Никто, кроме нас
–Добро пожаловать, Алекс Бэй,– улыбнулась девушка в конце концов, возвращая мне билет. Я кивнул и достал из внутреннего кармана пиджака свою маску. Под мигание гирлянд мы прошли внутрь.
Большая входная зала была неузнаваема. Роскошное, освещенное десятками узорами расположенных на потолке лампочками помещение казалось, сочло бы оскорбительным даже предположение того, что всего несколько недель назад на месте утонченных диванчиков лежали полурваные спальные мешки. Отреставрированная по моим проектам от конструкции до интерьера, Акассея совершенно самостоятельно жила и развивалась, и этот факт порождал внутри меня странную помесь страха и восторга. Я застыл на входе в залу, восхищенно рассматривая помещение. Подумать только: всё это создал я, пусть руками рабочих, нанятых мной с помощью компании, но я стал главным двигающим составляющим звеном. Организационным локомотивом, толкающим и тянущим весь этот процесс.
В небольшой нише под лестницей расположились музыканты, распространяющие по помещению приятную медленную мелодию. Десятки людей в праздничных костюмах и масках рассыпались по пространству, собравшись в группки. Особую популярность набирали столики с едой. Нежного цвета стены отражали свет ламп.
Мальчишка, стоящий всё это время рядом и внимательно прислушивающийся к окружающим нас звукам, нервно задёргал моей рукой:
–Что там такое? Чего застыл?
Я очнулся и ещё раз оглядел помещение, на этот раз более осмысленно. Стоило вспомнить – ну, или, на крайний случай, набросать план действий. Кэсси Клэр тоже была уже здесь, я узнал её даже в маске: она стояла возле своей начальницы, беседовавшей с одной из иностранных делегаций и – вот удивительно – внимательно смотрела на нас. Особенно, заметил я, её интересовала сопровождающая меня фигура с вуалью, скрывающей лицо. Я сразу принял важный вид и наклонился к уху мальчишки:
–Для начала походим здесь немного, чтобы перестать привлекать к себе лишнее внимание.
Вдруг словно изниоткуда выскочил Юсиф с распростёртыми объятиями. На нём был ярко-зелёный костюм с ядовито красным платком. на лице находилась маска какого-то неведомого японского зубастого чудища. Я резко насторожился, покрепче ухватив руку Рэя.
–Алекс! Дорогой мой мальчик, вот и ты! Я, признаться, уже имел наглость отрекомендовать тебя нашим иностранным гостям. Я смотрю, ты решил нам сегодня преподнести сюрприз в виде своей неожиданной спутницы?
После этих слов он грациозно облетел меня и с энтузиазмом принялся целовать руку мальчишки. Не ожидавший таких действий, тот испуганно дернулся и с размаху ответил кулаком в хватающее руки пространство.
Юсифу прилетело прямо в челюсть, чуть левее его вездесущего рта. Тот замер, медленно подняв руку к пострадавшему месту. Рэй тут же наигранно ахнул и принялся трясти рукой, словно ушибив её.
–Аккуратнее, мужчина! Я, между прочим, приличная девушка!– раздался из-под вуали полуписклявый обиженный голос. Затем этой же ладошкой меня шлёпнули по плечу:– а ты тоже мне! Стоишь и смотришь! Неужели тебе не безразлично?
Я опешил, не зная, что на это ответить. Рэй обвил рукой мою шею, повиснув на мне, словно вешалка.
–Ничего, я же знаю, что ты у меня такой стеснительный мальчик! Элионора!
Он подал было снова руку Юсифу, но в последний момент одёрнул её и погрозил пальчиком. Я в ужасе и страхе ждал, что же произойдёт дальше: обычно конфетного мужчину переконфетили его же конфетти. Теперь оставалось ждать, выгонят ли нас за шкирку из здания, или же примут эту небольшую сценку как достойную визитную карточку. Юсиф вытащил свой ярко-красный платочек, смял его и неуверенно расхохотался. Рэй подхватил его ноту и вытянул её ещё громче. Признав свое поражение, Юсиф помял ещё немного свой режущий глаза платочек и признал свое поражение.
–Юсиф, Анатолий Германович, но вы меня можете звать просто Юсиф Если бы вы знали, как приятно видеть, что в нашем обществе есть такие верные девушки. Однако вы позволите мне забрать ненадолго вашего спутника по нашим, так сказать, профессиональным делам?
