Рассвет

На долгое время повисла тревожная тишина.

…

Десерт уже остывал, а семья ещё не подала сигнал о смене блюд. Служанки начали нервничать. Наконец одна из самых бойких женщин открыла дверь в столовую и охнула – все члены семьи были мертвы, но ран и крови не было.

Женщина побежала на кухню, крича об увиденном. В доме царил хаос. Как? Что делать? Как они умерли? Как же без них? Точно мертвы? Все? Бедные детки! А леди Виолу как жалко! А сэра Гарольда! Теперь мы точно пропадём!

Около пятидесяти женщин и мужчин носились по кухне и причитали о случившемся.

Панику прервал кухарь. Это был молодой темноволосый парень с веснушками по всему лицу. Высокий и худой, даже тощий. Его всегда хотелось обнять и пожалеть, но нелюдимый характер и дикий взгляд быстро подавляли это желание:

– Вы как хотите, а я иду к ним.

– Зачем? – запричитала одна из служанок с тугим пучком на голове.

– Суп отравлен. Я не хочу больше ждать и боятся.

–Откуда ты знаешь?

– Кто посмел их отравить? И за что? – заверещала писклявым голосом молоденькая рыжеволосая служанка.

– Я их отравил….по просьбе леди Виолы. Она не хотела, чтобы её семья страдала. – ответил спокойно кухарь и направился в столовую к мертвецам.

Все переглянулись друг на друга, разинув рты, и, не сказав ничего, многие побежали за юношей. Оставшиеся кричали им вслед, призывая задуматься, но вскоре прекратили это дело, так как сами находили этот вариант разумным, но у них не хватало смелости решится умереть прямо здесь и сейчас.

Мёртвых скинули на пол, а сами слуги залезли на стол и черпали как можно больше уже остывшего супа, чтобы яд действительно подействовал.

Струсившие побрели по своим домам к семьям, чтобы побыть последнюю ночь вместе.

…

Закат

Весь народ временно вылез из своих убежищ, чтобы в последний раз полюбоваться закатом. Он отливал золотисто-оранжевым цветом, а земля приобрела пламенно-коричневый цвет, будто была вся в огне.

Все одновременно подумали про то, как их город с рассветом превратиться в такое же пламенно-коричневое месиво из-за пустоши.

Одна из девочек игралась с засохшими лепестками роз – не купленным товаром её матери-цветочницы. Ветер погнал эти лепестки по дороге к ногам жителей города. Засохшие багровые лепестки роз. Кровавые, безжизненные, мёртвые, потерявшие своё время. И этот закат. Золотисто-каштановый закат. «Как же он прекрасен.» – со слезами на глазах прошептала светлоглазая девушка с платком на голове. Её голос был такой же тихий, как шелест засохших лепестков роз.

…

После заката

Много вышло добровольцев нести ночью службу на крепости, чтобы убедиться, что армия не нападёт на город раньше рассвета. Среди них оказался Гарри. Этому юноше едва исполнилось 17 лет, а храбрости у него хватало на целую дюжину взрослых мужей. Он был светловолосым и голубоглазым юнцом с носом картошкой. Детское лицо, украшенное светлым пушком, только-только меняло юношеские черты лица на более мужественные. Остальные добровольцы недоумевали, что этот малец с личиком ангелочка делает тут, а не сидит последние часы дома с семьёй.

Его родители действительно просили остаться, но он объяснял им, что он должен это сделать ради них. Даже возлюбленная Анна не смогла его остановить:

– Прошу тебя, останься. Мы всё равно погибнем. Побудь со мной. Умоляю. Неужели ты меня не жалеешь?

– Я должен там быть. Ради тебя.

– Мне будет всё равно. Ты нужен тут, а не на крепости.

Гарри взглянул в карие, наполненные слезами, глаза девушки, погладил её светлые волосы и тихо произнёс:

– Прости, но я так не могу. Мой долг – защитить тебя и держать бой до конца.

