Тайна ледяного сапфира

Я попыталась подняться и пересилить страх, но, увы, так и не смогла пошевелиться. Мое подсознание просто не желало слушаться меня и делало только то, что ему заблагорассудится. Над телом в этом вопросе я была попросту не властна.

– Что ж, будем тренироваться, – лорд потер переносицу. – У нас целый месяц впереди, надеюсь, что по его окончанию вы хотя бы не будете напоминать идиотку, которую я пытаюсь убить на месте без суда и следствия. На сегодня можете быть свободны.

– Но эта моя комната, – неуверенно пробормотала я.

– Тогда вам покажут, где будут проходить тренировки, – мужчина развернулся и вышел, на прощание оглушительно громко хлопнув дверью.

Глава 4

Иногда люди совершают ошибки и даже не замечают этого. Возможно, я тоже допустила непоправимую оплошность, желая избежать страшной участи. Вот только девушке, которой некуда было податься, размышлять о подобных мелочах было совершенно противопоказано. Все что я могла – это безмолвно следовать по пути, которым вели меня боги. Ежедневные старания, труды и терпение однажды должны были окупиться и привести меня к рассвету новой жизни.

Но чем отчаяннее я пыталась сопротивляться перед неурядицами и невзгодами, тем стремительнее разочарование и одиночество утаскивали меня на дно. Лишенная семьи и дома, я скиталась в темных закоулках собственной безысходности, не понимая, как выжить. Пыталась отыскать любовь на осколках израненного сердца, раз за разом вдребезги разбивая все, что только могла. Ломала собственную жизнь и судьбу в угоду невероятным поворотам жизненного пути.

И если однажды мне кто-нибудь скажет, что я сама виновата в том, что меня преследуют неудачи и одни лишь смерти, я рассмеюсь этому самоуверенному наглецу в лицо. С улыбкой на устах красноречиво напомню о том, что я по крайней мере жива. В мире, который окутан печалью, трагедией, скорбью и проблемами оставаться единым целым с самим собой —уже невероятная роскошь, которая позволена не всем.

Быть мной – это не просто существовать в качестве красивой оболочки с милым личиком, это переживать множество проблем, которые связаны воедино нерушимой цепью событий. Мое стремление – пройти путь до конца и вырвать у неприятеля возможность быть кем-то больше, чем ширма. Все это ярко переплетается в груди и разлетается вдребезги с каждой неудачной попыткой.

Этой трагедии возможно было избежать. Но кто поверит маленькой глупой девочке, которая понятия не имеет о том, что происходит в мире взрослых дяденек и тетенек. Вот и мне никто не поверил, когда я пыталась вырвать собственную жизнь из кровожадных лап смертельной опасности. Только рассмеялись мне в лицо и покрутили пальцем у виска, предложив отцу сдать меня в отделение местной больницы, где до конца своих дней я была бы прикована к койке.

Мою историю, мою боль, мой страх… Все это приняли за глупую шутку и вывернули наизнанку таким образом, что я осталась на обочине мира. А когда у тебя отнимают последнюю надежду и шанс на дальнейшее существование, в голове что-то перещелкивает. Свет надежды постепенно гаснет, затягиваясь стальной пленкой полумрака. Ты окончательно перестаешь гнушаться чем-либо и начинаешь действовать только в угоду собственным интересам. Пытаясь добраться до горла тех, кто низверг тебя в эту бездну боли. Точно так же поступила и я… Забыв о гордости и чести пошла по наклонной дорожке преступного мира.

Ежедневно рассматривая через призму собственной боли картины проплывающего перед глазами мира, я все отчетливее осознавала одну нерушимую истину: мне нет места в мире аристократии, лицемерия и обмана. Точнее, в нем не находилось крупицы счастья для крошечной души. Для жалкой наследницы графского рода, которую ненавидели все, даже ее собственные оставшиеся в живых родственники. Такая «я» не могла нормально существовать и дарить взамен хоть что-то. Не знала, как это возможно – отдавать и не требовать ничего взамен. Наверное, не попади я в руки своей учительнице, наставнице или тиранше, просто пропала бы и сгинула на этом белом свете.

Возможно, сейчас, заглядывая в свое прошлое, я ненавижу судьбу за то, как она со мной обошлась, но я не могу сказать, что это было чем-то плохим и ненавистным. В одиночку скитаясь от одного угла к другому, я смогла найти ту самую точку невозврата, преодолев которую, потеряла всякое лицо и человечность. Превращаясь в себя настоящую, раскрывая душу и обнажая сердце.