Рэй кокетливо поправил свою вуаль и игриво погрозил пальчиком.
–Ну нетушки, сегодня вечером я не отойду от Алекса. Здесь так много страшных незнакомых людей. К тому же этот вечер, мой малыш обещал, будет весь мой.
После этого заявления я поперхнулся слюной. Мне стоило дичайших усилий подавить позывы кашля.
–К тому же я сегодня вывихнула ногу и просто не могу без тросточки.
Его неожиданно потная ладошка отпустила мои пальцы и ущипнула мою ногу. Очнувшись, я обхватил мальчишку за талию и притянул к себе.
–Боюсь, она права: этим вечером мы идем исключительно в одном наборе. Так кому вы меня, говорите, успели отрекомендовать?
Юсиф скрипнул зубами. Я же почувствовал, как внутри него жаждет загореться смертоносный маленький параболоид. Однако я знал, что сироп, вырабатываемый этим шустрым стариком, не закончится до тех пор, пока вокруг нас есть публика сладкоежек. Поэтому мы стояли и взаимно улыбались друг другу в лица. Рэй же, из-под своей шелковой вуали, посылал свои улыбки в неведомую пустоту.
–Ну что-ж, в таком случае – пройдемте,– развел руками Юсиф после обмена любезностями. Он направился куда-то в сторону столов с едой, концентрация людей возле которых была наибольшей.
Вечер продолжался. Люди все прибывали, пространство вокруг нас все пестрело и пестрело, заполняясь всевозможными дорогими шелками и масками. Вскоре в череде всевозможных любезностей и деловых разговоров мальчишка безнадежно заскучал и принялся ерзать на месте. Не прошло много времени, как он нашёл стол с едой. Аккуратно щупая поверхность скатерти, он добрался до тарелки с пирожными, вляпался в крем и кое-как поднял одно из них. Следующим препятствием на пути к счастью была шёлковая вуаль. Чтобы не терять равновесие в окружающей его неизвестности, мальчишка как бы невзначай облокотился на меня спиной, да что там – облокотился – он лёг на меня сбоку, окончательно освободив обе свои руки для наслаждения пищей. Стараясь открыться как можно меньше, Рэй за краешек приподнял ткань и скрыл под ней пирожное, уничтожив его за долю секунды.
Отвлекшись от разговора о функциональных особенностях несущей конструкции, я краем глаза наблюдал за развернувшимся представлением. Со временем на него начали переключать внимание и некоторые иностранные послы, время от времени всё ещё пытавшиеся поддерживать беседу. Однако когда вуаль оказалась отчасти вымазана в креме, за мальчишкой наблюдали уже все. Прилагая все усилия, чтобы не раскрыть лицо, Рэй запихивал очередное пирожное себе в рот целиком. В итоге в креме оказались вся нижняя половина вуали и обе цепкие лапки, которыми он не преминул за меня ухватиться. Я неловко улыбнулся наблюдающим за нами парам глаз и вежливо попросил отойти.
–Ты чего творишь?– спросил я мальчишку, уединившись. Тот пытался облизать липкие пальцы.
–Чего? Разве это не для всех? Помоги мне лучше вернуться и съесть ещё одно. Из первого до моего рта вообще дошла только половина.
–Обойдешься,– пробурчал я,– пойдём. Мне кажется, мы достаточно посветились.
Мы вышли из зала, завернув в соседний пролет. Дверь в подвал была, как не странно, заперта. Я принялся возиться, стараясь открыть замок.
–Доставай давай,– повернулся я к нему, нащупав, наконец, заветный запасной ключ. Но мальчишка резко прижал меня к стене, закрыв ладонями моё лицо. Я почувствовал, как его пальцы нащупали и зажали мой рот. Тут я заметил, что он уже успел избавиться от мешающей на лице вуали. И тогда сквозь мешанину долетающих до меня звуков я услышал два приближающихся голоса. Женщина громко и заливисто смеялась, стуча каблуками по паркету. Казалось, это была та самая представительница и делегации Республики Конго, чья прическа возвышалась над головой хозяйки, словно Эйфелева башня. Голоса мужчины я распознать никак не мог, скорее всего, ещё какой француз, члены делегаций держались преимущественно своих компашек, опасаясь заговаривать с кем-то посторонним, и лишь наши представители бегали от одних к другим, щедро раздавая гостеприимство в разные стороны. После войны страны превратились в небольшие жилые островки, окруженные морями радиационных и безжизненных пустыней. Ограниченность ресурсов, недоверие к остальным и отчаянные попытки собрать и восстановить все, что от себя осталось – тут не до активного международного дружелюбия. Мы замерли в каморке, прислушиваясь к действиям за скрывающими нас высокими перилами. Женщина без остановки щебетала что-то волнительное, едва ли касающееся политики. Её спутник вставлял редкие фразы в моменты, когда та останавливалась набрать в легкие воздух. Парочка пропорхала по коридору и перебралась на лестницу. Изящные женские пальчики с узорчатым маникюром легли на перила в паре десятках сантиметров от моей головы. Посмотри кто-нибудь из них вниз, и им предстала бы удивительная картина. Запах платья мальчишки в моём носу перебивал яркий французский парфюм. Ждать, когда же они опомнятся и уйдут, казалось, предстояло ещё целую вечность.