Ни слёзы, ни крики, ни падение на колени не смогли остановить этого пылкого упрямца. Он ушёл на стражу крепости. На все вопросы мужчин он отвечал, что семья сама отправила его сюда. Правда сейчас он хотел бы, чтобы рядом была Анна, тогда у него уверенность в своём решении значительно бы увеличилась, но нет – родственников и возлюбленных не пускали, особенно женщин, дабы добровольцы не ослабли духом и не ушли, ведь первый удар они примут на себя.

Прошла уже половина ночи. Тревожная тишина только пугала мужчин. Гарри смотрел в темноте на смутные очертания болот и леса: «А ведь там, за ними, есть тропа – размышлял юноша. – А дальше деревенька и те самые лавандовые поля.

Не забуду никогда как я с Анной отправился прошлым летом в деревню к моей тёте на помощь. Она была уже достаточно стара и немощна, а хозяйство всё равно требовало силы – без него она не могла жить. Все знали, что дни её сочтены. Так мы и помогали ей в её последние дни. Поразительно! В такое грустное время я был счастлив как никогда. Тогда, ещё весной, я признался Анне в своих чувствах, и это оказалось взаимным. Ещё тогда расстроился, что летом ухожу к тёте, и не увижу Анну, но она сама предложила моим родителям пойти в деревню вместе с ней, чтобы помогать тёте в умывании и переодевании. Женщина же. Моим родителям Анна сразу понравилась.

И вот, мы ухаживали за тётей и следили за её обширным хозяйством. Тётя вскоре умерла, и было решено до конца лета ещё там похозяйничать, а потом всё раздать или распродать на осенней ярмарке. Так с Анной мы остались одни. Была жара. Мы лежали на лавандовом поле и щекотали друг друга травинкой, водя её по лицу, рукам и шее. Анна пахла лавандой, потом и коровьим молоком. Мы ласкали друг друга, глядя в глаза, признались друг другу в любви и там, она стала моей единственной, а я её единственным. Мы принадлежали друг другу и поклялись оставаться вместе навсегда. Ну разве это не прекрасный момент! Нам казалось, что всё в мире так просто.

Но трудности начались уже осенью. Как только мы распродали всё на ярмарке, и у моей семьи появилось много денег, я решил жениться на Анне. Мои родители дали добро, её мать – тоже. Дело шло к этому, но зимой неожиданно умерла мать Анны. Свадьбу отложили. И вот, на рассвете придёт пустошь, а мы с Анной так и не женаты.

Скорее всего сейчас этой деревни нет, могила тёти осквернена, а лавандовые поля растоптаны копытами пустоши. Скоро Анна не будет принадлежать мне – она будет забавой для пустоши и родит будущих ублюдков, а я…а я погибну, в лучшем случае, сразу.

Нет, не будет так. Никто не заберёт Анну. Я убью десятки, сотни воинов ради неё. Я сделаю это ради неё. Глава пустоши увидит мою смелость, он проявит ко мне уважение и не станет убивать, или убьёт достойно, как полагается уважаемому человеку. И я попрошу его убить меня вместе с Анной. Это будет последнее желание достойного соперника. Мать и отца не тронут, они для них стары и не принесут ни пользы, ни вреда.

Вот почему я здесь – я хочу проявить себя перед главой пустоши. Ради Анны.»

…

Ночь

На другой конце улицы, в маленьком, слегка покосившемся доме, разыгрывалась очередная драма :

–Я пойду на стену.

– Но ты же девушка, зачем тебе это?! – взмолилась уставшая женщина, уставшая от этого разговора, который длился весь вечер. Ни упрёки, ни запреты не переубеждали упрямую девушку. – Ева, прошу тебя, одумайся!

– Нам всё равно не жить. Уж лучше я умру в сражении, нежели стану рабыней. Неужели ты хочешь этого для меня? – разозлилась девушка.