Мне перестало каждый раз становится больно и обидно, когда я смотрела на счастливые и улыбающиеся лица детей. Затуманилось все в сплошное наваждение и растворилось в суете настоящего. Я забыла обо всем, включая саму себя. Просто стала образом, накинутым на плечи. Снимая теплые шали очередных «я», ты уже не чувствуешь себя человеком. Лишь жалким образом очередной личности, которой позволено существовать лишь месяц.

Это стало моей истинной, моей судьбой и моим защитным плащом, с которым я не желала расставаться за все сокровища мира. Сколько раз люди, встречающиеся мне на извилистом пути, пытались протянуть руку помощи, но сердце, познавшее столько боли и обиды, просто не могло найти в себе силы, чтобы принять человеческую доброту. Я перестала в нее верить… Всё что у меня осталось – ненависть, обида и печаль, которыми я упивалась ежедневно. Купаясь в них и ища опоры. Любые нормальные отношения, которые могли быть, я не принимала. Так что я не могла жаловаться и упрекать хоть кого-то в своем невежестве и горе. Я все разрушила сама.

Теперь, сидя в одиночестве, все, на что я могла надеяться и во что верить, как это на то, что однажды произойдет чудо. И тогда мое будущее хотя бы на секунду станет светлее, чем было прошлое. Но пока этого не произойдет, я не должна расставаться со своей шалью и образом, который создала для меня злодейка судьба.

Глупое стечение обстоятельств, толкнувшее меня на извилистую дорожку преступного мира, стало моим спасением и настоящей жизнью. Каждый в этом мире считал своим долгом ткнуть меня носом в то, что я занимаюсь нечестным ремеслом, и пригрозить, что мое место на плахе. Но, по правде говоря, из всего этого сброда глупцов в сияющих одеждах, самой благочестивой оказывалась именно я. Мой порок был лишь в одном, у них же каждый вздох пропитывали чернота и тлен.

Скольких людей толкали в мои объятия неожиданные встречи и заказы! Рассматривая дворцовый парк, я могла без преувеличения сказать, что одним из самых мерзких людей в бесконечной веренице лиц окажется тот самый император, который нанял меня в этот раз. И я не ошибусь, даже если мне попытаются указать на мое дурное воспитание. Потому что я видела таких негодяев в каждом, кто присылал мне письмо.

У дворян, вообще, отсутствуют такие понятия, как «совесть» и «сострадание». За золотую монету они готовы уничтожить любого из своей семьи. Сколько раз я видела, как дети перегрызали глотку своим родителям в стремлении получить «имя». Иногда доходило даже до того, что в глупом и безнадежно отвратительном порыве заполучить наследство своей семьи родственники калечили ее безвозвратно. Вырезали не только дальних родственников, но и тех единственных людей, с которыми прожили большую половину своей жизни.

Если после всего этого мне будут говорить о том, что дворянский мир прекрасен, светел и упоительно нежен, я ни за что в это не поверю. Мои глаза еще ни разу меня не обманывали, а повидала я на своем коротеньком веку очень и очень много. Так что бояться и переживать больше не о чем. Я отринула все, включая саму себя. Достаточно просто не терять самообладание и не сбрасывать маску заранее подготовленной роли.

И пока я старательно пыталась избежать неприятностей, в наивной попытке продолжить свою борьбу за место под солнцем, неожиданно все обернулось настоящей катастрофой. Обратного пути уже не было… Мне оставалось только верить… Все, что я могла сделать, это продолжать покорно двигаться по намеченной траектории. Постарайся я выйти в этот момент из игры, и, возможно, все примет совсем уж скверный оборот. И дальнейшее бытие обернется еще большим крахом, нежели мое нынешнее положение. По крайней мере, сейчас я была жива, здорова, могла сопротивляться преградам на пути и рваться навстречу светлому будущему.

Пока у меня есть этот крохотный и такой призрачный шанс на счастливое завершение моей старости, я буду играть по собственным правилам. Стараться не тонуть в пучине отчаяния и держать удар. Но сейчас все обернулось таким образом, что сделать это очень и очень сложно. Многолетняя выдержка дает сбой и тянет меня на дно. Человек, против которого мне приходится выходить на сцену, не настолько прост, как кажется на первый взгляд.