Но неожиданно ситуация резко изменилась. Оповещающие о приближении других гостей праздника звуки спугнули воркующих голубков: французы притихли и спешно куда-то исчезли, в то время как мы лишь сильнее вжались в боковую стену лестницы. Я уже слышал едва уловимое потрескивание – вероятно, это шалили механизированные датчики в моей голове, реагирующие на сигнал передатчика.
–Вы в этом уверены?– прозвучал громкий, низкий голос, перебивающий звуки оркестра.
–Мы проверили все раз десять..
–Надо было двадцать! Послали кого на места?
–Да, люди уже должны быть там.
Они стали прямо напротив нас – боком к небольшому проему, в котором мы стояли. Два мужчины в темной форме – охрана. Высокий человек с нагрудной нашивкой – видимо, начальник, потер переносицу.
–Ладно с этим, где мальчишка? Вы за ним следите?
–Всего несколько минут назад он был в зале
–А сейчас? Кто к нему приставлен?
–Семенов, сэр.
–И где Семенов?
–Мы отправили его на проверку камеры на углу Ново-Пресненской.
Мужчина взвыл.
–Если этот шкет что-нибудь выкинет, я первым делом пристрелю вас, и только потом пойду все расхлебывать! Все видели, что он натворил сегодня на церемонии открытия?
И тут он повернул голову в нашу сторону. На долю секунды мы столкнулись взглядами, и тут волшебным образом сработала реактивная интуиция Рэя: резко подавшись вперёд, он впился в мои губы своими, ещё крепче вжав меня в стену и пряча от мужчин свое неприкрытое лицо. Спохватившись, что и мне стоит внести что-то в ситуацию, я обхватил руками его тонкую бабскую талию. Затылок уперся в стенку лестницы, в ушах затрещало громче.
–Какого..
Охрана стояла в шоке.
Я был в шоке. И только мальчишка усердно пытался параллельно нахлобучить на себя вуаль. Ногти мои проскребли по шелковой ткани розового платья, в мозг от адреналина ударила кровь. Я не хочу, чтобы последним моментом в моей жизни оказался поцелуй с этим нахальным пацаном. Ну все, как только выкрутимся – убью. Точно убью гада. Если выживем. Спасу, а потом убью.
Зрители нашего представления зашевелились. Придя в себя, начальник охраны подлетел к нам и громко кашлянул.
–Я попрошу вас вернуться в зал.
Я оторвался от губ мальчишки и прижал его лицо к своему плечу.
–А? Простите?
Мужчина одернул свой форменный пиджак и ещё раз громко откашлялся.
–Гхм-гхм! В силу своих прямых обязанностей я прошу вас покинуть эту нишу и переместиться в зал, где сейчас проходит мероприятие.
–Сейчас-сейчас,– я перехватил у Рэя вуаль и помог прикрепить её обратно ему на голову. Только затем я перевернул мальчишку к охраннику. Тот якобы стеснительно принялся похихикивать и прикрываться от стоящих перед нами мужчин.
–Простите нас пожалуйста, так неловко получилось…-залепетал он.
–Ну что-ж, малыш, пойдём? – спросил я его.
Тот уцепился в мою руку и вновь разразился своим фирменным пробирающим смехом. Пошатываясь, мы под пристальным взглядом охраны прошли к дверям холла, из-за которых все ещё доносилась оркестровая музыка.
–Напомни мне проблеваться, когда будет возможность,– он демонстративно вытер рот измазанной в креме вуалью,– ну и каков же план дальнейших действий, Петр Николаевич?
