Начало после конца

– Недавно я поругался с очень опасным человеком, – еле шевеля губами, ответил убитый горем отец, глядя перед собой. – Он обещал отомстить мне за то, что по моей вине не успели завершить работы и всё полетело под откос. Смена… Я не должен был зариться на такие лёгкие деньги. А теперь по моей вине… Нет…

– Кто этот человек? – я вцепилась в эту версию, как утопающий в спасательный круг. – Не тяните, пока у нас есть шанс схватить его по горячим следам, он не уйдёт от наказания. Только ради всего, не молчите и объясните, кого нам надо взять!

– Ломоносов Станислав Фёдорович, начальник смены на заводе «Красное Знамя», – тихо ответил тот и простонал. – Мы с ним были дружны ещё с прошлой работы, когда он был моим бригадиром. Неделю назад у нас была большая запара на заводе, требовалось работать в три смены, нарушая технику безопасности. Но другого варианта не было, мы бы не успели закончить государственный заказ, а Олимпиада уже на носу. Нас бы всех в Сибирь сослали, лес валить, если бы не успели. Но, мы, в тайне от всех, провернули кое-какие махинации с пропусками и уложились. Стас нам денег даже приплатил за сверхурочные, а потом организовал небольшой сабантуй, в нашей заводской столовке. Девки у нас добрые, никогда не откажут стол накрыть, а тут ещё и такой повод. Во время застолья случилось странное… Стас увидел у меня старинный серебряный портсигар, он мне от деда достался. Когда те немцев под Берлином брали в плен, он у одного офицера его на жизнь выменял. Так вот, мой начальник, совершенно неожиданно попросил, чтобы я продал ему эту приметную вещицу. Но я не смог этого сделать, портсигар достался мне от деда и передаётся из поколения в поколение, как семейная реликвия, не имеющая цены. Это напоминание о том, как велик и могуч советский солдат, что подвиг его на века останется в истории. А эта вещица, она напоминает о том, что наша семья тоже много чего вложила в это. Мой отказ очень разозлил Ломоносова. И тогда, прямо на глазах у половины смены разругались в пух и прах. Ребята с завода могут подтвердить. Водки мы тогда уже на грудь приняли, но каждый скажет, что было. В конце разговора Станислав пообещал, что больше не хочет меня знать и что я пожалею о своём отказе. Он ещё в сердцах добавил, что коли он из крови заработан, то кровью и умоется. Мужики ещё пальцами у висков покрутили. А теперь… Теперь моя Танечка, из-за этого портсигара, больше никогда не вернётся домой. Я ничтожный отец… Я не заслуживаю жить…

– Он говорил, зачем ему понадобилась столь обыденная и неприметная вещица? – версия потихоньку начала вырисовываться в моей голове. – Может быть это связано с фашизмом или с самой война? Какие причины он называл, для столь бурной реакции? Возможно, это именно то, чего нам не хватало для полноценной версии. Прошу вас, припомните.

– Нет, ничего такого он не говорил, – покачал головой расстроенный мужчина. – Он только сказал, что любые деньги готов заплатить, а я повёл себя ни как друг, а как свинья.

– Какие отношения стали после ссоры? – я внимательно смотрела на мужчину. – Изменилось ли что-то в его поведение или он стал больше к вам придираться? Какие признаки агрессии он проявлял по отношению к вам? И были ли свидетели у продолжения этой истории? Или все закончилось там же в столовой?

– Ничего не было, он просто перестал со мной общаться, – крякнул отец убитой девочки. – Мужики ещё удивились, как столь крепкая дружба могла развалиться из-за обычного портсигара. В нем же даже ценного ничего нет. Ну серебро, ну какая там цена? Три рубля? Для завода у нас это не так уж и много. Все же мы на госзаказах трудимся. У нас имидж и известность на всю страну. Мужики с высшими разрядами работают, герои труда и передовицы. Чтобы из-за такой ерунды бросаться в омут с головой.

– Почему вы предположили, что именно он мог отомстить вам подобным образом и лишить жизни вашу дочь? – что-то в этой версии мне не нравилось. – Были ли какие-то предпосылки к тому, что ваш начальник мог бы расправиться с беззащитным ребёнком, ещё и столь варварским способом? Он хорош в охоте или владеет какими-то медицинскими навыками?