Герцог, в отличие от меня, прекрасно понимал, по каким законам существует аристократический мир. Он без труда может раскусить всю мою наспех созданную легенду и одним росчерком пера отправить меня на эшафот. Как бы я ни пыталась храбриться и строить горделивое выражение лица при плохой игре, у него все еще было огромное преимущество передо мной. Далеко не факт, что старые заказчики согласятся помочь мне и выступить против председателя совета. Одиннадцать гербов, качающихся на стене моей кареты, не давали мне ровным счетом ничего. Просто глупое украшение, которое не делало мне чести.

Но пока все это не станет правдой и не окрасится в алый, я могу продолжать свое ремесло и пытаться отстоять права на жизнь и свободу. В игру всегда играют двое, и кто-то один должен назначать правила. И пока все мои бывшие мужья думали о том, что в их руках шахматная доска, я медленно и верно меняла колесо судьбы в угоду своим интересам. Так было каждый раз, но этот новый случай, неожиданно для меня самой, стал полным исключением из устоявшегося правила. Я утратила контроль над ситуацией.

Я глупо надеялась, что и в этот раз несчастной и обездоленной девице без семьи и рода перепадет такая же удача. Что я смогу незаметно подкорректировать все промахи и огрехи в наскоро придуманном плане уже по ходу партии. Но чем больше я наблюдала за происходящим во дворце, тем отчетливее понимала, что мой соперник не так прост, как мне хотелось бы. В отличие от всех прошлых партнеров, этот понимает, как сражаться. Герцог прекрасно осознает, кто перед ним находится. Не удивлюсь, если мой послужной список уже лежит у него на столе для кропотливого изучения и досконального анализа.

Но сейчас сдаться и опустить руки я просто не могла. Перед глазами то и дело плясали разноцветные пятна. Император не оставил мне никакого шанса досрочно выйти из игры. Он просто хотел посмотреть, кто сможет справиться лучше: милая и наивная южанка или холодный и горделивый северный лорд. Две противоположности, которые не должны были оказаться связаны единой целью. Но судьбе опять показалось мало привычного течения времени, и она решила разыграть свою излюбленную карту. Неизвестность…

Ничто так не вызывает в человеке раздражение, как невозможность изменить хоть что-то в своей судьбе. Когда он полностью не властен над своими мыслями и чувствами, с ним остаются только злость и ненависть, которые никогда не были хорошими советниками в любой ситуации. Надеюсь, моя выдержка окажется намного сильнее, чем все легенды, которые ходили вокруг персоны, с которой мне теперь приходится вести тайную войну не на жизнь, а на смерть.

Теперь же, сидя в удобном кресле, я терзала саму себя рассуждениями о том, что было мне неподвластно. Я даже не была до конца уверена в том, что герцог просто не издевается надо мной, прекрасно понимая весь расклад нашего совместного проживания. Для мужчины, закалившего свое сердце в огне сражений и вьюге Севера, все это могло казаться наивным детским лепетом ничего не смыслящей в жизни девицы, за плечами которой лишь бесконечные свадьбы и похороны.

Да даже самый наивный и скромный дурачок не поверил бы в такую бескорыстность с моей стороны. Кто я собственно такая, чтобы противиться нынешнему положению и пытаться вырвать кусок сырой плоти из пасти хищника. Мы же оба звери, привыкшие бежать без оглядки в надежде собрать разбитые осколки нормального. Но это не вышло ни у одного из нас. Мы просто были не приспособлены к счастью. Я потому что не знала его, он просто по причине своего тяжелого характера.

Утро нового рассвета встретило меня совершенно неласково. Отчаяние пробилось ростком покаяния, и печаль засела глубоко в моей израненной душе. Паника же накатывала волнами страха, раскачивая самоконтроль из стороны в сторону, подобно жалкой лодке в открытом море штормов. Что бы я ни пыталась придумать, избавиться от задания у меня не выходило.

А еще слишком сильно на нервы действовало то, что в выражении красивого лица молодого герцога я уловила открытую усмешку и даже какое-то ласковое предупреждение. Словно он заранее готовился к тому, чтобы убить меня. Разорвать на куски и преподнести императору на блюде. Возможно, это просто моя паранойя, а может, интуиция, которой я привыкла доверять за годы рискованной работы. Но чем бы это ни было, оно пугало и заставляло кровь стыть в жилах.

