Зимний сад

– Можем встретиться в среду на Мнембе.

Голубой океан. Белый песок. Секс.

– Договорились.

Она завершила звонок и убрала телефон. Закинув рюкзак за плечо, вернулась в лагерь. Прибыл новый наряд грузовиков с продуктами от Красного Креста, и вокруг уже образовалось столпотворение. Едва не врезавшись в двух женщин, которые тащили коробки с продуктами, Нина прошла мимо палатки, возле которой делала снимки.

Мужчина, истекавший кровью, умер. Его жена, сидевшая все в той же позе, баюкала труп.

Нина задержалась, чтобы сфотографировать их, но на этот раз стекло объектива не смогло ее защитить. Опустив камеру, она поняла, что плачет.

Удобно устроившись под кондиционером на заднем сиденье внедорожника, Нина разглядывала в окно занзибарские виды. Узкие лабиринты улиц кишели людьми: женщины в мусульманских платках и длинных одеждах, дети в сине-белой школьной форме и группы мужчин. Торговцы на обочинах пытались всучить прохожим все, что только можно представить, от фруктов и овощей до теннисной обуви и почти неношеных футболок. В зарослях за дорогой женщины – большинство с детьми на руках или спине – собирали бутоны гвоздичного дерева и ссыпали их кучками у обочины, чтобы высохли под солнцем.

Когда машина съехала с шоссе и свернула на пыльную грунтовку, ведущую к пляжу, Нине пришлось вцепиться в ручку дверцы. Дорога была сплошь усыпана обломками кораллов, как и весь остров, так что колесо могло лопнуть в любую секунду. Теперь они медленно ползли мимо деревенек, выросших прямо посреди пустоты; в хлипких загонах паслась скотина, женщины в ярких чадрах и платьях собирали хворост, дети качали воду из колодца. Маленькие темные хижины были сооружены из того, что оказалось под рукой: палок, глины, коралловых обломков. И на всем вокруг лежал налет красноватой пыли.

На пляже, который уже показался впереди, жизнь так и кипела. На мелководье покачивались деревянные лодки, а их хозяева возились с сетями, раскинутыми на песке. Мальчишки в лохмотьях рыскали в поисках туристов и предлагали сфотографировать себя за пару американских долларов.

Забравшись в белоснежную моторную лодку, Нина сразу же ощутила, как ее покидает напряжение. Наконец-то расслабились забитые мышцы шеи. В перепачканное пылью лицо дул ветер, играл спутанными волосами, пока лодка неслась по спокойному морю. Вдыхая соленый воздух, Нина поняла, какая она счастливая, даже вопреки папиной смерти. В любой момент она может сбежать от ужасов жизни и уже на следующий день проснуться совсем в другом месте – достаточно одного телефонного звонка и билета на самолет.

Когда Нина добралась до Мнембы – крошечного атолла в Занзибарском архипелаге, – Золтан, управляющий островом, уже ждал ее на берегу с бокалом белого вина, который он обернул влажной салфеткой. Золтан узнал Нину, и его красивое смуглое лицо расплылось в широкой улыбке.

– Рад снова вас видеть.

Она спрыгнула из лодки в теплую воду, держа высоко над головой сумку с техникой.

– Спасибо, Золтан. Я тоже рада здесь быть. – Она приняла у него бокал. – Дэнни уже приехал?

– Он в седьмом бунгало.

Закинув на плечи рюкзак и сумку с камерой, Нина побрела через пляж. Песок был ослепительно белым из-за кораллов, а вода потрясающего аквамаринового оттенка – почти, как глаза ее матери.

На острове было девять частных бунгало – открытых хижин с соломенной крышей, спрятанных от чужих глаз в густых зарослях. Постояльцы пересекались друг с другом – и с персоналом – только в обеденной хижине или во время заката, когда на пляже перед каждым бунгало выставлялся столик с коктейлями.

Отыскав на шезлонгах неприметную цифру «семь», Нина зашагала по песчаной тропинке к домику. Две крошечные, не крупнее кроликов, антилопы с острыми, как пики, рогами перебежали ей дорогу и скрылись.

Она увидела Дэнни раньше, чем он ее. Он сидел в плетеном бамбуковом кресле, закинув босые ноги на столик, прикладывался к бокалу с пивом и читал. Она облокотилась на деревянные перила.

– Пиво, конечно, выглядит соблазнительно, но не настолько, как ты.

Дэнни отложил книгу и встал. Даже в застиранных камуфляжных шортах, с давно не стриженными черными волосами и темной щетиной он был очень красив. Притянув Нину к себе, он поцеловал ее в губы, но она со смехом оттолкнула его:

– Я же грязная.

– За это я тебя и люблю, – ответил он, целуя ее чумазую руку.

– Мне надо в душ, – сказала она, расстегивая рубашку.

Дэнни провел ее сначала через бунгало, а потом вниз по деревянной дорожке к ванной и уличному душу. Под струей горячей воды она расстегнула лифчик, сбросила шорты и трусы, а затем ногой оттолкнула намокшие вещи подальше. Дэнни начал намыливать ее тело, и это было больше похоже на прелюдию: когда Нина прильнула к нему, вся в мыльной пене, им хватило одного касания. Он тут же подхватил ее на руки и отнес в бунгало.

Позже, переведя дыхание, они улеглись в обнимку на кровати с пологом.

– Боже, – сказала она, пристроив голову у него под мышкой, – я и забыла, как хорошо у нас это получается.

– У нас многое хорошо получается.

– Знаю. Но это – лучше всего.

Повисла пауза, и она поняла, что сейчас он скажет что-то не очень приятное.

– Когда твой отец умер, я узнал об этом от Сильвии.

– А что я должна была сделать? Поплакаться тебе в трубку? Описать, как он умирал?

Он повернулся на бок, увлекая ее за собой, и они оказались лицом к лицу. Он скользнул рукой по ее спине, положил ладонь на изгиб бедра.

– Я же из Дублина, забыла? Я знаю, каково терять близких, Нина. Знаю, как боль разъедает тебя изнутри, словно серная кислота. Знаю, как хочется от нее убежать. Думаешь, только ты приехала в Африку ради этого?

– Чего ты хочешь от меня, Дэнни? Чего?

– Расскажи мне про своего отца.