–Правильно дочь тебе говорит, пусть идёт! – стукнул кулаком по столу глава семейства. Мужчина высокий и худой, с острыми скулами и измождённым лицом, но держащий прямо спину. Человек, который держал в кулаке всё семейство, но безумно уставший и нуждающийся в помощнике, а судьба, как назло, подарила вместо желанных сыновей одну-единственную дочь, но зато какую! В бой идёт! Несмотря на злобу в голосе на свою жену, он прекрасно её понимал – терять единственное дитя никому не пожелаешь, но такова жизнь. Сейчас отец Евы безумно гордился решением девушки. Да, погибнет, но не поддастся пустоши – разве не мужественный поступок!

–И ты туда же! – схватилась за голову женщина. Она была на грани истерики – просто не хотела понимать всего происходящего. В голове стремительно мелькали тысячи вопросов, но вслух произнести ввиду эмоций она не могла – оставалось лишь кричать и смотреть тупым взглядом на мужа и свою упрямую дочь, которая внешне так схожа была со своим отцом – те же скулы, острые, как и её слова, недоверчивый, прищуренный взгляд. Надо ей было родиться мальчиком, а сейчас – горе ей и матери.

–Я не хочу быть рабыней. – очередной раз громко повторила Ева, от ярости снеся кувшин. Сосуд с громким треском разбился на несколько кусков, от чего мама испуганно охнула, и в доме воцарилась мертвая тишина. Начались тихие всхлипы.

– Мам, прости. – виновато и тихо продолжила Ева, спустившись на колени.

–Не надо, не надо, я сама. –размахалась руками женщина, пытаясь то ли вытереть подступившие предательские слёзы, то ли отгоняя нечто назойливое. –Я сама. А ты ступай.

– Прости, я должна идти. Не провожайте. – Ева обняла на прощение родителей, поцеловав их.

–Надеюсь, ты скоро встретишь свою кончину. – тихо проговорил мужчина.

–Надеюсь мы этого не застанем. – сказала женщина.

–Я вас люблю. – и Ева ушла, закрыв за собой дверь.

В доме опять воцарилась тишина, которая вскоре прервалась леденящим душу визгом. Родители Евы выбежали на улицу узнать, что произошло, и увидели ужасную сцену: в нескольких метрах от их дома лежала Ева с торчащим из её тела ножом, а над ней стоял местный мужчина – ближайший сосед с кровавыми руками, рядом на земле лежала плачущая жена соседа –Софья и причитала «Что ты наделал…что ты наделал…»

Родители подбежали к телу и склонились над ним. Женщина упала на колени и завизжала, сжимая рукой своё горло. Она упала на тело своей мёртвой дочери, пытаясь её согреть или обнять на прощание. Отец, трясясь от злобы, подошёл к соседу. За что? Почему? Он кидал эти вопросы ему в лицо, брызжа слюной и давясь собственной злобой, но в ответ лишь заметил отсутствующий взгляд и фразу «Её всё равно бы это застало утром». Отец Евы схватил его за грудки.

Софья так и лежала на земле: «Он сошёл с ума. Он предлагал умереть сейчас вместе, но я побоялась. Мы начали ссориться. Я говорила, что смерть – не выход. Ещё может всё образумится. Советовала идти на стену. Но он меня не слушал. Не слышал. Он вышел из дома забрать с собой как можно больше людей, чтобы, как он сказал, не страдали, и тут он встретил на пути выходящую из вашего дома Еву…»

После этого её слова, переходящие в вой, разобрать было невозможно, так как женщина захлёбывалась слезами. Отец отвлёкся на плачущую Софью и ослабил хватку, тем самым невольно дал соседу момент выскользнуть из его рук и схватить нож, чтобы исколоть мужчину, затем женщину и, наконец, себя.