– Он очень мстителен по натуре, – утерев нос рукой, ответил мужчина. – Постоянно, грозился кому-нибудь вставить палки в колёса, если поступали не так как он хотел. У нас весь завод знал, что от него добра не нужно искать.

– Неужто были прецеденты, которые позволяют вам делать такие выводы? – я внимательно смотрела на своего собеседника и пыталась понять врёт он или просто это бред убитого горем отца, который пытался хоть как-то облегчить себе жизнь.

– Нет, – затряс тот головой. – Наверное Стас за всю жизнь даже комара не убил. Но у него есть мотив: в тот вечер мы наговорили друг другу гадостей, и он обещал, что я пожалею, очень сильно пожалею о том, что отказался продать ему портсигар. Кому ещё могло понадобилось убивать мою дочку? Она же никогда ни с кем не ссорилась, и даже из лагеря в прошлом году с наградами вернулась.

– Я могу увидеть портсигар? – решила я зайти с другого бока. – Возможно, он предполагал какую-то ценность или что-то историческое.

– Да, конечно, секунду, – медленно поднявшись, мужчина скрылся в смежной комнате, и спустя мгновение вернулся оттуда с прямоугольным предметом.

– Это и есть предмет спора? – я взяла семейную реликвию и покрутила её.

– Да, – кивнул мне собеседник.

– Во сколько ваша дочь ушла из дома? – я постаралась адекватно оценить вещицу в руках.

– Минут за тридцать до школы, она хотела прогуляться с подружками, – вытерев тыльной стороной ладони, мокрые глаза, отец убитой, посмотрел на меня. – Я и не знал, что вчера утром видел её в последний раз.

Ничего необычного, в этих словах не было. Но, должно быть хоть что-то, за что я могла уцепиться. Очередная версия разваливалась на глазах. Старый портсигар, ну ни каким образом не тянул на вещь, ради которой могли бы убить ребёнка. Да и у других жертв никаких связей с заводом или Ломоносовым не выявлялось. Такое бы стразу обнаружили и взяли бы в разработку. Покрутив в пальцах вещицу, я обнаружила на обратной стороне виднелась красиво выгравированная надпись: «Zindhin.R.». Вряд ли это что-то значило. Вернув портсигар хозяину, я попросила показать комнату убитой девочки.

Но и там меня ждал полный провал. Ничего цепляющего взор или вызывающего интерес я не обнаружила. Внимательно изучив небольшую комнату, принадлежащую Тане, я нашла лишь пустоту и обречённость. Единственная версия, которая выстроилась со слов отца покойной, не выдержала бы ни одной проверки. Я и сама это прекрасно понимала, но все же, на всякий случай взяла адрес Ломоносова, и решила первым делом поехать по нему. К тому же, пока будет происходить опознание и заполнение протоколов, я смогу скоротать время и навестить первого, серьёзного подозреваемого.

Выйдя из подъезда, я улыбнулась дежурившим рядом участковым и уже собралась сесть в служебную машину, как позади раздался пронзительный женский вой. Мы с парнями присели и резко обернулись. На асфальте перед домом расплывалось кровавое пятно, а человек, с которым я говорила всего несколько мгновений назад, смотрел на мир остекленевшими глазами. Прикрыв рот рукой, я отпрянула и постаралась дышать ровне.

– Ну, вот и всё, нет у нас больше свидетеля, – прохрипела я. – Остались только его показания и подозрения.

– Езжайте, мы вызовем труповозку, – поёжились парни.

Согласно кивнув, я все же поспешила в престижный район северной столицы, где в четырёхкомнатной квартире проживал Станислав Ломоносов с прекрасным видом на канал и цветущими кустами сирени под окнами. Его жилище словно замерло в веках и хранило величие дореволюционной эпохи. Дорогая древесина, картины в тяжёлых и массивных рамах, лепнина на потолке, хрусталь в дубовых шкафах. Коричневые обои с золотыми вензелями и тяжёлые шторы из тёмно-синей гобеленовой ткани, которую так сильно обожала матушка. Прям не начальник на заводе, а зажиточный буржуй. Зачем такому убивать ребёнка?