То ли император и так прекрасно понимал, что никому из нас двоих просто не сбежать и не ослушаться его приказа. То ли мы сами навоображали себе чего-то неправильного, а теперь никак не могли смириться с судьбой. Впрочем, у меня в руках было письмо, где все без слов понятно. Кажется, такими темпами я на самом деле быстрее с ума сойду, чем выберусь из этой передряги с самым холодным лордом нашей страны. Тяжело вздохнув, отлипла от окна и посмотрела на платье, которое было предоставлено мне королевским двором в качестве приданого наравне с поместьем и денежной суммой с несколькими лишними нулями.

Наверное, стоило сбежать за тридевять земель, а уже оттуда пытаться как-то оправдаться в глазах общественности. Но кто бы мне позволил совершить столь рискованный и безумный поступок? Да и сама я не стала бы так рисковать своей головой. Прекрасно понимая, что руки правителя дотянуться до меня где угодно, как бы хорошо я ни скрывалась.

Но стремление убегать от сложностей и преград никогда не помогало мне преодолеть тяготы жизненных ситуаций. Так что в настоящее время даже варианта такого не существовало. Все, что мне было позволено, это плыть по течению бурной реки. Теперь же, рассматривая собственное опухшее от слез лицо, я не могла понять, откуда такое яркое и негативное отношение к новому заказу вдруг появилось у меня? Надо настроить себя, что новое задание совершенно ничем не отличается от всего того, что я уже совершала до текущего момента.

Еще раз тряхнув головой, я отпила сладкий сок из стакана и опустила голову на диванную подушку. Потому что кроме слова «попала!», я не могла подобрать ничего из культурного дворянского эпистолярного жанра. Император пугал до чертиков и внушал мне опасение одним своим могучим видом, все же древняя кровь давала о себе знать, но как человек он мне совершенно не нравится. Впрочем, свое личное мнение я надежно держала при себе. Не демонстрировала его ни словом, ни делом, ибо собственная голова мне была дорога. Я далеко не дура, и потому понимала, чьей милостью все еще живу на этом свете.

От таких мыслей меня даже на нервный смешок пробрало. Захотелось еще раз разрыдаться и, как маленькой девочке, покататься по полу. Да вот только все это было не для такой, как я. Всю свою сознательную жизнь обещала самой себе не превращаться в безмозглую курицу в кружевах и стразах, коих перевидала среди заказчиц целую толпу. А теперь я сидела на диване, нервно комкала платок и понимала, что я и есть она самая, еще и не шибко умная и дальновидная. Раз сумела вляпаться в такие неприятности.

Со всеми своими достоинствами и недостатками на первую красавицу страны я быть похожей не могла. На фоне любой знатной девушки из не шибко богатой семьи я проигрывала по всем фронтам. Точнее, я и не пыталась воевать там, где от меня не было совершенно никакого толку. Я не видела в этом смысла, потому всегда просто пропускала мимо ушей любые оскорбления, понимая, что женятся на мне не из-за них.

Но почему-то именно сегодня они все разом обрушились на меня и напомнили о том, что я не самый желанный экземпляр из всех возможных. Моя обреченность достигла какого-то апогея и превратилась в навязчивую идею. И ладно бы это было на самом деле правдой. Просто наряжаться, краситься и укладывать волосы – было не для меня. Зачем все эти странные телодвижения, когда твой муж едва может отличить тебя от вазы, да и ночи я всегда проводила одна? В особом уходе за собой не было никакой необходимости.

Выживание и собственные желания для меня были превыше всего, и я не хотела превращаться в безмозглую куклу, пляшущую на потеху публике. Но сейчас, неожиданно осознав, что без этого мне не победить, будто бы окончательно развалилась на части. Мое самообладание подвело, и я скатилась в самую обычную нелицеприятную истерику. Кажется, эту партию мне не суждено доиграть и выбрать для себя новую фамилию…

Глава 5

Месяц во дворце прошел у меня в диком напряжении и желании забиться в ближайший угол. Хотя, готова признать, терапия лорда Таутера помогала куда лучше, чем услуги всех высокооплачиваемых шарлатанов разом. Теперь при виде самого этого молодого мужчины я могла спокойно дышать и разговаривать, даже прикасалась к нему без содрогания. Правда, чего мне стоили эти достижения – ни в сказке сказать, ни пером описать. Личная гвардия и прислуга просто по углам разбегалась от моих визгов и криков. В ход шли все возможные словесные угрозы, а также вазы и, зачастую, моя собственная туфля. Правда, гордый лорд Севера не сдавался, он смело пошел на шантаж и грозил расправой над невинной мной. В итоге, на фоне первоначального противостояния, наши отношения стали потихоньку налаживаться.

