Бессмертие не для всех

– Очень пыльно, я тут задыхаюсь. Кровать скрипит, подушка неудобная, мне кажется, что я спал на бревне, шея онемела. Хорошо хоть прихватил из дома змеиную мазь. Потом, что это за картина прямо над кроватью? Она, наверное, тонну весит; несколько раз просыпался, думал, что свалится и приплюснет, – буду как черепаха. И с утра пораньше эта вешалка, безголосый осел, завелся: "Едва дождался я рассвета, чтобы бежать к тебе, Иветта!"

– А, это Эрвин, – невольно засмеялся Пум, – он недавно помолвлен, сердце поет.

– Уж лучше б оно молчало, – пробурчал Буги. – Нашел чему радоваться: уж эта Иветта ему косточки пересчитает, всю кровь профильтрует.

– Зачем ты так? – удивился Пум. – Я знаю Иветту, премилое создание, невинное дитя.

– Знаем, – махнул рукой Буги, – все они поначалу премилые.

Грибуны в большинстве своем народ семейный, дружный и многодетный. Наперекор традиции Буги шел по жизни убежденным холостяком. Уже много лет родственники безуспешно пытались его женить, так как были уверены, что семейная жизнь смягчит его сердце, но он яростно сопротивлялся.

– Дай-ка мне стакан горячего молока с медом, – попросил Буги – Смесь отвратительная, но у меня болит горло, подхватил-таки какую-то заразу.

“Хоть бы, правда, не заболел, – думал Пум, – тогда таверна будет сотрясаться от его воплей и жалоб, и все клиенты разбегутся”.

Он подогрел родственнику молока и не пожалел две большие ложки вкусно пахнущего меда. Буги сел за столик у окна и попробовал напиток, держась за стакан обеими руками.

– Духи там раньше были, что ли? – бормотал он. – Словно жасмин жуешь.

Пум услышал стук копыт во дворе и радостные приветствия Бошки. Дверь распахнулась, и в таверну вбежал Юниэр.

– Здорово, дружище! – заорал он и, подхватив грибуна под руки, повертел им в воздухе.

Пум сиял от восторга. Из всех дуборосов этот был самым любимым. Юниэр заметил Буги, медитирующего над стаканом молока.

– Привет, друг! – сказал он, хотя видел его впервые. – Как жизнь?

– Хуже не бывает, – с наслаждением выдал Буги свой любимый ответ на этот дурацкий вопрос, но руку, протянутую Юниэром, пожал: ему польстило, что дуборос его заметил.

Юниэр заходил в таверну "Большая Пирушка" перед поездкой к Эребу. Они проговорили с Пумом всю ночь. Грибун радовался за друга и убеждал его согласиться стать королем. Он, Пум, гордился бы таким правителем, как Юниэр, и с радостью ему подчинялся. Теперь Пуму не терпелось узнать о результатах переговоров. Но сначала он накормил и напоил друга и только потом стал расспрашивать.

– Ну, что Эреб? – Пум сидел, подперев щеки коричневыми кулачками, напротив друга. Юниэр рассмеялся, потому что пухлый грибун весь искрился от любопытства.

– Эреб отказался! Представляешь? – Юниэр внимательно следил за тем, как ротик Пума округлился в букву "о".

– Ты меня разыгрываешь? – обиделся Пум.

– Нет. Эреб, правда, отказался. Железный старик. Он мне сказал: "Я тебя уважаю. Ты стоящий юноша, но не мой сын. Кто знает, может, твои родители когда-нибудь найдутся”.

– Что ему, жалко что ли? – всплеснул руками Пум. – Ты замечательный парень, любой бы гордился таким сыном. Не понимаю. Я бы тебя с удовольствием усыновил.

– Спасибо, дружище! – Юниэр улыбался. – Теперь я буду звать тебя папа Пум.

– Шутишь, а я серьезно говорю, – покачал головой Пум, – только королева вряд ли захочет выходить замуж за грибуна.

– А куда ей деваться? Она мне поклялась. Поздно менять решения. Грибун Юниэр, – с удовольствием сказал он, – как звучит, а?

– По-дурацки, конечно, – вставил свое слово Буги, – глупее не придумаешь.

Юниэр прыснул.

– Первый раз вижу такого э… сердитого грибуна.

– Это Буги, – вздохнул Пум, – с ним ничего нельзя поделать. Скрипит целыми днями.

– Если не нравится, я могу и уйти, – нахмурился Буги.

– Нет, нет, ни в коем случае, – запротестовал Юниэр. – Мне кажется, ты очень хороший парень, Буги.

– Да уж, бывают и похуже, – нехотя согласился польщенный Буги.

– Так вот, – продолжал Юниэр свою историю, – теперь не знаю, что говорить моей Мирэ.

– Кто такая Мирэ? – поморщился Буги.

– О! – воскликнул Юниэр. – Это моя невеста.

– А точнее? – прищурился Буги.

– Мирэя, дочь Киннара, – королева Сундара.

Буги задумался.

– Так ты хочешь стать королем с ее помощью? – предположил он, наконец.

– Нет! – возмутился Юниэр. – Просто, я ее люблю.

– Ты такой прозаичный, Буги, – возмутился Пум. – Юниэр рассказывал мне, как ее встретил. На празднике, Сиреневой ночью: костры, фейерверки, и она – чудесная фея в венке из красных роз.

– Не продолжай, мне уже дурно, – запротестовал Буги. – Ты бы заранее предупредил, что у тебя не таверна, а притон для помешавшихся влюбленных, я бы в другом месте поселился.

– Ты не прав, Буги, – улыбнулся Юниэр, – Мирэя действительно стоящая девушка и любит меня.

– Может быть, может быть, – пожал плечами Буги, – но мне даже не жалко таких простаков, как ты, вы сами нарываетесь.

Зазвонили колокола. Буги заткнул уши. Сундарские корабли подошли к причалу. Юниэр посмотрел в окно.

– Интересно, какие новости оттуда?

– Уже приехали! – воскликнул Пум. – Совсем я с вами заговорился. Они же первым делом попросят поросенка.

Пум побежал в кухню. Оказалось, что Бошка уже готовит жаркое.

– Что ж я, порядков не знаю? – усмехнулся он.

В таверну ввалилась ватага веселых матросов.

– Эй, Пум, привет, старина! Чем угощаешь сегодня? Только не рыбой! Скорее неси пива! Да чтоб холодное было. Когда ты уже женишься? В твоей таверне не хватает мадам Рыжик!