Софья пыталась ещё защитить женщину, встав между ней и мужем, но получила удар ножом в ладонь насквозь:

– Ты не захотела этого, так будь подстилкой для пустоши. – толкнув в сторону визжащую от боли Софью, мужчина перерезал себе горло.

…

Ночь

– Пожалуйста, пустите меня к нему. – просила Анна молящим голосом, стоя перед двумя мужчина, перекрывающие путь на вверх крепости – лестницу.

– Сказано же тебе, нет. – устало и слегка раздражённо повторил мужчина покрупнее. – Правила для всех одни.

–Сдался нам этот малец. Он сам пришёл, значит посчитал, что обойдётся без тебя. Чего ты нас просишь? – не скрывая злобы спросил второй мужчина.

– У него есть я. Мы должны быть вместе эту последнюю ночь. Хотя бы чуть-чуть. – обливалась слезами Анна. – Прошу.

– Как будто только у него есть кто – то, кто его любит! – всплеснул руками первый мужчина. – У меня вот жена, двое сыновей и три внука! И знаешь, жена моя тоже приходила, но я сказал ей нет, и она прекрасно поняла, почему я здесь.

– Нас и так мало, ещё одного оболтуса заберёшь, как увидит тебя. Не нужны нам тут ваши сердечные драмы. Решали бы их до этого. – возмутился второй.

– Неправда! Вас много! Все женщины города плачут по вам, что вы ушли и не остались с ними. Как и мой Гарри. – Анна заревела. Она не просто плакала, а выла громко и протяжно, словно дикий зверь, понимая своё бессилие.

– Вы ещё дети. Слушай, смелость у него к рассвету поубавится, почуяв ближний приход, он и прибежит к тебе – вот тогда и побудете вместе. Уверен. – мягко, с ноткой раскаяния сказал первый мужчина. – Все сейчас хорохорятся, а как начнётся всё, кто знает, может даже я струшу и убегу к своей старушке-матери под юбку.

– Ступай домой. Он придёт. – тихо сказал второй мужчина.

Анна вытерла слёзы и, повернувшись спиной к мужчинам, пошла к родителям Гарри.

…

Ночь

За столом одной из пустующих гостиниц собрались шестеро юношей, которые не собирались идти на защиту города:

– Так, последняя ночь. Что же мы будем делать? – потёр ладони мужчина с остренькой бородкой, сидящий на главном месте.

– Поскольку смерть всё равно нас настигнет на рассвете, мы решили эту ночь провести в развлечениях. Значит надо сделать то, чего мы раньше не могли себе позволить. – ответил второй юноша с пышными рыжими волосами, сидящий по левую сторону от мужчины с остренькой бородкой.

– Так, вы как хотите, а я пошёл к своей сестре. – сказал третий худощавый юноша, поднявшись с места.

– Почему это? Ты решил провести время с семьёй? – нахмурил брови второй юноша. –Мы же договорились.

– Да, договорились. Вот я и сделаю то, чего я не мог себе позволить. Я. Пойду. К сестре. – многозначительно сказал третий юноша.

– Оооо, вот это да! – похлопал в ладони мужчина с остренькой бородкой. –Браво!

– Помните один дворянин сказал, что он уходит на стену и оставляет в случае своей смерти всё имущество сиротам и вдовам? – спросил полноватый четвёртый юноша с пшеничными волосами до плеч.

– Ну да. Михаил. И что? Ну есть безнадёжные герои. – пожал плечами пятый юноша с небольшой щетинкой.

– А кто сейчас в его доме? – заметил шестой юноша.

– Вооот. Правильно мыслишь! – обрадовался четвёртый юноша.

– Это просто немыслимо и потрясающе! То, что надо! – восхитился мужчина с острой бородёнкой.

– Мне как раз там одна служаночка нравится. Вирсавией зовут. Вечно отказывала мне, отшучивалась. – добавил четвёртый юноша.

– Так чего же мы сидим? Вперёд! – заторопился второй юноша.

Юноши вышли из гостиницы и направились к дому дворянина.

