Ради нашей любви

– Я… я думала об этом в день свадьбы.

– Ах, ты думала! – Курт скрестил руки на груди. – И что же придумала?

– Ты сам знаешь, я выходила замуж против воли. Я была глубоко несчастна, думала, что ненавижу тебя, и…

– И твои чувства оказались для тебя важнее правды?

– Нет! Этого я не говорила!

– Извини, пожалуйста. – Он вежливо улыбнулся. – Продолжай, Лорелея. Не буду тебя прерывать. Хочу дослушать эту трогательную историю до конца.

– Я злилась на тебя, а кроме того, я тебя боялась. Не знала, как ты это воспримешь. – Глаза ее снова наполнились слезами. – Боялась, что ты попытаешься отнять у меня сына.

– Понятно. Только что я был равнодушным незнакомцем – и тут же превращаюсь в свирепого монстра, жаждущего отнять дитя у матери. Противоречивая получается картинка, не находишь?

– Не переиначивай мои слова! – гневно воскликнула Лорелея. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я!

– Хорошо, пойдем дальше. Оставим день свадьбы. Если не ошибаюсь, после него прошло несколько недель. – Он сжал губы. – И в любую минуту из этих недель ты могла бы подойти ко мне и сказать…

– После свадьбы все стало еще сложнее. – Лорелея нервно облизнула губы. – Я увидела, что мой сын…

– Наш сын, – поправил Курт.

– Я увидела, что он полюбил тебя. И ты… кажется, ты тоже его полюбил.

– Да, это, безусловно, веский повод скрывать правду.

– Наш брак обернулся кошмаром, – не обращая внимания на его сарказм, торопливо продолжала Лорелея. – Я думала, что долго он не продлится, и…

– Хочешь сказать, надеялась, что он долго не продлится. И в таком случае – в самом деле, зачем мне знать правду?

– Нет, все совсем не так! – воскликнула она. – Я знала, что должна признаться, но боялась… боялась…

– Ну?!

В холле, прогретом лучами летнего солнца, было жарко, но Лорелею охватила дрожь.

– Больше чем когда-либо я боялась, что ты отнимешь у меня Уильяма, – прошептала она. – А потом – эта авария… Только после аварии я осознала, что к тебе чувствую. Я твердо решила признаться, но… но… все не могла найти подходящего момента.

– Я тебе скажу, Лорелея, какой момент был самым подходящим. Когда ты поняла, что беременна. Ты должна была начать меня искать. В тот же день.

– Пожалуйста, постарайся меня понять! – взмолилась она. – Я думала…

– Знаю я, что ты думала! Что можешь изображать из себя вершителя чужих судеб. Принимать решения за всех – за меня, за моего сына. Не позволить нам узнать друг друга.

Глаза Лорелеи вспыхнули гневом.

– Как у тебя все легко получается! И что же, по-твоему, я должна была сделать? Нанять детективов? В один прекрасный день позвонить тебе в дверь? Привет, помнишь меня, мы с тобой пару месяцев назад неплохо развлеклись вдвоем… и да, кстати, я беременна.

– Да, черт побери, именно так!

– Вот интересно, что бы ты ответил? Если не ошибаюсь, тебя осаждали охотницы за состоянием! Хочешь сказать, ты не счел бы меня одной из них? – Она шагнула вперед, глядя ему прямо в глаза. – Скажи честно, Курт, что бы ты сделал, явись я к тебе с такой новостью пять лет назад?

Несмотря на обуревающий его гнев, Курт почувствовал, что она права. Этот вопрос заслуживает серьезного и честного ответа.

Как бы он воспринял такую новость? С радостью? Пришел бы в восторг от того, что ночь с незнакомкой наградила его обязательствами по меньшей мере на восемнадцать лет? Едва ли. Скорее всего, он был бы расстроен и взбешен. Для начала не поверил бы. Заподозрил бы Лорелею во лжи с самыми корыстными целями. Потребовал бы проведения генетического теста. Но в конце концов поступил бы как порядочный человек. Финансовая поддержка, регулярные встречи. Человек, выросший без отца, не станет отказываться от собственного ребенка.

