Без сахара

Я храню ключи от квартиры в кармане рюкзака, а раз я как-то попала домой, значит, он должен быть где-то здесь. Меня трясет еще сильнее, голова совсем затуманилась, появляются черные пятна перед глазами, и мне даже кажется, что еще чуть-чуть и упаду в обморок. Давно бы уже что-нибудь съела вместо этих бессмысленных поисков! Все мысли путаются, и тяжело собрать их вместе.

Бегу на кухню в поисках чего-нибудь сладкого – пачка сока осталась в потерянном рюкзаке. В шкафу стоит банка с медом – спасибо маме! Заглатываю две ложки. Кашляю. Пью два стакана воды. Сильно тошнит, к горлу поднимается ком и кружится голова. Кое-как ковыляю до кровати и плюхаюсь без сил.

Как же трясет. Надо найти рюкзак. Потом. Чуть позже.

Сон прошел, хочется, чтобы и трясучка тоже. Бегу на кухню и съедаю еще ложку меда. Запиваю водой. Чуть не стошнило, но держусь. Пока пила, заметила рюкзак на кухонном диванчике.

Сахар – 4,0. Значит, поднимается. Ставлю чайник и завариваю мятный чай.

В рюкзаке находится и телефон. Время почти восемь утра; спала часа два. Надо бы еще лечь поспать, но симптомы гипогликемии меня не отпускают. Организм испытывает сильнейший стресс, борется за выживание. Ни о каком сне тут не может быть и речи.

Снова ложусь на кровать с телефоном в руках. Света успела мне скинуть фотки, наверное, еще пока ехала в такси. В начале вечера мы были сногсшибательными красотками, а вот ближе к утру уже больше похожи на помятых шальных императриц.

Голова гудит, подташнивает. Зато трясучка вроде проходит.

Вспоминаю, как мы встретили Шувалова. Хорошо, что в самом начале, и он не видел нас в конце ночи. Но мне все равно стыдно.

Решаю пробить его имя в соцсети. Просто посмотреть, чем он живет, что постит. На главной фотографии – его портрет, явно сделанный в студии профессиональным фотографом. Серьезный задумчивый вид, официальный костюм, безупречная прическа. Друзей больше тысячи… а у меня около ста, в основном люди со школы и универа, еще родственники. В его ленте мало постов, только фотографии природы, фотографии с какого-то праздника, похоже, что корпоратива, ссылка на политическую статью, еще фотографии. Он довольно фотогеничен, отмечаю я с интересом.

Спать совсем не хочется, но и вставать сил нет. Включаю сериал и «залипаю» на несколько часов.

Около полудня достаю глюкометр. 4,1. Потряхивает, но не сильно. Может опять снизиться. Да, после ночи с алкоголем сахар всегда низковат и часто падает. Съесть бы сейчас чего-нибудь сладенького. Или бургер, или пиццу. Вечно после таких ночей хочется чего-нибудь вредного, запрещенного, жирного и максимально неполезного. Проверяю баланс карты и остаюсь недовольна. Вчера я потратила больше, чем могу себе позволить. Нужно будет взять побольше статей на этой неделе. Пока завариваю чай с сахаром, заказываю пиццу.

В ожидании курьера смотрю еще две серии. Света спрашивает, как у меня дела и как я себя чувствую. Она тоже хорошо. Тоже валяется без дела, вместо того чтобы учиться.

Услышав звонок, бегу к двери, мельком замечая себя в зеркало. Волосы торчат во все стороны, на лице остатки вчерашнего макияжа. Останавливаюсь и быстро приглаживаю пряди, вытираю пальцем тушь под глазами. Курьером оказывается симпатичный парень, конечно же, так что мне неловко от своего вида. Благодарю и оставляю чаевые.

Быстрым движением делаю укол инсулина в живот и открываю коробку. Вдыхаю ароматы сыра, ветчины и ананасов. Нужна пауза, но я такая голодная, а остывшая пицца совсем невкусная.

После пиццы все еще хочется сладкого. Нет, я, конечно, наелась. Но сладкого хочется. Пытаюсь отвлечься, читаю новости, листаю видео в поисках чего-нибудь «залипательного». Но то и дело в мои мысли вторгается еда. Иду на кухню просто посмотреть. Ничего сладкого, конечно, нет. Внимательно осматриваю холодильник: хмм, у меня нет яиц. Надо сходить за яйцами, заодно куплю что-нибудь вкусненькое. И прогуляюсь. После пиццы полезно пройтись.

Накидываю спортивный костюм и солнечные очки, убираю волосы в высокий хвост. Перед выходом замеряю сахар. 8,2. Решаю пройтись до магазина в двадцати минутах ходьбы от дома. Туда-обратно сорок минут + ходьба по магазину = отличное кардио для сахара.

