань, этим детским сказкам четверть века. Я их любила читать, я картинкам детали пририсовывала. Они мне дороги, как память, а еще я иногда думаю – раритет. Букинистическая ценность. Плюс лет тридцать и за баснословные деньги продам.

Положила на пол, взялась за алюминиевую кастрюльку.

– А это мамина вещь. Она еще ей в молодости служила, а с того года, как я от бабушки в наследство эту однушку получила и стала отдельно жить, служит и мне. Готовить в ней вредно, она старая и страшная, но в голове моей сидит убеждение – семейные вещи выкидывать кощунство! И зачем покупать новую, когда старая целая, ничего себе богачка нашлась. Мама ей пользовалась бережно, мама умела быть хозяйственной, мама умела сохранять, чинить, переделывать, а не выкидывать вещи.

Оставила кастрюлю в покое. Достала плетеную корзину в виде утки – громоздкую и уродливую.

– А это, Аня, подарок. Лет тому десять назад на день рождения тетя преподнесла. Я делала вид, что мне он очень понравился! Она эту утку везла аж с Побережья, в сумку или чемодан не засовывала, чтобы не сломать и не испортить, в самолете с ней на коленках просидела, в автобусе везла, еще две недели пылинки сдувала и детям не давала трогать, а то подарочный лоск утратится. Лак с лозы сойдет. Вот скажи, как у меня может подняться рука расстаться с этой вещью? Тетя вообще в другом городе живет уже, здесь не бывала ни разу, она и знать не узнает, что утка на помойку отправилась! Больше скажу – она забыла, что когда-то мне дарила ее. А у меня в голове пудовая гиря, как якорь, держит свой долг благодарности. Подарки – ценны, на них потратились деньгами и вниманием, выбрасывать, все равно что в душу дарителю плюнуть.

Корзину поставила не на место, а на пол. Наклонилась и вытащила из-под стола картонный ящик.

– Здесь обрезки из кожи, старые пояса, перчатки, порезанные на материал сумочки. Я когда-то браслетиками увлеклась и делала кулончики и брелоки. Хобби давно забросила, а ценные запасы жалко выкидывать. Я ведь лоскутики подбирала, у коллег, друзей и родни старые кожаные вещи выпрашивала. По барахолкам ходила. У сапожников обрезки клянчила. Каждый раз на коробку смотрю и с теплотой вспоминаю, сколько азарта и вдохновения было найти кусочек нужной толщины и оттенка, сколько удовольствия от прикладного творчества испытывала. А если завтра проснется желание снова этим заняться? Я же локти искусаю, когда не обнаружу своего сокровища под столом! Это пригодится, обязательно, но не сегодня. Уже много лет не сегодня, но когда-нибудь!

Подпихнула коробку обратно ногой, задвинув подальше, и с улыбкой вытащила коробку, что стояла рядом:

– А это сокровище иного порядка – электрическая шашлычница! Два раза пользовалась. Замучалась возиться, отмывать, мясо дымком все равно не пахло и корочек не было. Не шашлык совсем, а я покупала только ради этого, чтобы дома как на природе. Столько денег отдала… магазины оббегала, пару месяцев решалась и мучилась с выбором. Хрень настолько бесполезная и электричество жрет, что ее и бесплатно никто не заберет. А меня жаба душит выбросить. Я же – купила! Я тогда немного получала, стажерские, сумма в ползарплаты! Рука не поднимается.

Запихала и вторую коробку обратно. Из-под полотенца выудила вскрытую пачку сахара.

– Если тут покопаться, а потом в зале, на балконе, в ванной и коридоре – таких можно найти штук сорок… нет. Не конкретно сахара. Рис, овсянка, соль, чечевица. Всякий раз не помню – куда положила, куда задвинула или пересыпала? Покупаю новую пачку, открываю. Варю, например, кашу. А завтра в этом океане я навсегда теряю ее. Иногда находится. Иногда даже подъедается. Но факт есть факт – бардак множит бардак, и черная дыра хаоса поглощает. Кстати, еду выбрасывать нехорошо. Святотатство.

Полотенце само рядом с сахаром попалось, его за краешек и приподняла:

– Бесплатно дали при покупке в хозяйственном, акция у них была. Некрасивое, махровое. На нитки края распустились, цепляет везде – но ведь даром досталось, глупо не пользоваться, да? Экономия. Нет, честно, Ань, я очень хочу купить новые полотенца на кухню, нормальные. Эти на тряпки пущу, круговорот ткани в хозяйстве, но я вспоминаю об этом только дома. А потом быстро забываю.