Но ощущал бы он ту жгучую радость отцовства, которая теперь, несмотря на гнев и ярость, охватывает его при мысли, что малыш Вилли – его сын? Ответ прост: нет. Приходится признать: живого, уже родившегося ребенка любить куда проще, чем безликий зародыш во чреве едва знакомой женщины.

И все же последние недели он простить не мог. Лорелея – больше не незнакомка, связанная с ним одной ночью случайного секса! Полтора месяца назад она стала его женой. Целых полтора месяца! Почему же она молчала? В самом деле, как уверяет, из страха – или ее заставило заговорить только его желание усыновить Вилли?

Для усыновления необходимы документы ребенка: свидетельство о рождении, записи из роддома, Бог знает что еще. Ее тайна могла раскрыться. Неужели только поэтому Лорелея решилась сказать правду?

А ее слезы, признание в любви? Обман. В этой женщине все фальшиво.

Курт отвернулся, чтобы не видеть ее. Сердце его разрывалось от боли. Подумать только – он воображал, что ее любит! Молил Бога, чтобы она ответила на его любовь! Gott, как же, должно быть, она над ним потешалась!

Что ж, ей удалось его обмануть – теперь его очередь нанести ответный удар. Своей блестящей карьерой он был обязан способности мгновенно принимать верные решения. Настало время решить судьбу троих – свою, сына и Лорелеи.

И Курт знал, что ему делать.

– Ты права, – проговорил он с рассчитанной медлительностью, повернувшись к ней и безжалостно вглядываясь в ее опрокинутое лицо. – Я могу отнять у тебя сына.

– Только попробуй!

Он не мог не восхититься ее мужеством. Она знала, что на руках у него все карты, но – дрожа всем телом, белая как полотно – готова была защищаться до последней капли крови.

– Мы не в Англии. Здесь другие законы. – Он холодно усмехнулся. – И я – один из богатейших и влиятельнейших людей в стране. Подумай об этом. И прикинь, каковы твои шансы на победу. – Он сделал паузу, чтобы его слова дошли до нее в полной мере, и, увидев в ее глазах тень страха, продолжил: – Но я не хочу разлучать Вилли с матерью.

Лорелея с облегчением перевела дух.

– Я тоже не хочу, чтобы он страдал, – тихо ответила она. – Знаю, нам будет нелегко, но мы сможем это преодолеть.

– Что «это»? То, что я отец Вилли? Или твою ложь? – Курт покачал головой. – Нет, не думаю.

– Я лгала только потому, что не видела иного выхода! Неужели ты не понимаешь?

– О, теперь я многое понимаю. – Он шагнул к ней и ощутил мрачное удовлетворение, когда она испуганно попятилась. – Например, понимаю, как я ошибался, когда думал, что наш брак основан на честности. Но все к лучшему, mein Liebling. Если бы не наша свадьба, я бы никогда не узнал, что Вилли мой сын. Он рос бы, думая, что отец его бросил. Быть может, однажды мы встретились бы где-нибудь на улице – и не узнали друг друга.

По щекам Лорелеи струились слезы. На миг – всего лишь миг, между двумя ударами сердца – Курта охватило желание заключить ее в объятия и сказать… сказать…

Но что тут скажешь? Она врала, с самого начала ему врала. И о сыне. И о своей любви.

Минута слабости осталась позади. Да, ей удалось его одурачить. Но больше это не повторится.

– Как видишь, милая, наш брак обернулся на пользу всем. Теперь у меня есть Вилли. У него есть я. И, разумеется, ты – мать, которую он обожает. – Он едко усмехнулся. – Есть даже чем подсластить пилюлю. Твое выступление в постели прошлой ночью. – Он поднял руку в насмешливо одобрительном жесте. – Мои комплименты, Лорелея. Ты была великолепна – совсем как в тот, первый раз.

Страдание в ее глазах сменилось гневом. Теперь перед ней стоял настоящий Курт Рудольштадт – тот, которого она ненавидела всей душой.