Я проигнорировал его высокие знания истории и действительно задумался. Охрана теперь изо всех сил будет сторожить это место, да что там место – изо всех сил они будут сторожить меня, словно кусок радона критической массы: миллиграммом больше – и бум! Лица правительства с иностранными представителями теперь только на фотографиях в рамочках. Я оглядел праздничный холл Акассеи. Изящная мебель на тонких, но устойчивых ножках, кремовые стены. Вообще-то, я не приверженец маленьких деталей и королевски роскошных узоров, но Акассея ещё внутри моей головы начала капризно устанавливать свои правила. Она требовала изящества, грации, раскинувшись в пространстве нежным цветком, балериной, не окончившей своё движение. Холл был полон людей. Вопреки моим ожиданиям, пространство и правда пестрело костюмами, а главное – масками, скрывающими лица. Что-то тревожное зашевелилось внутри меня. Казалось, на самом видном месте находилось то, что бросалось в глаза, но никак не доходило до мозга. На самой поверхности, простое до самых чёртиков.
В стороне ото всех у стены стояла одинокая стройная фигура с бокалом в руке. Ее изящная маска, сплетенная из тонких нитей, изображала черную кошку. Это была Кэсси Клер. Она задумчиво смотрела на происходящее в холле. Я бросил взгляд на охранника возле двери и решительно повел мальчишку в сторону девушки.
–Здравствуйте,– я приблизился к ней, обхватив своего спутника за талию для более удобного маневрирования. Клер заинтересован ним взглядом просканировала мою "спутницу",– знаменательное событие, спешу поздравить вас с тем, что оно, наконец, свершилось.
–Для счастливого человека вы слишком официальны, дорогой Алекс,– прозвенела она. Я почувствовал, как ее ответ уколол меня под лопатку.
–Да, к сожалению, моя маска едва ли скрывает мою личность. Предпочитаете мне хлестать шампанское и танцевать босиком на столе?
–Что же вам мешает? К тому же я вовсе не собиралась заставлять вас снимать ботинки.
–Зря, моя дорогая,– защебетал вдруг мальчишка, хозяйски уцепившись в мою руку,– знали бы вы, какие у Алекса прекрасные пальчики на ногах, особенно мизинчик на правой – благодаря ему я готова простить моему сладкому всякие завалы из носков!
Второй раз за этот вечер он спасает меня и вводит этим в ступор. От стыда я почувствовал, как у меня загорелись кончики ушей.
–Ну что же ты, не надо этого стесняться, это ведь твое прямое преимущество,– Рэй игриво нащупал мое ухо и заправил за него клок волос. Кэсси Клер фыркнула и принялась с интересом рассматривать его уже исподлобья. Казалось, выход мальчишки ее уделал. Это сработало. Показательные выступления закончились, настало время объявить перемирие. Все замолчали. Клер все странно пялилась на мою спутницу.
–Ну,– прервал, наконец, я эту затянувшуюся паузу,– не поделитесь своим впечатлением о нашем мероприятии?
Кэсси Клер сморщила выглядывающий из-под маски нос. Как у всех уверенных в себе людей, он у нее был вздернут вверх.
–Сборище детишек на празднике. Уже не утренник, и уже даже шампанское есть, так самомнения полные слюнявчики.
Слюнявчик. Один такой совсем не помешал бы мальчишке во время приема пищи. Я посмотрел на него и заметил на вуали ещё пару засохших кремовых разводов. Свинья, хотя что с него взять? Я все продолжал бросать косые взгляды на охранников у выхода, пристально сверлящих меня взглядами. Когда я был ещё совсем мелким, я любил представлять, как выполняю важные миссии по спасению упаковки конфет или кукурузных хлопьев из страшного плена, пытаясь незаметно стащить их с кухни. Готовящая у плиты мама была строгим охранником, к которому я нередко применял свой самый беспощадный и почти всегда безотказный манёвр – поцелуй в щёку – заглушая её бдительность. Боюсь, эти охранники не настолько бесстрашны, чтобы попасться на данную уловку. А время-то шло….
–Тик-так,– прозвучало как-бы сквозь мои мысли.
–Да знаю-знаю,– машинально отмахнулся я и только затем понял, что это было вслух. Я спохватился:
–А? Что, простите?
Кэсси Клер смотрела на меня своими широко распахнутыми глазами. Лишь сейчас я почему-то заметил у неё родинку над выступающими из-под маски тонкими губами. Неужели мне когда-то могли такие нравиться? Она теребила рукой соломинку в воём стаканчике.