Первый, кто принял на себя удар, был страж, получив кулаком по носу, а затем несколько ударов ногами по голове от пяти крепких парней. После чего стражник быстро испустил дух, правда, юноши подумали, что он просто потерял сознание и пошли дальше, вглубь двора.

Далее под удар попал любимец дворянина – охотничий пёс. Правда, он до последнего держался, даже успел откусить палец пятому юноше, за что немедленно подписал себе приговор быть подвешенным на собственном поводке.

Нахально войдя в дом, они начали всё громить. «Вдовам и сиротам отдать! Себе всё запрятал, а теперь из себя благородного строит!» – злился шестой юноша, роняя очередную вазу.

По лестнице спустилась женщина в полупрозрачном голубом ночном платье, накинув поверх него бледно-молочную шаль:

–Кто вы такие? Что вам надо? – с возмущением спросила женщина. В её голосе чувствовался страх.

– Оооо, кто же это к нам спустился? Неужто жена самого дворянина? Сама леди Мария! – противным голоском залепетал мужчина с острой бородёнкой.

– Я задала вам вопросы. Вы вторглись в дом знатного человека, который стоит на стене вместо вас! Имейте совесть и проявите уважение. Кто вы такие?

– Мы … люди с особыми взглядами на жизнь. Зачем стоять последнюю ночь в ожидании смерти, если можно посвятить её удовольствиям? Твой муж не понимает этого. Пытается показать людям, какой он благородный и глупый, но мы, – ткнул пальцем себе в грудь шестой юноша. – Но мы знаем цену последним минутам. Потому ты поможешь лично мне получить перед смертью удовольствие. Всегда мечтал владеть женщиной знатного происхождения. А тут ещё замужняя. Смотрите какая ухоженная.

Женщина испуганно шагнула назад:

– Вы совершаете большую ошибку. Сейчас стража вас накажет. Сюда придёт мой муж!

– Что? – со смехом спросил мужчина с остренькой бородкой. – Тут был один страж и собака. Все разбежались по домам! Муж разрешил?

– Н-нет.

– Врёшь. А остальные, я так полагаю, по примеру своего отважного хозяина пошли за ним на стену, так? – спросил с издёвкой второй юноша. – Твой муж пошёл спасать город, но не подумал спасти свою жену.

Женщина молчала, но дрожь выдавала её страх и то, что эти негодяи правы – дома никого больше не было.

– Даже эта дура Вирсавия не тут. – обиженно сказал четвёртый юноша. – Сидит дома и трясётся как осиновый лист в ожидании своего конца.

Шестой юноша быстро забрался по лестнице к женщине, и схватив её за волосы, потащил наверх. Смех и одобряющие возгласы заглушали крики женщины.

Она царапалась, металась, и, наконец, укусив юношу за руку, она смогла вырваться. Юноша вцепился за подол платья и, тем самым, повалил женщину на пол. Вместе с женщиной упала вдребезги рядом стоящая на колонне лестницы хрустальная ваза. Женщина схватила кусок хрусталя и всадила юноше в шею. Кровь фонтаном забрызгала из раны. В глазах юноши читался страх и ярость одновременно. Он судорожно руками схватился за шею, вытащил осколок и пытался закрыть рану, но кровь всё не переставала сочиться сквозь пальцы. Ошеломлённая своим поступком, женщина сбежала вниз по другой лестнице в надежде выбежать на свободу и призвать о помощи. Если повезёт, добежать до стены к своему мужу.

«Что за..!» – удивился мужчина с жиденькой бородкой, увидев убегающую женщину в окровавленном платье. Только женщина выбежала из дома и пыталась закричать, чтобы её спасли, мужчина подбежал к ней, зажал ей рот и свернул её шею.

Тут же подбежали четвёртый, пятый и второй юноша:

– Что ты наделал?! – закричал второй юноша, толкнув мужчину с острой бородкой.