Легкий ветерок обдувает свежестью. Погода не перестает радовать, даже страшно сглазить. Кто-то уже разгуливает в майке, а другие не торопятся снять пальто. На улице полно семей с детьми на велосипедах, беговелах и самокатах, все детские площадки переполнены, повсюду крики, смех, плач, мимо проходят хозяева с собачками разных пород: от маленьких чихуахуа и шпицев до больших доберманов и овчарок.

Проходя по парку, слышу то ли пение, то ли завывание пьяного мужичка. Он то замолкает ненадолго, то начинает снова с большим рвением, пытаясь взять высокие ноты. Наверное, это песня, но, как я ни пытаюсь, не могу разобрать ни слова. Даже не удается понять, на каком языке воет этот певец. Не у меня одной была веселенькая ночка, правда, похоже, у кого-то она до сих пор продолжается.

В магазине зато тихо и пусто, никаких очередей. Кидаю в корзинку яйца, творог и останавливаюсь в отделе сладостей. Как же хочется сникерс. Или баунти. Или любую другую шоколадку. Просто съесть и ни о чем не думать. Не считать углеводы, не держать паузу после введения точно рассчитанной дозы инсулина, не мониторить сахар каждый час, потому что шоколад может поднять его и через три-четыре или даже шесть часов. Просто быть обычным человеком.

Раньше я жила на срывах. Ела всё, что хотела. Не следила за сахаром. Колола инсулин наугад или вообще не колола. Постоянно набивала себя едой как в последний раз. Как я вообще выжила? Как до сих пор вижу, хожу, дышу? Это чудо. Настоящее чудо, потому что я себя совсем не берегла.

Диагноз мне поставили в девять лет. До этого у меня было обычное счастливое детство: любящие родители, нормальная школа, друзья. Помню себя, пятилетнюю, с двумя тоненькими косичками, в розовом платье. Я бегала по даче, было лето, солнце жарило, пели птицы, и вдалеке слышался голос мамы. Она о чем-то говорила с бабушкой. Они смеялись, то и дело покрикивая на меня: «Не несись так! Осторожно, не упади!.. И откуда у нее столько энергии?» У меня и правда было беззаботное детство и энергии хоть отбавляй. Но потом что-то щелкнуло. Сломалось. За несколько месяцев я исхудала до неузнаваемости: одни кости, щеки впали, со стороны казалось, я вот-вот рассыплюсь, как песочная фигурка. Я была похожа на анорексичку, хотя сама этого не замечала. Я всё время хотела пить, язык постоянно был противно-шершавым, и сколько бы я ни выпила, чувство жажды не покидало ни на секунду. Конечно, и в туалет бегала по сто раз за сутки – каждую перемену, да еще и на уроках отпрашивалась, во время прогулок еле добегала до дома, ночью по несколько раз вставала и, как в бреду, брела в туалет. Иногда у меня болела голова, иногда живот. Иногда тошнило, а иногда невыносимо сильно хотелось есть. Иногда у меня не было сил что-либо делать. И все время хотелось спать.

Я никому не жаловалась и не задавалась вопросом «почему?». Я привыкла. Не обращала внимания на боль, неудобства и всё остальное. Странно, но мне ни разу не пришло в голову, что со мной может быть что-то не так. Что я могу быть больна. Родители, вероятно, видели, что что-то происходит, но так как я никогда не жаловалась, на все вопросы отвечала «всё хорошо», не было причин для сильных волнений. А еще я занималась танцами. И быть худой было вполне нормально.

А потом меня везла скорая в предкоматозном состоянии. Сквозь полусон я видела, как мама плачет, и спросила: «Меня будут оперировать?» – «Нет», – ответила она грустно. Я обрадовалась, потому что ужасно боялась операции, как будто это было самым страшным. Но лучше бы я пережила одну операцию, аппендицит, например, и обо всем забыла… Когда мне стало лучше, у нас был серьезный разговор с врачом. Сахарный диабет первого типа. Для меня это были просто слова. Я никогда ничего не слышала об этом и не знала, что есть люди, которым нужно постоянно делать уколы и следить за сахаром. И не подозревала, что на пороге десятилетия мне придется стать одной из них. «Диабет – это стиль жизни», – любят кричать рекламные слоганы и умные книжки. Стиль жизни. Быть профессиональным спортсменом – это стиль жизни. Работать фрилансером. Быть вегетарианцем. Стиль жизни выбираешь ты сам. А диабет никто не выбирает.

Мне было очень страшно, до дрожи в коленях. Уколы? Делать самой? Это вряд ли… Но врач сказала: если не научишься делать сама, домой не поедешь. В тот же день я сделала свой первый укол. Оказалось, это совсем не страшно. Меня научили считать хлебные единицы, объяснили, как важно вести дневник самоконтроля и каждые три месяца приходить к эндокринологу на прием. Мама сильно не вмешивалась, позволила мне следить самой. Я же большая и умная девочка, всё знаю и сама справлюсь. Пришлось взрослеть.

