Скандальная мумия

– Траут купил мумию.

– Вот почему, я думаю, он захочет инвестировать.

– Траут – жадный и недалекий сукин…

– Не обязательно он. Можем большую часть работы сделать сами.

– Не сейчас. – Джимми передал деду утреннюю газету и постучал по первой странице. – Я вот о чем думаю: мой предок – в Музее Библии Живой… а я там ночной охранник. Вроде как лису поставили курятник сторожить, да?

– Ох, Джимми.

Шики смотрел важные новости по национальному телевидению. Мумия обрела новый дом. Траут, подумал он, отлично знает, как использовать эту историю. Фотографии для всех подойдут. «Смотрите – первое Вознесение! – говорил Траут, показывая на тело Фенстера. – И началось оно здесь, в Гатлинбурге. Хотя оборудование стенда еще не закончено, мы пускаем посетителей, чтобы удовлетворить спрос публики. Некоторые говорят, – Траут подмигнул, не уточняя, кто такие „некоторые“, – что увидевшие бренные останки Князя Света будут первыми избранными Господом, когда Великое Вознесение начнется всерьез».

В объяснимо мрачном настроении – все-таки неприятно увидеть мертвого брата с голой задницей в телевизоре, свернувшегося в плюшевой будке как уродец в балагане – Шики решил пройтись. Он оставил Гудини в номере, насыпал ему сухого корма и повесил на дверь табличку «Не беспокоить».

Пройдя полквартала, он хлопнул себя по лбу, сообразив, что наполовину забыл свой амишевский наряд. Ботинки на нем были, грубые габардиновые штаны – тоже, но бороду, солнечные очки в металлической оправе, парик и соломенную шляпу он забыл начисто. Оглядевшись по сторонам, он убедился, что никто его не видит, и поспешил обратно в номер, обещая себе быть более осторожным. Потом, снова амиш с головы до пят, он вышел и прошел два квартала до ресторана. Горячий завтрак его взбодрит, а парочку ломтей бекона он принесет в номер. Гудини бекон любит.

Мори, прочитав заголовок, выронил изо рта недонадкушенный бейгель. Тот покатился по пластику стола на пол, оставляя на линолеуме творожные полумесяцы. Он еще катился, когда Мори был уже в телефонной кабине.

– Соедините меня с ним, – сказал Мори в трубку не очень довольным голосом. – Скажите, Молот звонит.

– Да? – ответил через минуту неуверенный голос Траута.

– Вы его купили! Я же сказал, что привезу его к вам.

– Да, вы сказали. Но я не мог ждать.

– А мой гонорар?

– Мы договаривались с оплатой по доставке. Доставки нет – нет и…

Мори зарычал.

Наступила напряженная пауза. Потом Траут сказал:

– Послушайте, что спорить из-за мелочей? Я полагаю, вы его сделали. Честно говоря, Дун мне куда полезнее в таком виде, чем если бы его расстреляли на куски в переулке. Куда вам прислать деньги?

Настала еще более долгая пауза. Мори переживал за получение гонорара с тех самых пор, как услышал про мумию. Все получалось слишком легко. Обычно он использовал какой-нибудь из почтовых ящиков, которые держал в Цинциннати, но ему не улыбалось ехать до самого дома и только там узнать, что Траут его надул. Но… получать гонорар лицом к лицу? Нет, Мори должен сохранять свой имидж, свою анонимность.

– Я перезвоню, – ответил он и повесил трубку.

Он вернулся на свое место и стал думать. Колокольчик у двери звякнул, и вошел новый посетитель – тот самый амиш в соломенной шляпе, с прямыми белокурыми волосами и лентой бороды, в темных очках с металлической оправой.

Мори задумался. Амиши – это те люди, которыми окружил себя Говард Хеджес в Вегасе, так? Честные до самой сердцевины.

Он помахал рукой. Амиш помахал в ответ. Мори поманил его к себе:

– Не составите старику компанию на завтрак?

– Скорее на ленч, – ответил фермер. – Поздно уже.

Все же амиш сел за его стол и заказал себе двойную порцию бекона, яичницу, кофе и овсянку. Первым принесли кофе. Когда официантка вернулась с едой, фермер улыбнулся ей и сказал:

– Милочка, как-то не получается кофе подсластить. Вот, смотрите.