Но все же я больше так сильно не боялась этого мужчину, и даже регулярно пыталась прибить его туфлей. Он же, пользуясь моим не вполне адекватным восприятием окружающего пространства, активно старался приручить меня.

Вот и сейчас мы спокойно попивали чай в малой гостиной и легонько спорили по поводу завтрашнего выхода в свет. Как и любой мужчина, Бореальд предлагал нарядить меня в самое яркое и дорогое платье из предоставленного мне по приказу императора нового гардероба. Я упиралась изо всех сил и настаивала на простом черном платье без драгоценного шитья, но с шикарной шелковой розой. Он же – на пышном темно-красном с золотым кружевом на груди и массивных золотых украшениях с рубинами.

Разве возможно переубедить гордого воина и главу кабинета министров? Вот и Бореальд, несомненно, думал, что нельзя. Я же отчаянно сражалась за свой выбор. Постепенно наш спор начал выходить на уровень агрессивного противостояния, В ход вновь пошли угрозы, уговоры и просто шантаж. Вели мы себя, как два маленьких ребенка, не поделивших в песочнице игрушку.

В результате к единому соглашению мы так и не пришли. Не найдя ничего лучшего, я просто хлопнула дверью собственной комнаты и не вышла даже к ужину. Дверь мы опять проверили на прочность. Но деревяшка не сдавалась и стояла неприступной крепостью, охраняя мой покой от навязчивого внимания нахального блондина. Наверное, именно из-за нее мы еще не переубивали друг друга и не разрушили Лазурный дворец до основания. Она, словно буфер между нами, отводила молнии и приглушала громкие вопли, разграничивая мое личное пространство.

Даже сейчас, понимая, что мужчина уже заинтересован, да и я его особо не боюсь – я нервничала по-настоящему. Ведь Бореальда еще предстояло каким-то невероятным способом уговорить взять меня в далекие северные края в роли его невесты. А это задачка не из простых. Мимолетного интереса лорда Таутера было категорически недостаточно для проникновения в его личную жизнь и оставления несмываемого отпечатка на сердце. Я не видела смысла врать самой себе. Как женщина, я его не интересовала, а, наверное, только раздражала и бесила до самых корней таких красивых, почти белоснежных волос.

Я даже от самой себя не ожидала злости по этому поводу. Но, как выяснилось, на смену оставшемуся в прошлом страху перед молодыми мужчинами пришла женская гордость. Пробудившись в глубине моей души, она вдруг важно вскинула голову, и теперь вот категорически не хотела признавать тот факт, что снежный лорд не желает воспринимать мое изящное кокетство и реагировать на флирт так, как положено любому нормальному мужчине.

Холодную душу Бореальда ничуть не трогали мои трепетания и милый голосок. Его больше раззадоривало то, с какой отчаянной злостью я бросалась на защиту собственного личного пространства, с какой остервенелостью не давала ему управлять собой. Похоже, ему нравилось то, как я цеплялась за крупицы своего былого страха, тормозя саму себя, гася безумный азарт охоты. Я столько лет была молодой Вдовой: милой и наивной. И только сейчас осознала, что стоило мне поманить пальчиком, и в мои руки упала бы вся высшая знать: от министров и генералов до судей и глав церквей. Все они, независимо от возраста и даже семейного положения, сами полетели бы на свет моего огонька, чтобы сгореть ярко и безудержно.

А этот… нахал только смеялся и обзывал меня маленькой дурочкой. Плевать он хотел на все мое невинное очарование и гладкий шелк темных волос. Его не трогало синее сияние моих ясных глаз и нежные очертания розовых губ. Его вообще во мне ничто не привлекало, словно я была ребенком перед строгим учителем, которого отчитывали за малейший проступок.

Меня это одновременно злило и подливало масло в огонь зарождающегося интереса. Еще едва теплящегося где-то там, в самой глубине души, робкого, но уже вполне осязаемого ощущения симпатии к столь необычному для меня мужчине.