Вначале старалась, следила, считала, записывала… а в какой-то момент перестала. Начала есть сладкое, никому не говоря, – в школе, на прогулках с подружками. Записывала в дневник придуманные сахара, обманывала родных и врачей. Этому я научилась в больнице, когда на следующий год легла на плановое обследование. Другие девочки постарше все так делали. Прятали конфеты и печеньки, подъедая втихаря от врачей и медсестер. Одна девочка, Лена, мне рассказала, что капельку крови можно разбавить водой и тогда сахара на экране будут меньше. Какие же дети изобретательные! Лене и ее подружкам было уже по шестнадцать-семнадцать лет, совсем взрослые, как казалось десятилетней мне. И если они так могут и живут себе прекрасно, почему я нет? Зачем себя ограничивать? Зачем следить, зачем соблюдать правила?

В шестнадцать я начала пить и курить. На переменках, на вечеринках, на прогулках. Я ни в чем себе не отказывала, потому что хотела быть как все. Я такая же, у меня нет проблем, я не больна.

Диабета всегда стеснялась. Как будто в этом было что-то постыдное, как будто люди, узнав обо мне эту страшную тайну, будут бояться меня как чумную. Я не могла заставить себя измерить сахар или сделать укол в общественном месте. Особенно в школе. Я либо не ела вообще весь школьный день, тогда и не было особой нужды мерить сахар и делать укол, либо ела, но инсулин просто не вводила. Забывала или не успевала. Самая длинная перемена в школе была двадцать минут. Чтобы купить нормальную еду в столовой, нужно стоять в очереди как минимум пять минут. Прибавить к этому время дойти от класса до столовой, затем найти место, куда сесть, поесть. Я всегда ходила в компании с кем-то – прибавляем время на разговоры. В принципе, кое-как можно успеть поесть и прийти на следующий урок вовремя. Но когда сделать укол? На людях я не делала, только в туалете. От столовой дойти до туалета пара минут, опять постоять в очереди, сделать укол. Если я делала, то почти всегда опаздывала. Учителя ругались, так как никто не знал про мой диабет. Сейчас я думаю, что могла же поговорить с учителями, объяснить свою ситуацию, попросить смягчить правила для меня. Но я никому ничего не говорила. Я не хотела отличаться от других. Не хотела особых привилегий или тем более жалости. Для меня было проще игнорировать диабет. Я жила так, как будто его нет. Мучилась головными болями и жаждой, бегала постоянно в туалет и делала вид, что все отлично: я здоровая и обычная девочка.

Бывали, правда, и дни, когда я говорила себе: хватит, нужно браться за свое здоровье. И еще хотелось похудеть. Когда мне поставили диагноз диабет, я перестала танцевать. Не то чтобы диабет стал причиной, скорее я использовала диабет, чтобы уйти из танцев. Мне надоело, я чувствовала себя невозможно уставшей. Несколько месяцев жизни без инсулина на высоких сахарах вымотали меня. И я поняла это, только когда мне сказали, что я больна. Вдруг симптомы, которые я так долго игнорировала, вылезли и обрушились на меня все сразу. Я почувствовала себя слабой, выжатой до нитки, хотелось просто отдыхать и ничего не делать. Другим спортом я так и не занялась. Зато много ела.

Со Светой мы составляли план по улучшению себя. Обещали себе и друг другу – не есть сладкое и мучное, заниматься спортом, больше читать, не лениться, саморазвиваться. У нас были длинные списки, которым мы исправно следовали. Неделю, максимум две. А потом случалась одна шоколадка. И вот мы снова идем гулять, заходя в магазин за кучей «вкусняшек», смотрим фильмы с попкорном и чипсами, пьем кока-колу и объедаемся в «Макдоналдсе». У Светы были проблемы с желудком, ей нужно было правильно питаться, избегая всего вредного. Так же как и мне. Мы жаловались друг другу, говорили «но мне же нельзя» и продолжали есть.

Повзрослела я после восемнадцати. Попала в больницу, но вовсе не из-за диабета, а по совсем банальной причине – сломала ногу. В один чудесный зимний день мы со Светой и парой одноклассников поехали на каток в популярный центр отдыха. Рождественскую атмосферу создавали разноцветные огни и огромная украшенная елка. Главная достопримечательность, мельница, медленно шла круг за кругом, напоминая о цикличности и круговороте жизни. В парке расположились аттракционы, домики с кроликами, а в одной из пристроек на троне сидел Дед Мороз, одаривая малышей конфетами. Мы прошлись по территории, бегло осмотрев декорации, и направились к катку. Собирались покататься пару часов, потом поужинать в кафе, согреваясь горячими напитками и картошкой фри. Планы изменились, когда я решила съехать с небольшой, но достаточно крутой горки, хотя держалась на коньках не особо уверенно. Неумело лавируя, я вдруг набрала слишком большую скорость. А потом удар, боль. Кажется, я в кого-то врезалась или кто-то в меня, все случилось слишком быстро, чтобы понять. Помню только, что попыталась встать, но не смогла. Снова скорая, носилки, больница. Обеспокоенное лицо мамы, которая примчалась сразу же, получив звонок от Светы.