– Чем обязан? – усаживаясь в кресло, поинтересовался подозреваемый, представший передо мной в образе пожилого мужчины с начитанными глазами и добродушной улыбкой. – Признаюсь честной, в мой дом ещё никогда не приходили представители закона, ещё и столь приятной наружности. Вы мне мою покойную красавицу доченьку напоминаете. Что же, милочка привело вас в мою скромную обитель? Не чай, какая беда приключилась и вас отправили на опрос свидетелей, так вроде бы кумушки на лавочках ни о чем таком не судачили с утра пораньше.

– Сегодня была убита Татьяна Скворцова, дочь вашего подчинённого, с которым у вас возник конфликт несколько дней назад, – обведя внимательным взглядом гостиную, я достала удостоверение и показала его ещё раз. – Уголовный розыск, младший лейтенант Петрова Анна Николаевна. И сейчас я тут, чтобы уточнить некоторые моменты в этом деле.

– Танечку убили? – замерев на миг, переспросил Станислав. – Как это произошло? Она же такая хорошая девочка была. Господи, что творится в этом мире.

– Ей нанесли ножевое ранение в области шеи и оставили замерзать на асфальте, около мусорных баков, – я внимательно наблюдала за реакцией собеседника в этот момент. – Тело было найдено неподалёку от её дома. Товарищ Скворцов утверждал, что между вами недавно произошла ссора из-за портсигара немецкого производства и вы обещали отомстить, не получив желаемую вещь, даже за весьма внушительную сумму денег, которая вряд ли бы была у простого работяги, трудящегося на заводе.

– Да, у нас возник конфликт из-за этой вещицы, – тихо сказал мужчина. – Но не хотите же вы повесить на меня убийство маленькой девочки, из-за такой ерунды? Да у нас сотни человек ежедневно ссорятся и говорят друг другу ещё более обидные слова. Прошу, поймите меня правильно, я бы не смог сотворить такого зверства.

– У вас есть алиби на сегодняшнюю ночь? – вопросительно приподняла я бровь. – Что вы делали с девяти вечера до полуночи? Кто может подтвердить ваше алиби и как хорошо вы ориентируетесь в городе?

– Я был здесь, мой сын может это подтвердить, – половицы заскрипели и после слов отца в комнату вошёл черноволосый мужчина с большим отличительным носом и несколько пугающим взглядом исподлобья. – Это может подтвердить ещё Нина Сергеевна, мы с ней как раз спорили о том, что невежливо в десятом часу смотреть новости, ещё и так громко.

– Мы с отцом весь день были дома, – произнёс он, поправляя манжет белоснежной рубашки. – Так ж папа парализован, пальцы левой руки у него до конца не сгибаются. Что-что, а убийцей он точно не является.

– Вы не станете отрицать, что угрожали Скворцову из-за портсигара? – с нажимом спросила я у Ломоносова-старшего.

– Я уже не вспомню, что наговорил в порыве чувств, – почесал тот подбородок. – Вреда своему другу я бы никогда не причинил, можете быть уверены, а с горяча, ещё и в сердцах, мог что-то ляпнуть, не отрицаю. Характер у меня вспыльчивый, не подарок. Но убивать, из-за немецкого проклятого портсигара, увольте милочка. Не там ищете, на меня свои проблемы вы не повесите.

– Зачем вам понадобился этот портсигар? – вопросительно приподняла я бровь.

– Это история нашей великой страны, – поднял он палец к потолку. – И она не имеет никакого отношения к убийству девочки. Просто есть вещи, которые называют проклятыми реликвиями. Моя жена занимается эзотерикой и просчитала, что эта серебряная вещица, не принесёт моему другу никакой пользы. Потому я и хотел её выкупить, чтобы затем передать музею, где она бы уже не смогла навредить людям. Ведь там она стала бы ничей. Вот и всё… Я просто хотел спасти его.

– Где сейчас ваш второй сын? – тяжело вздохнув, спросила я. – И номер квартиры соседки, с которой вы вчера ссорились.

– Да, конечно. Толенька в театре, – виновато улыбнулся старичок. – Он у меня знаменитый артист, даже в Москву ездил на гастроли. А Нина Сергеевна из шестой, как раз показывали сюжет о пожаре на Ленинградском спиртовом заводе, когда мы вели беседу о том, какая громкость приемлема в момент прослушивания новостей.

– В каком театре работает ваш сын? – потерев виски пальцами, я устала вздохнула.

– Актёр не работает, актёр служит своей музе, – назидательно протянул мужчина. – В «Современнике».