– Если бы она сейчас закричала, нам наступил бы конец до рассвета.

– Нас и так ждёт конец, если кто-нибудь увидит эту мертвую женщину! – возмутился второй юноша.

– Тогда заткнитесь и помогите мне спрятать её. – прошипел мужчина.

Юноши взяли тело и понесли в дом. Мужчина оглядывался, чтобы никто их не заметил. Тело женщины решили спрятать в один из погребов, а затем прийти на помощь к истекающему шестому юноше, но обнаружив в погребе бочки с вином, они позабыли о товарище, и, положив тело женщины на стол, начали пить вино.

Они пили до безобразия, глумясь над телом женщины, кривляя её последние слова и действия. Напившись до невообразимого состояния, мужчина с остренькой бородкой разбил голову о стену пятому юноше, потому что ему померещилось, что он прячет от мужчины награбленное золото дворянина, когда тот на самом деле поправлял перемотанный откусанный палец. Второй юноша решил расправиться с убийцей, схватил грабли, лежащие у лестницы, но, споткнувшись, упал и напоролся грудью на них.

Мужчина с бородкой и четвёртый юноша посмотрели друг на друга и засмеялись нелепой смерти второго юноши. В их долгом смехе было нечто демоническое. Мужчина с острой бородкой начал пародировать смерть второго юноши, и, вжившись в игру, всадил себе нож в грудь.

Смех четвёртого юноши перешёл в слёзы и опять переходил в смех. Наконец, смех, переходящий в слёзы, перешёл на крик, осознав всё произошедшее. Он стал царапать себе лицо, шею, грудь и рвать на себе одежду. Покончить с собой ему не хватало смелости, но и жить с этим он не мог. Юноша не думал, что они до такого дойдут. Никак. Всё ещё плыло, и он не до конца понимал всего происходящего. Будто ему снится страшный и очень реалистичный сон, будто этого с ним сейчас не происходит.

Шатаясь, он встал, поправил свою изорванную одежду, отряхнул её от несуществующей пыли и, выйдя из дома дворянина, направился к стене, но по дороге упал лицом в лужу и задохнулся.

…

Ночь

«Вот и всё.» – подумал лекарь, стоя у постели, где лежало тело юноши из юго-западной деревеньки: «Отмучился.»

Покой лекаря нарушила ворвавшаяся в комнату женщина: «Началось! Она рожает!»

Лекарь вскочил со своего места и помчался за женщиной в комнату, где рожала его жена.

Не прошло и пары часов, как в комнате раздался младенческий плач.

Это были третьи роды женщины, но судьба горько шутила над ней: двое младенцев рождались мёртвыми, а тут здоровое дитя, которому суждено прожить короткую и мучительную жизнь. Почему именно сейчас? После неудачных попыток она так мечтала подарить своему мужчине дитя, а теперь она жалела об этом.

«Мальчик!» – воскликнул радостно лекарь. Голос дрожал, а глаза наполнились слезами. Его первенец.

«Мой мальчик!» – плакала роженица от радости и от осознания своего горя: «Ты будешь послушным! Ты будешь жить. И ты станешь идеальным рабом. У тебя будет миска еды, жизнь, возможно жена. Ты будешь жить. Я буду воспитывать тебе братьев, ты сможешь с ними играть. Ты будешь сильным и смиренным рабом. Мой сын будет рабом, но он будет жить!»

…

Ночь

Советчик, финансист и держатель голубей, облачившись в обычную одежду, решились наконец пойти на стену.

…

Ночь

Анна вошла в дом. За столом сидели родители Гарри. Мать и отец были уже достаточно пожилыми людьми, что седина и многочисленные морщины сделали их схожими как брат и сестра. При виде девушки оба, как по команде, встали со своих мест:

–Ну что? Ты встретилась с ним? – спросил отец Гарри.