Мне повезло: перелом оказался легким. Обещали продержать всего несколько дней, а потом отпустить лечиться домой. Меня поместили в двухместную палату, я впервые была во взрослой больнице, а не детсткой, так как совсем недавно исполнилось восемнадцать. На второй койке спала девушка, и я вначале не обратила на нее внимания, была слишком занята собой.

Когда соседка проснулась, я узнала в ней подругу по диабету. Я не помнила имени, но точно знала, что она одна из тех девушек, с которыми я лежала несколько лет назад. Они с Леной все время придумывали для нас игры – карты, слова, «я никогда не» (только вместо напитка, мы ели сладкие кукурузные палочки, которые нам было нельзя). Девушка назвалась Марийкой. Она меня не помнила, но я не удивилась. Я участвовала в играх, но особо не выделялась. Была маленькой и достаточно тихой.

– Тот год был самый классный в больнице, – ностальгировала Марийка. – Хорошие ребята собрались. Помнишь, как ночью в нашу палату прокрадывались мальчишки, чтобы поиграть в верю-не верю, а старшая медсестра гоняла и ругалась?

– Да… Я, если честно, очень хотела спать, но было так интересно вас слушать.

– А еще с Ленкой бегали на улицу курить, прятались от медсестер по углам, но они все рано ловили, – она усмехнулась, но мне показалось, что в ее взгляде мелькнула грусть.

– А ты с ней общалась потом?

– С Ленкой? А ты не знаешь? Умерла в прошлом году.

– Что? Отчего?

– Вообще у нее давно была куча проблем. С почками, глазами, потом целиякия прибавилась, щитовидка. Ей нужен был серьезный контроль, но она не хотела признавать. Ела все подряд, пила, курила.

– Серьезно? Но в тот год она же была абсолютно здорова. Ну не считая диабета.

– Вовсе нет, ее уже тогда врачи ругали. Дневник не вела, сахар скакал. Гипы она уже редко чувствовала, да вообще чувствительность сбилась. Тусовалась постоянно, ну вот и доплясалась. На одной вечеринке перебрала с алкоголем. До дома как-то добралась, а она жила тогда одна, и сахар упал во сне. Никого не было рядом. Гипокома.

Я была в таком шоке, что не могла выдавить ни слова. В моей памяти Лена была веселой девушкой, которой я восхищалась. Стройная, красивая, с яркой улыбкой и черными как смоль волосами. Она казалась здоровой и в полном смысле слов – наслаждалась жизнью. Мне казалось, что и я смогу также. Буду брать от жизни все, и никто не узнает, что у меня есть заболевание. Но все оказалось фикцией. За улыбкой скрывались серьезные проблемы, которые привели к трагедии.

В тот день я пообещала себе, что такого не допущу. Я должна взять контроль в свои руки. Моя жизнь и будущее зависят только от меня. Я наконец поняла, что здоровье – это самое важное, что есть у человека. Это ответственность. И не только перед собой, но и перед семьей, друзьями, всеми, кто беспокоится о тебе. Перед будущими детьми. Да, я очень хочу детей, и это самая большая мотивация следить за собой. Быть здоровой и сильной, выносить и родить здорового малыша, вырастить и воспитать его – вот моя мечта. Осознав это, я начала заново учиться жить с диабетом.

Снова завела забытый дневник и наконец записывала туда настоящие сахара. Записывала и все, что я ем, сколько колю инсулина, сколько жду перед едой, что я делаю – сижу дома или гуляю, занимаюсь спортом, болею или испытываю сильный стресс. Я начала измерять сахар по десять – пятнадцать раз в день, иногда и ночью (раньше я могла глюкометр не брать в руки несколько дней). Нашла нового врача-эндокринолога. Но самой большой сложностью было для меня перебороть себя и начать делать уколы в общественных местах. Я до сих пор чувствую себя некомфортно, но уже немного привыкла. Раньше это было табу.

Я поняла, что на сахар в крови влияют не только углеводы. Любая еда, как и миллион других причин. Спустя три года я многое изменила в своей жизни и в отношении к диабету, но мне все равно еще нужно многому научиться. Цель диабетика – иметь ровную прямую сахаров. Стабильный уровень сахара в течение дня и ночи, вне зависимости от обстоятельств, без взлетов и падений. Я еще так не научилась. Но я стремлюсь.

Примечания