– Если у меня появятся ещё вопросы, я вас вызову, – тряхнув головой я пошла на разговор к соседке.

Как я и предполагала, та подтвердила, что её сосед, любящий поскандалить, действительно в начале десятого ругался с ней из-за громкости телевизора и там как раз шёл сюжет о пожаре. Я покидала подъезд многоквартирного дома с тяжёлым сердцем. Оснований для обыска и уж тем более для задержания у меня не было. Что уж там, единственная пригодная версия развалилась на части ещё до того, как я представила её начальству. А ведь алиби у него и вправду надёжное. В таком состояние, он бы не успел убить девочку.

Приехав в отдел, первым делом, я поставила чайник и, расположившись за рабочим столом, принялась внимательно перечитывать материалы дела и заключение криминалистов. Ничего нового они мне не дали, так что пришлось отправлять запрос в архив, чтобы подняли все папки с убийствами и первые четыре так же принесли мне. Возможно, имея на руках все материалы, я смогу чётче понять психологию убийцы, или найду ниточку, которая свяжет всех детей. Увлёкшись такими догадками и построением, теория, я не сразу поняла, что в кабинет вошёл начальник нашего подразделения.

– Выходит, у тебя появился первый подозреваемый на роль серийного маньяка… – опустившись на своё место, мрачно произнёс он.

– Семья Ломоносовых общалась с семьёй последней жертвы, – сняв очки, медленно протянула я. – Но пока не вижу никакой связи между ними и убитыми детьми. С остальными жертвами их вообще ничего не роднит. Словно я пытаюсь действительно пришить к делу хоть что-то, лишь бы отчитаться начальству, что оно сдвинулось с мёртвой точки. Старичок не похож на хладнокровного психопата, зарезавшего пятерых детей. Да и вырвать у последней жертвы косу, надо приложить кучу сил, а у него одна рука парализована.

– Он не показался тебе подозрительными? – усмехнулся майор. – Обычно такие старички и оказываются самыми отбитыми. Возможно, контузило на войне или просто уже помешался на своих-то годах. Всякое бывает…

– Богатая семейка, привыкшая к сытой жизни, – покачала я головой. – Возможно даже из вашего круга общения Константин Викторович. Я такой же костюм, как у старшего сына, на вас видела, три недели назад. Складывается впечатление, что они на особом счету, поскольку ничуть не стесняются роскоши в своём доме. Потому могу сделать вывод, что пачкать руки и нападать на маленького ребёнка они бы не стали. Наняли бы кого-нибудь или в крайнем случае, отняли бы этот портсигар силой. Нет… Что-то тут не так.

– Эдуард? – вопросительно скинул тот бровь. – Точно, у него же фамилия Ломоносов. Тогда действительно не складывается. Зачем сыну успешного партийного деятеля пачкать руки из-за портсигара. А Станислав так и вовсе, чудесный дедок. Пожалуй, твои подозрения верны, не там ищем, совершенно не там.

Потянувшись до хруста в позвоночнике, практически в десять вечера, я убрала документы и пошла домой. Попрощавшись с дежурным, я медленно брела по улице и гадала, что же будет дальше. Неизвестность страшила. Головой-то прекрасно понимала, что не может быть мгновенного ответа, но это не успокаивало. Прохладный весенний ветерок, немного проветрил мозги, но даже так, я не нашла вразумительного объяснения тому факту, что мы не могли найти никаких зацепок. Даже орудие убийства и то не определено. Шестая жертва, а зацепок ноль…

Стоило мне переступить порог квартиры, как из кухни вышла довольная жизнью Олеся, которая в перепачканном мукой фартуке, улыбалась так, словно её англичанин обратно вернулся. Сняв обувь и пальто, я прошла на кухню, где уже был накрыт шикарный стол. Денег она явно не пожалела, на зарплату простого сотрудника правоохранительных органов, такое точно не собрать. Что же такого произошло, что моя временная сожительница так расстаралась и даже забыла у меня поинтересоваться.

– Радость какая! – всплеснула руками девица. – Твой отец вернулся! В честь этого события я решила испечь пирог с вишней и так немножко на стол накрыть! Говорят, опять герой! Целую банду политактивистов накрыл. Так что давай на выходные в Москву съездим, ты с ним повидаешься.