–А вы, я смотрю, взволнованы, дорогой Алекс. Случайно не перед предстоящим ли моментом вечера?
Момент вечера, да. Старая добрая традиция маскарадов, когда в полночь выключается свет, и все снимают маски. Признаться, я и раньше ловил у себя в голове эту мысль: предстоящие несколько секунд могли бы послужить прекрасным шансом вновь улизнуть из зала, однако это не давало возможности избежать грозящихся начаться тут же с включённым светом поисками. Что бы ни творилось в этот странный день, меня из-за этого подозрительно пасли, словно овечку на пастбище. Я посмотрел на часы: уже сорок пять минут двенадцатого. Я было уже повернулся обратно к собеседникам, но тут зацепился за фигуру, стоящую у дальнего столика с закусками и старающуюся без помощи рук снять языком с кончика носа кусок сервелата. Глаза, лоб и левая щека его были закрыты серой маской, но одни лишь действия уже выдавали Генри с потрохами. Если, конечно, никто из иностранных делегаций не решили привести с собой еще одного такого гения мысли. Колбаса слетела с носа, проскользила на своем жирном боку по открытой щеке и сорвалась вниз, где была почти ловко подхвачена руками. Вытерев рукавом пиджака лицо, Генри со всей невозмутимостью принялся жевать этот кусок. Тоже мне, член светского общества. Как его вообще пустили на это мероприятие? Скорее всего, он пришел как ассистент мистера Вольного, который, кстати, держался с тетей Людой недалеко от индийской делегации и заодно тарелок с халвой и фруктами. Меня вдруг пронзила неожиданная мысль: я вспомнил про ещё два маленьких билета – где-то здесь были и мои родители.
Толпа слегка разволновалась, и я, повинуясь ей, посмотрел в сторону главной двери. В окружении толпы находился мужчина, тоже в маске, но узнать которого также не составляло труда: его плечо и рука были крепко зафиксированы медицинским каркасом,– это был мэр города. Мальчишка, держащийся за меня, видимо, услышал со стороны шум и вдруг дёрнулся, словно его подключили к электропитанию:
–А что там происходит? – он напряжённо навострил уши.
–Явление Христа народу,– пробурчал я без особой неприязни,– так, соберись. Нужно найти способ неподозрительно выйти с этой тусовки.
Неожиданно, пока я отвлекся на рассмотрение окружающей обстановки, Рэй побледнел, издал крик умирающей чайки и рухнул на меня. Я не успел поймать его, и тушка в розовом платье свалилась на пол. Я наклонился к нему. Мальчишка отчаянно махал на себя руками, приговаривая трагическим голосом:
–Воды, прошу, воды! Здесь совсем нечем дышать! Держу пари, это всё гадкие кексики! Кто-нибудь принесёт мне попить?!
Мы тут же привлекли львиную долю присутствующей толпы. Кто-то придвинулся ближе, чтобы лучше рассмотреть представление, другие же отошли подальше, на радиус разброса опасного мусора. Вскоре в руке мальчишки уже был бокал шампанского. Тот махом влил в себя половину, после чего довольно причмокнул и поинтересовался:
– А что-нибудь покрепче есть?
Я едва сдержался, чтобы не зарядить ему подзатыльник. Я наклонился и зашипел ему в ухо:
–Ты что вытворяешь? Может, сирену ещё врубишь?
Он заохал.
–Мне срочно нужно в дамскую комнату. Проводи меня до уборной!
А это он ловко придумал, шумно, правда, но в самом его стиле. Я помог ему подняться и повёл его к выходу. Продолжая разыгрывать свою мылодрамму, мальчишка напряжённо вслушивался. Его уши так и торчали в стороны, словно два настраиваемых локатора.
–Мэр рядом?– прорычал он мне в ответ. Вопрос сбил меня с толку.
–Ну, того,– я посмотрел на мужчину с перевязанной лапкой,– слева по курсу. Мне в пространство трёхметровой радиуса от него путь заказан.
Рэй настороженно прощупывал пространство всеми своими ощущениями. Страшно представить, каким был теперь мир для этого ребенка: звон бокалов, чужие голоса, шуршание одежды, запахи туалетной воды, парфюмов, кожи, еды на шведских столах.
