Дочь Меабитов. Часть I. Альянс на крови

– Отпусти! Я сама могу идти… У тебя рука ранена… – Габриэлла попыталась вырваться, и пол с потолком сразу заходили ходуном у нее перед глазами.

– Тише, – Шан поцеловал ее в лоб. – Тебе надо прийти в себя.

Лерика за спиной у императора смущенно отвела глаза.

Глава VI.Прибытие.

Новая команда без труда подняла в воздух исполинский корабль. Отсутствие хвоста не сказывалось на его летных возможностях. С легким гулом крейсер поднялся в небо и в окружении пяти военных бортов взял курс на каймиарскую столицу. Император настаивал, чтобы принцесса и Лерика пересели в крейсер к адмиралу, но Габриэлла наотрез отказалась, так и оставшись в комнате Шана. Небо давно потемнело, плотная серая дымка прятала звезды, угрожая всему, что есть в воздухе и на земле, ливнем. Она стояла у окна, подавленно вглядываясь в пространство за стеклом, и вздрогнула, когда дверь за спиной открылась.

Вошел Шан. Его плечо уже было перевязано, рассеченная бровь стянута двумя блестящими медицинскими скобами. Он приблизился к невесте и тихо сказал:

– Через час прибываем… Как ты?

– Нормально.

Император с тревогой посмотрел в ее бледное лицо с большими, блестящими серыми глазами. Протянув руку, он приложил ладонь к ее щеке.

– Я очень испугался за тебя.

Габриэлла слабо улыбнулась:

– Как твое плечо?

– Ерунда. Слегка только зацепило.

Принцесса шагнула вперед и обняла его, положив голову на грудь. Он крепче прижал ее к себе и замер, отпуская ненадолго всю тревогу последних часов.

– Шан… А что ты сказал Лерике, когда достал ее из-под кровати? – спросила неожиданно Габриэлла.

– Я сказал, что счастлив видеть ее невредимой. Ведь иначе ее мать оторвала бы мне голову голыми руками, – засмеялся Шан. – Почему ты спросила?

Принцесса чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо.

– Это было очень трогательно. Раньше ты всегда сдерживался при ней и никак не подчеркивал вашего родства. А тут… Я вдруг подумала, ты ведь, наверное, помнишь ее совсем ребенком…А я даже не знаю сколько тебе лет…

– Да, мне было почти 12, когда она родилась. Такая крошечная. Шаяна всегда пускала меня к ней. И я мог подолгу разглядывать это странное смешное существо.

– Так, Лерике 15 лет, значит тебе… 27,– посчитала принцесса.

– Да, в этом году будет 28.

Какие-то смутные мысли промелькнули в глазах его невесты. Она мягко высвободилась из его объятий и отвернулась в темноту окна.

– Что? – Шан провел ладонью по ее грациозно-прямой спине.

– Ничего… Просто мне очень тоскливо. Вы возвращаетесь домой. Вас там любят и ждут. Я еду враждебным инородцем. И буду совсем одна… Даже дипломатов Мёбиуса теперь на свадьбе не будет…

– Габриэлла, – в своей манере растягивая гласные в ее имени, он сомкнул кольцо рук, прижимаясь к ее спине. – У тебя ведь есть я.

Она резко повернулась и посмотрела прямо в его темные глаза.

– Надолго ты есть? Пока я снова не нарушу твой какой-нибудь запрет? Или традицию? Что ты сделаешь тогда? Снова будешь волочить меня на приватный разговор, как какую-то провинившуюся служанку? Или может в следующий раз сразу ударишь меня на глазах у присутствующих? – наконец она высказала мучившие ее мысли и теперь, тяжело дыша, сердито смотрела на своего жениха.

Шан, по-прежнему обнимая ее за плечи, заговорил:

– Я не хотел тебя напугать… Но раз это случилось, я объяснюсь. Ты моя будущая жена и я хочу, чтобы ты понимала многое про меня. Каждый день я сталкиваюсь с сопротивлением старой команды моего отца. Я конечно провожу перестановки по своему усмотрению, но переназначить разом всех не могу, некоторых вообще никем не заменить. Как адмирала Чендлера, к примеру. И эти засидевшиеся у престола чинуши очень меня не любят. Я не поддержал войну и дальнейшие наступления, я перекрыл финансирование многих ненужных программ и объектов. Я кость в их горле. Любое мое решение приходится принимать, опираясь только на интуицию и знания. Опыт в лице помощников только вставляет палки в колеса. И вот я вышел после очередного совещания, казалось, злой как никогда. А тут ты… Выяснилось , что до этого я был совсем не зол. Я подумал… Мне показалось, ты все сделала специально… Специально выставила меня идиотом. Поэтому я сорвался. Прости пожалуйста…

Габриэлла смотрела на него по-прежнему сердито, но уже со смесью удивления.