Оставив все, я внимательно посмотрела подруге в лицо. Та сидела с приоткрытым ртом и абсолютно ошарашенным видом. И я стала объяснять главное:

– Вся эта квартира наполнена семейными реликвиями, обязательствами перед подарками, памятью прошлого и возможной ценностью будущего, жадностью потраченного, рациональностью полезного, страхом и неуверенностью, что, если завтра мне что-то понадобится, а я так глупо это выбросила вчера. Я трачу массу энергии на поиски предметов, массу сил на попытку вспомнить, куда и что положила, время уходит на попытки уборки и чистки, попытки упорядочить склад. Во всем этом нет воздуха, пространства, меня пожирают вещи, Аня, и бытие определяет сознания – в моей жизни нет места… новому, чистому, ясному, минимальному и простому. Тому, что мне на самом деле нужно. Я теряю концентрацию, мои мысли перепутаны, память забита. Хочется иногда отмыть тарелку до блеска и поставить ее, красивую, на кружевную салфетку. Но в этот же миг я понимаю тщетность этого желания эстетики. Все равно, что бомжу жемчужную запонку дать – ему ее даже наколоть некуда, и джентльмена она из него не сделает. Так что фиг с ней, с тарелкой, и стараться не стоит.

– Римма… но вот ты сейчас это говоришь, осознаешь, что проблема есть…

– Я осознала главное, подруга: я не кошка, у меня нет девяти жизней. Помоги мне, пожалуйста, все перетаскать на помойку. Сейчас за пакетами для строительного мусора сбегаем и прямо не глядя ни на что, все выбросим. К вечеру грузчиков вызову, чтобы с мебелью помогли, и техникой. Не пожалею ни плиту, ни холодильник, ни стиралку в ванной. А остальное – к черту. С зарплаты куплю две новых табуретки для себя и для гостя. Куплю такие, как хочется, какие понравятся по-настоящему, и только две. Одежду, обувь, продукты – все к черту! Чтобы ни одной мысли не зацепило на подумать «а может это стоит оставить?». Съедим только персики прямо сейчас, они единственные стоят того. Так что, Ань, поможешь мне?

– Римма, ты, конечно, даешь… но я тебе точно помогу! И не только потому, что хочу помочь, а потому еще, что я никогда в жизни таких радикальных вещей не делала, как все подчистую на мусорку вынести!

Я кивнула.

– Да. А еще я попрошу у мамы денег взаймы и завтра утром тут толпа отмывальщиков будет. Чтобы до бетонных стен и голых проводов все содрали. Ни клочка обоев, ни куска линолеума не оставлю в память о прошлой жизни. Ничего… первое время мне будет полезна настоящая аскеза. – Задумалась немного, и трезво добавила: – Прокладки и туалетная бумага. Вот то единственное, что я пока что готова оставить. Давай пакет, я аккуратно помою по штучке.

Аня протянула персики и огляделась. В глазах возник восторг разрушителя. А уж как я этим загорелась! У меня впереди новая жизнь и ни капли сожалений об утраченном! С таким облегчением смывают грязь с тела, дают коже дышать, промывают глаза, откашливают мокроту из легких, промывают желудок и облегчают кишечник!

Аня не ушла домой, даже упахавшись до состояния без ног. Мы вместе дождались вызванных срочно грузчиков, наблюдали, как те за дополнительные деньги разбирали самую громоздкую мебель на составные и спускали вниз. Я сразу предупредила – везу на выброс, так что, если кто что хотел оставит себе, пусть в кузове отдельно складывают.

– Пошли ко мне чай пить, Римм? Потом такси вызовешь и до мамы с ночевкой поедешь, а я тебя первая ужином покормлю. Коньячку можем выпить, отпраздновать!

– Давай!

Я залихватски махнула рукой, в которой держала тощую папочку с документами. Ключи в кармане, наличка тоже. Я даже кошелек выбросила. Завтра, как магазины откроются, еще и одежду в урну суну – новую в примерочной одену и не сниму.

– А зонтик? А аптечка? Римм, кажется, мы прям совсем-совсем ни про что не подумали.

– Никаких зонтиков. Будет дождик, буду решать. Каждая вещь, вплоть до булавки, в этом доме отныне будет появляться осознанно. Все, пошли коньячка накатим!

Глава девятая

Минералка с лимоном уже стояла на тумбочке. Я выпила весь стакан, едва проснулась. Домой или не домой? Провалялась минут пять, соскочив мыслями на вчерашнее финальное свидание с Володей, с телефоном и решением – мне со всеми ухажерами нужно распрощаться. Не пойдет у нас, без шансов. Мурыжить и их и себя, только издеваться.

– Софья Николаевна, здравствуйте. Задержитесь, пожалуйста.

Я только из комнаты вышла, как в полном недоумении обернулась. Вадим выходил из дверей дальше по коридору, с листами отчета в руках и махнул ими в сторону. Я собиралась в арку холла, а он указал на арку заднего дворика. В этом полугостиничном-полубольничном корпусе много красивых уголков, чтобы расслабить психику.