–Далеко? – не успокаивался он. Такой неживой интерес к мэру мне совсем не нравился. Я ускорился, надеясь покинуть опасную зону.
–Тебе прям чешется?
–Ты можешь просто ответить?
Я вздохнул, предчувствуя неладное.
–Ну, метрах в трёх.
Мальчишка вдруг резко упёрся и пихнул меня в бок.
–Поворачиваем!
Я упёрся в ответ, мы резко вильнули в диагональ между направлениями к мэру и выходу. А мужчина тем временем общался с какой-то азиатской делегацией. Его вид выражал либо крайнюю беспечность, либо наивысшую степень волнения. У нас затеялась потасовка.
–Что ты, черт возьми, вытворяешь?
Мы остановились, уравновесив упорные силы.
По залу разнёсся звон: все обернулись на стоящего у основания боковой колонны Юсифа с бокалом и вилкой в руках. Рядом с ним стояли несколько переводчиков. Выпрямив спину, он с грацией, которой позавидовали бы маленькие принцессы, откинул со лба скудный клок волос и заговорил. Тут же с небольшим опозданием за его словами зазвучало
–Дорогие гости! Дамы и господа! Нет слов, способных в полной степени описать мою радость сегодняшней знаменательной дате! Остались считанные минуты перед волшебным, символичным моментом в истории, когда все из нас раскроют свои лица друг перед другом. Я хочу, чтобы никто не забывал этот вечер. Ведь, даже сняв тайну, скрывающую различия между нами, мы все равно останемся равными друг между другом.
Умеют же эти политические деятели красиво говорить. Казалось, из обычного похода в туалет они могут сделать эпичную трагедию. Спустя столько интервью, анкет и телешоу, которым я был подвержен за время проектирования Акассеи, я все равно тратил неимоверное количество сил на формулировку одного адекватного ответа на вопрос. Сироп изо ртов этих людей лился просто так, как водичка из крана. Попав под влияние гномьева красноречия, я отвлекся и потерял контроль над мальчишкой. Тот тем временем продвинулся ближе к мэру. Юсиф провозгласил: «Так давайте же сделаем это!» и торжественно влил в себя остатки шампанского.
В этот момент наступила резкая тьма, даже после такой прелюдии оказавшаяся совершенно неожиданной.
Я резко схватил Рэя за руку. Перед глазами, не привыкшими ещё к темноте, ещё стояла картина торжественного Юсифа.
«Вечер Анны Павловны был пущен. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот все виден был в ней особый страх за Пьера. Для Пьера этот вечер был первый.. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он все боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать..»
«Ты гораздо больше Пьер Безухов, чем Андрей Болконский»
Меня резко ударили под дых чем-то твердым – я выпустил руку мальчишки и согнулся пополам, хватая ртом воздух. Ухо мое обдало горячее дыхание:
–Я и наполовину не так слеп, как ты.
Спохватившись, я потянулся к своей маске. Мои глаза только начали различать в темноте очертания фигур, как вновь зажёгся свет. Теперь приходилось щуриться уже от него. Послышались сдавленный возглас и звук снятия с предохранителя оружия. Всего в нескольких шагах от меня стоял мэр, тонкая рука уверенно прижимала к его шее острую отвертку. Мальчишка стоял за мэром, схватив его в свой плен; из-за широкой фигуры выглядывали края розового платья.
–Стоять! – четко проревел он, когда охранники Защиты ринулись со своих мест. Все замерли. И тут я заметил, что мэр был не единственным заложником. По всему залу там и здесь члены правительства стояли недвижимыми статуями. Люди в костюмах официантов держали в руках угрожающие предметы: шила, заколки и даже вилки. Казалось, безобидные вещи в этой ситуации играли роль холодного оружия. Все замерли. Я принялся разглядывать напавших. Все они были в масках, по большей части словно металлических моделей человеческих лиц. Взгляд мой резанула знакомая кошачья морда: Кэсси Клер держала пилочку у горла своей начальницы. Дальше, у противоположного конца стола Генри держал мистера Вольного. За ними находилась ещё одна до боли знакомая фигура, в которой я едва узнал задиру Эдди
В заложниках были члены местного правительства, за исключением пары-тройки незаметных личностей. Однако нападающие не тронули ни одного члена делегации: иностранные гости стояли в полной неприкосновенности, испуганно озираясь широко распахнутыми глазами. Идиоты. Что они наделали. В первую же ночь своей жизни Жемчужина мира оказалась захвачена.