– Мне стало просто жалко тех людей…– почти шепотом сказала она.

– Я понял. Понял это еще когда ругался с тобой… Послушай, давай заключим договор. Любое свое недовольство чем-то, любое свое предложение или решение ты без стеснения в первую очередь говоришь мне. Я обещаю, что выслушаю любое твое мнение. Только прошу, ничего не решай у меня за спиной…

– Иначе что?

–Неприятно, если собственная жена будет игнорировать мои слова и унижать меня противоположными решениями, о которых я буду узнавать случайно. Кроме того, пока ты еще не очень ориентируешься в каймиарском укладе жизни, тебя могут обмануть… Но, самое главное, мне хочется стать для тебя опорой во всем, а не внушать страх. Я очень люблю тебя, – уголки губ спрятали улыбку. Он провел ладонью по волосам своей невесты, пропуская светлые пряди сквозь пальцы.

– И еще. Наверное, ты слышала всякое о каймиарских традициях и положении слабого пола в нашем обществе… Но я… Я не бью женщин.

Габриэлла улыбнулась лукавой улыбкой:

– Ну прямо гора с плеч, – не то шутя, не то всерьез сказала она.

– По поводу пленников ты тоже сразу могла прийти ко мне…

– Извини… Я не хотела тебя унизить, – она снова прильнула к нему.

– Я ответил на все твои вопросы? – слегка покачивая ее, спросил Шан.

– Есть последний… Что значит «МирмираклЕн»? Ты несколько раз так назвал Лерику.

– МирмирАкклен, – поправил ударение он. – Это значит котёнок. Я звал так племянницу с самого рождения, лет до 14. Потом она взбунтовалась и перестала откликаться. Пришлось привыкать к имени.

– Понятно… Все, вопросы закончились.

– Ну и слава Богу все Богов, – тихо сказал Шан и прижав ее к себе, накрыл мягкие губы долгим, настойчивым и нежным одновременно поцелуем.

***

Столица Империи Каймиаров, Нейтос, представляла собой гигантский город, полный причудливых зданий из камня и стекла, усеявших ровное плато, вокруг которого величественной короной вставали горы, круглый год сверкающие заснеженными вершинами. За горами лежали не менее величественные каймиарские просторы, индустриальные на севере и земледельческие на юге. Помимо самой Империи вокруг нее объединился конгломерат десяти самых влиятельных стран и еще около 50 отдельных государств. Это означало, что несмотря на наличие там собственного руководства, решения внешнеполитические принимаются только по согласованию с Императором. Габриэлла с изумлением осмотрела пространство столицы. Как ее Мёбиус, со своим скромным конгломератов в двадцать стран, смог так долго оставаться несломленным этим мощным врагом – непостижимо. Гордость за свой народ, глухая тоска по дому, но одновременно и любопытство перед неизведанным охватили ее, заставив сердце стучать так, что отдавалось во всем теле.

Шан взял ее за руку и ободряюще сказал:

– Не волнуйся, Габриэлла. Тебе понравится твой новый дом.

Корабль, сопровождаемый своим грозным эскортом, плавно сел на гигантском военном аэродроме. Оттуда уже на легких бронированных крейсерах они прибыли во дворец. Прямо на площадке прилета, как только они спустились по трапу, заиграла удивительная, непривычная для слуха принцессы, но приятная музыка. Множество прожекторов освещали пространство, не оставив от ночи следа. В их свете семь девушек в ярко-розовых каймиарских народных одеждах выбежали и закружились в быстром танце, полном четких, чуть резких, но завораживающих движений. И вдруг заиграла совсем другая музыка… Знакомая Габриэлле с детства. Гимн ее королевства. Еще семь светловолосых танцовщиц в белоснежных туниках, перехваченных широкими золотыми поясами стройным хороводом плыли перед ней… Каждое движение она знала и вполне могла бы присоединиться к ним. В конце зазвучала совершенно иная, совсем ни на что не похожая мелодия, и розовые с белыми фигурки смешались, исполняя новый совместный танец, где движение каждой девушки в белом дополняло движение танцовщиц в розовом. Габриэлла не заметила сама, как слезы навернулись на глаза.

– Шан, это ужасно трогательно, – прокричала она в ухо императору.