Он открыл пакетик с сахаром, высыпал его себе на правую ладонь, накрыл левой и убрал руку. Ладонь была пуста. Мори улыбнулся, официантка всплеснула руками. Фермер снова закрыл ладонь, открыл – на ней лежал золотой доллар с профилем Сакаджавеи. Зажав монету в кулаке, амиш поднес ее к лицу официантки, открыл – там было пусто.

– В кармане передника посмотрите, – предложил он.

Через секунду официантка смеялась и спрашивала:

– А как вы это делаете?

Она показала монету Мори, и тот покачал головой в подобающем изумлении. Фермер сказал, что монету благословил амишский священник и чтобы официантка обещала вечно ее хранить на счастье.

Мори решил, что этот человек ему нравится. Может, день все-таки окажется удачным.

Они поговорили о туристах, о погоде и посевах. Не понимая ничего в фермерстве, Мори только кивал, слушая рассуждения бородатого амиша о хлопке, травах и гибридных овощах, которые он, по его словам, выращивает. Когда фермер доел последнюю ложку своей овсянки, Мори сказал:

– Друг мой, хотел бы я вас попросить о небольшой услуге, если вы не против.

– Конечно. Все, что хотите.

– Тут один человек забросит мне конверт в этот Музей Библии Живой на холме – там статья о сокращении туризма в Святой Земле. А на меня сегодня что-то погода действует. Давайте я плачу за ваш завтрак, отвожу вас туда, вы входите и берете конверт? Я подожду в машине.

– Библии Живой? – По лицу фермера пробежала рябь страха: наверняка сомнения насчет нарушения амишевских правил, – но, достаточно поподжимав губы, помычав и погудев, он согласился: – Почему бы и нет?

– Договорились.

Мори встряхнул вялую руку фермера. Он попытался нащупать крошки сахара, но не было ни одной. Как он это сделал?

Мори позвонил Трауту и сказал, чтобы деньги доставили в Музей Библии Живой. Когда он вернулся к столу, фермер заказал еще стопку блинчиков, увенчанных еще четырьмя полосами бекона. Он едва успел съесть половину стопки – неудивительно, если учесть, сколько он уже убрал, – но к бекону не притронулся. Хотя унести его официантке не дал.

– Я еще кофе выпью, – сказал он, – а бекон уложите в собачий пакет [78 - Пакеты, в которые заворачивают остатки еды в ресторане.].

Когда фермер наконец разделался с завтраком, Мори отвез его на холм.

52

Шики объяснил охраннику, что ему в музее оставлен пакет. Охранник дал ему пропуск, позволяющий обойти длинную очередь, разноцветной змеей вытянувшуюся по зигзагу пандуса, ведущего ко входу. Думая о Фенстере, Шики едва заметил фальшивую пирамиду из необожженных кирпичей, увешанную пластиковыми деревьями и цветами. Он прошел через парадные двери с фальшивой бронзой и направился прямо к офису музея, где получил толстый конверт, на котором было написано, как старик и говорил: «Финансовый отчет по Святой Земле. Для Г. Хеджеса».

Шики сунул конверт в большой карман брюк и подошел к карте «ВЫ НАХОДИТЕСЬ ЗДЕСЬ», которая сообщила ему, что Фенстера поместили глубоко внутри здания, за огромным Залом Бытия. Одновременно стремясь и опасаясь увидеть брата, Шики едва заметил остальные экспонаты, хотя и замедлил шаг, чтобы полюбоваться на совсем как настоящего, пусть и не по размеру, кита возле большого судна, плавающего в океане водного резервуара. Возле Зала Вознесения его притормозила толпа туристов, явно настроенных увидеть эту мумию, о которой столько споров. Протискиваясь вперед, он увидел рабочих, спешно развешивающих пояснительные плакаты, цитаты из Библии, снимки из газет крупным планом, и даже наброски, сделанные скетчистом для «ВОСХОЖДЕНИЯ ДУНА». От ног фигуры расходились штрихи, изображающие скорость, а сама фигура возносилась к небу. Прикрепленная внизу записка гласила: «ПОЛНОЦВЕТНАЯ КАРТИНА МАСЛОМ УЖЕ ЗАКАЗАНА».

Очередь ползла в Зал Вознесения, и до Шики стали долетать спереди обрывки разговоров:

– Ух ты, это ж покойник! – воскликнул какой-то мальчик.

– Бог мой, он же под этим полотенцем совсем голый! – Это сказала пожилая дама. – Как стыдно!