Анна покачала головой:

–Сказали, что возможно, к утру он струсит и вернётся обратно. – с надеждой в голосе ответила девушка.

–Ты знаешь Гарри – он не вернётся. – тихо, с укором сказала мать Гарри.

– Знаю – всхлипнула Анна, – но ничего не могу сделать.

– Давайте поспим немного в погребе. Я уже засыпаю. – предложил старик.

–Иди-иди, а я ещё посижу тут. – посоветовала старуха – Может ты будешь есть, Анна?

–Нет, спасибо. Как-то не хочется. Пойду я тоже, пожалуй, посплю.

– Хорошо. Иди.

Женщина осталась одна. Она уставилась на пучок соломы в углу – символ единения. Не помогло. В последнюю ночь семья, почему-то, разбрелась по разные стороны. В такую хорошую грустную и, кажется, такую длинную ночь.

…

Утро

Мужчина бежал и задыхался. «Вижу город. Он уже так близко. Надо поторопиться.»

…

Утро. Рассвет

Наступил рассвет. Женщины волочили своих детей и стариков в погреба, оборачиваясь и глядя на вершины стен, где стояли их мужья. Вот они видят их в последний раз, даже обнять не получилось. Так далеко и так близко они. Сердце разрывается, а в голове раздаётся визжащее «Нет, не хочу!» от мыслей, что их больше не увидишь, великая тоска наваливается на женщин. Кажется, так мало времени они провели со своими мужьями, так мало им всего рассказали, а они стоят и даже не оборачиваются, чтобы не сдаться. Им страшно, безусловно, но нельзя сдаваться. Особенно сейчас. Мужчины стояли, глядя на рассвет, и слёзы предательски застилали глаза.

Все были равны: и простолюдины, и дворяне были на стене. Все выжидали. У них была одна цель – стоять до последнего, защитить свою семью и город. В такой сложный час они почувствовали единение, будто они одна большая семья. Семья, в которой каждый чувствовал страх и одиночество.

«Вот! Вижу одного! Приготовились!» – закричал один из смотрящих.

Ружья наготове. Золотисто – розовый закат разлился по небу точно молоко из кувшина. Солнце слепило глаза. Этот рассвет был прекрасен, но никому он не приносил счастья или удовольствия – он предвещал о конце. Скоро золотисто-розовые цвета сменяться на чёрно-красные реки крови, а утренняя свежесть и тишина рассеется криками и мольбами о пощаде.

Глаза мужчин болят от света и напряжения – все уставились на маленькую точку, бегущую навстречу им. Началось.

«Дошёл! Дошёл!» – кричала точка, яростно махая рукой. – «Дошёл! Наконец-то!»

Руки у мужчин дрожали. Никто не понимал, что происходит. Почему враг говорит на их языке? Или от страха их разум настолько помутился, что им мерещится своя речь?

«Подождите, это же наш гонец, что пропал два месяца назад!» – закричал один из дворян на стене.

Мужчинам стало не по себе. Что? А где же пустошь? Что здесь делает гонец, который считался уже мёртвым? Точно он? Да, он! Как же так произошло?!

Гонец добежал до ворот и упал, запутавшись в своих ногах. Выплюнув песок изо рта, он, кашляя, прокричал: «Откройте, их нет. Они мертвы. От-крой-те.»

«Открыть ворота!» – раздался бас с разных уголков стены, и юркий длинноволосый мальчишка быстро соскользнул со стены по лестнице, чтобы помочь открыть ворота стражникам города.

Наконец ворота открылись, и гонец прополз внутрь. Все склонились над ним, засыпая вопросами, а он по-прежнему откашливался от песка в горле после неудачного падения. Вид его говорил о том, что эти месяцы ему дались нелегко: худощавый, одежда превратилась в лохмотья, сумка гонца превратилась в драный мешок, но была ещё годна для носки, волосы отрасли и спутались от грязи. Наконец, он рукой попросил всех замолчать и начал медленно подниматься: