Отыщи меня в своей памяти
Безусловно, появление у девочки друзей не могло не успокаивать, но где-то внутри всё также оставался предательский червячок зависти, что он уже в их число не входит. Или пока.
Да, скорее «пока». Что-то в их отношениях изменилось, и Лазарь не мог сказать, что в худшую сторону. Теперь, хоть он и стал меньше за ней наблюдать или же стал делать это более скрытно, он стал чаще ловить её ответную улыбку, лёгкую и немного неловкую. Не было больше в её взгляде раздражения и настороженности, которые были там раньше. Однако парень надеялся, что эта перемена вызвана не тем, что она может испытывать стыд за их неудачно сложившийся разговор; а такая вероятность была: даже их не слишком долгое знакомство он понял, что Лида скорее из тех людей, которые будут сильно смущаться своих поступков, если те могли кого-то расстроить или разочаровать.
Ещё было и другое, с какой-то стороны, чудное изменение. Их учительница химии и биологии Нина Ивановна наконец-то снизошла до занятий с ними. В этом году было крайне мало людей, выбравших для сдачи её предметы (в параллели одиннадцатых классов химию и вовсе выбрали только двое), поэтому немолодая, но полная просветительского энтузиазма учительница решила поставить своим подопечным целых четыре дополнительных занятия в неделю, аргументируя это тем, что экзамены непростые, задания приближены к олимпиадным, времени очень мало, если готовиться менее усердно, сдать экзамены и поступить в хороший университет на бюджет почти нереально.
Когда Нина Ивановна излагала это притихшим школьникам, на последнем доводе девушка прямо-таки с лица спала, и вся эта озабоченность не пропадала из черт в течение всего обсуждения. Это не увернулось от глаз Лазаря и немало его озадачило, ведь причин у такой реакции могло быть несколько: совпадение, в данном случае событие, никак с допами не связанное, нежелание посещать такое количество занятий или же некая причина X, о которой он пока сам догадаться не смог. Но он точно знал: ответ на этот вопрос он точно найдет, просто не сейчас.
И вот уже две недели одиннадцатиклассники приходили на восьмые уроки заниматься биологией, и в два других дня – на нулевые по химии. Более скорбные лиц, чем у школьников на дополнительных занятиях, было трудно представить: усталые, помятые после прошедших семи уроков или с отпечатком сна в глазах, на лицах видны были следы долго и тяжело, словно крупные камни, ворочающихся мыслей. Из-за этого на первом же занятии, на котором повторяли тему «Простейшие», добродушная учительница ласково прозвала медлительных детей «амёбушками». «Мда, в каких я только обществах не состоял, но так меня точно никогда не звали», – эта мысль веселила и отвлекала от монотонных рассказов педагога.
Но примечательность этого события заключалась в другом: Лида сама села с ним за парту. На первое же занятие во вторник девушка слегка припоздала: задавала вопросы физику. К её приходу первые ряды, на которые было рекомендовано садиться, были почти полностью заняты – оставалась пара свободных мест и даже целый незанятый стол. Но она, минуя остальные пустующие места, подошла к нему и спросила, не против ли он того, чтобы она сидела рядом. Сказать, что Лазарь очень удивился, – ничего не сказать: он был в шоке, потрясен, не ожидал этого, в конце концов. Он сказал в ответ что-то согласное, но сам даже не понял, что именно.
Так они с Лидой стали сидеть вместе. Если судить поверхностно, то не изменилось вообще ничего: их соседство на общение никак не повлияло, по чести говоря, они дружески не беседовали, не спорили, даже вопросов друг другу не задавали. Но именно в эти минуты к профессору возвращалось, как ему казалось, давно потерянное спокойствие. На задний план отодвинулась пустота в сердце, появившаяся с уходом Анны и Валерия, не оставалось беспокойства о том, не случилось ли чего плохого с последней оставшейся с ним близкой подругой, за которую он чувствовал ответственность, и его одиночество уже не казалось ему таким абсолютным и невыносимым.
***
Утро. Всё идет по уже отработанной схеме: будильник, пробежка, душ, завтрак, школа. Эти действия за месяц стали уже неотъемлемым ритуалом, без которого день уже казался неправильным.
Этот день – не исключение. Но небольшое отличие всё-таки есть: сегодня пятница и непростая – последняя перед каникулами. Сложно представить, но они будут первыми в его жизни. Хотя, по сути, он и школы никогда раньше не посещал: в его детстве не могло даже быть и речи о подобном явлении, а позже уже пропала подобная надобность. Конечно, у него были недели отдыха во время учебы в различных университетах, но тогда никто не выказывал такой радости, а многие наоборот – расстраивались, что им придется прерваться даже на такой малый срок.
В школе же всё было совсем иначе. Нашлись такие люди, которые сразу же после линейки первого сентября начали вести отсчет часов до каникул. Именно часов, не дней, и радовались каждому прошедшему, будто ждали какого-то безумно важного события. Но уже в начале этой недели, пожалуй, не было ученика, который не радовался бы из-за приближающихся каникул. Все как один стали чуть веселее, благодарили жизнь за то, что они учатся по системе 5-1, а не по четвертям. И учителя будто стали больше улыбаться, что, однако, не повлияло на объем домашних заданий.
В самом начале года Лазарь не предполагал, почему школьники настолько ждут эту неделю отдыха, готовые сделать все, лишь бы она скорее наступила, но теперь этот вопрос тоже получил ответ. Он сам уже не мог не засыпать на уроках: это понятно, что для него почти вся информация была отнюдь не нова, но слушать одно и то же по десять раз за неделю – это уже слишком. Ещё приятности не добавлял сон, который теперь жил вообще своей жизнью. Безусловно, профессору в этом плане повезло куда больше, чем остальным, ибо он всегда мог воспользоваться преимуществом, данным его необычной природой, но, оказалось, что и оно слабо помогает. Ему проще было либо не спать вообще, либо спать нормальное для человека количество времени. Учитывая, что за неделю жизни согласно первому варианту он стал бы больше похож на зомби, нежели на человека, и чувствовал бы себя сходным образом, приходилось следить за режимом, что означало полную перекройку его привычного распорядка дня. И, в добавок к этому, его одноклассники также вызывали у него резкую потребность в отдыхе. Вечнику и думать до последнего времени не приходилось, насколько же некоторые подростки могут быть противными и заносчивыми. Нет, он, конечно, не мог сказать, что людей более отталкивающих он не встречал: это была бы слишком крупная ложь, но это всё равно не делало ситуацию легче. Да и то можно было сказать далеко не про всех.
Большая часть ребят в его классе были даже очень адекватными и спокойными – выделялись только две компании. Одна включала в себя только четырех девчонок, которых невозможно было увидеть не на каблуках и без косметики. Лазарь всегда удивлялся: как несколько хрупких девушек могут создавать такой ужасный шум. И тут ему вновь пришлось недоумевать по этому поводу: если сначала частые резкие взрывы громкого смеха просто отвлекали, то теперь они казались похожими на надоедливые крики чаек или звук от вождения куском пенопласта по стеклу. Впрочем, не его одного не устраивало подобное поведение одноклассниц: все оставшиеся девочки, не входившие в этот кружок, включая Лиду, да три парня, постоянно либо сидящие с книгой, либо общавшиеся друг с другом, во время таких порывов крайне неодобрительно косились на шумевших, на что незамедлительно получали в ответ закатанные глаза и неприличные жесты. Возглавляла этот маленький шабаш та самая Эля, неудачно подошедшая к нему на вечеринке первого сентября. После своей первой попытки она больше к нему не подходила, но продолжала бросать на него то томные, то кокетливые взгляды. Впрочем, все они оставались неотвеченными, потому что Лазаря не радовала ни перспектива общаться с ней, ни возможность случайно довести её до больничной койки.
Но девчонки – ещё пол беды. Они хоть и раздражали, но проблем никому не создавали, чего нельзя было сказать о местном мужском стаде. Оно каждый раз устраивало профессору своеобразные уроки самоконтроля. Своим поведением они вызывали чрезвычайно сильное желание ввязаться с ними в словесную перепалку или вовсе в драку (что, впрочем, не представлялось возможным). Что ни день можно было видеть, как они задирали кого-то из младших: то пытались отжать что-то, купленное в буфете, то припугивали просто так, ради собственной забавы. Впрочем, именно эта компания чаще всего инициировала конфликты в их классе, потому что их поведение на самом деле могло вывести любого из себя. За прошедший месяц разве только наш «лжешкольник» и Ростик, бывший очень терпеливым, не поддавались на провокации, коих было немало. Последний всегда молча выслушивал, всем видом показывая, что зря теряет время, а потом, когда эти шакалы теряли интерес, мог долго высказывать своё недовольство новому другу, используя порой такие выражения, точный смысл которых вечник долго не мог понять.
Вожаком этого малого стада был Никита Дикопольцев. Каждый раз, видя его в коридоре, Лазарь думал: «Всё-таки не зря он мне сразу не понравился. Иногда первое впечатление может быть и правдивым». За его, по сути, антисоциальное поведение, которое проявлялось и за школьными стенами, этому амбалу, впрочем, ничего не было. Учителя и администрация будто бы закрывали глаза, когда речь заходила о нём. Как это пояснил Ростик, так было всегда, потому что Дикопольцев – спортсмен и всегда приносил кубки и медали, которые положительно сказывались на репутации школы. Помимо этого, новый приятель сказал, что с ним всё идёт по принципу «Нет тела – нет дела»; Лазарь эту шутку поначалу не воспринял, но потом начал осознавать, что парень говорил серьёзно.
Но этот малолетний вандал раздражал не столько своими подколками и прочим, сколько долгими взглядами и мерзкими улыбочками, направленными в сторону небезразличной ему особы. Когда профессор замечал это не особо скрываемое внимание, кулаки сами, непроизвольно сжимались, а желание крепко приложить его головой о стол или о стену побороть удавалось с трудом. Он держался из последних сил.
В таком свете понятно, что и вечник с нетерпением ожидал, когда сумеет отделаться от этого преимущественно неприятного общества.
Пятница шла ровно также, как и предыдущие. Нулевой урок химии казался даже не слишком нудным. Все, и Лида в том числе, внимали педагогу с легкой мечтательной улыбкой, так что становилось понятно, что Нину Ивановну слушали, но явно не слышали. Остальные занятия велись в замедленной атмосфере праздника, все ленились даже больше, чем обычно.
После последнего урока программирования, который был самым адекватным из всех остальных, Лазарь чуть задержался: учитель попросил помочь перенести какие-то малышовые пособия в другой корпус. Однако это заняло больше времени, чем планировалось: книг было так много, что пришлось ходить несколько раз. Только через полчаса после конца занятий парень подходил к раздевалке.
Куртки выпускного класса висели в самом дальнем углу помещения, и там уже кто-то был. Даже не просто кто-то. Дикопольцев и три дружка кого-то обступили, не давая прохода, в углу. Заводила рукой опирался на стену, тем самым становясь ближе к тому, кого они окружили. «Нет, ну это уже не в какие ворота не лезет», – подумал Лазарь, решительно направляясь чтобы разогнать хулиганов. Он уже преодолел половину расстояния, когда за крепкими плечами мелькнуло знакомое лицо с по-детски распахнутыми испуганными глазами.
Девушка его не видела: смотрела только на парней, которые окружили её, но были недостаточно близко, чтобы попасть под опасное воздействие. При виде её страха у Лазаря сначала сжалось сердце, а потом – кулаки. Оставшиеся метры он преодолел уже за считанные секунды. Голос здравого смысла изо всех сил кричал: «Остановись! Решай проблемы мирно!», – но он был заглушен горячей злостью и страхом за девушку. Парень ударил Дикопольцева по опорной руке так, что он едва ли не упал.
–Ты совсем о****?! Свали по-быстрому, или хуже будет!!! – глаза Никиты были выпучены, он начинал трястись из-за того, что его прервали.
–Сам отвали! Оставь девушку в покое! – он пытался максимально сохранить спокойствие, оставаясь на грани.
–Тебя, ботаника, спросить забыли! Захочу – со мной пойдёт! – мерзкая ухмылка.
«Нет, ну он сам напросился». Сил сдерживаться не оставалось. Лазарь ухватил Никиту за плечи, прижал к стене и со всех сил тряхнул его. Голова хулигана с глухим стуком ударилась о стену. Сознание он не потерял, но за появившейся в глазах поволокой появился страх. Видимо, ему уже давно не давали подобающего отпора. Хотелось бить и бить его, не останавливаясь, чтобы с него вся спесь слетела, вся дурь вышла, все планы, ясные по его взгляду, забылись навсегда и в эту дрянную голову не возвращались.
Но голос разума всё же взял верх. Он взглядом, полным ярости, посмотрел в глаза ошалевшего Дикопольцева и отбросил его куда подальше. Его дружки стояли в шоке и смотрели, как одноклассник бьет их предводителя, но, как только Лазарь развернулся к ним, их и след простыл.
Раздевалка опустела. Парень подошел к девушке, у которой глаза уже были на мокром месте, и обнял её. Лида дрожала в его руках.
Глава 11. Лида
Испуг. Полный, абсолютный, всепоглощающий страх. Весь мир буквально сжался до маленькой клети раздевалки и окруживших её четырех парней. Да, она замечала некоторое повышенное внимание со стороны их главного заводилы, но не придала этому подобающего значения. Сделай она это, может быть, всё сложилось бы иначе.
***После последнего урока она решила зайти к Нине Ивановне, чтобы взять дополнительное задание на каникулы. То, на что Лида планировала потратить порядка десяти минут, отняло у неё практически полчаса: то учительница не могла найти сборник задач, то не могла выбрать задания, то с принтером какие-то проблемы. Так что только через двадцать пять минут девушка шла по коридору опустевшей школы, на ходу запихивая в сумку полученные распечатки.
Она думала, что в раздевалке точно будет одна, но ошиблась: в отведенном их классу углу стояли, что-то обсуждая, четыре парня – хулиганы из её класса. Они выглядели несколько устрашающе: все высокие, с короткими ёжиками волос, серьёзными взглядами – натуральные бандиты.
Завидев её, они сразу прекратили свой разговор, все, как один, развернулись в её сторону. «Похоже, поджидали», – мысль крайне не радовала. Надо было пройти мимо них максимально быстро и, желательно, молча, потому что эта компания никаких положительных ассоциаций не вызывала. Девушка решительно двинулась к своей висевшей на крючке куртке, но её планы были нарушены:
–Нехорошо заставлять друзей ждать, – Никита оттолкнулся от стенки и самоуверенно, даже нахально, улыбнулся.
Ответа парень не получил. Лида его даже с натяжкой назвать приятелем, не то что другом, не могла. Впрочем, его это не остановило.
–Отвечай, когда с тобой разговаривают, – ухмылка стала выглядеть более опасно. Стало ясно: что-то нужно, так просто не отстанет. Но, тем не менее, попытаться стоило.
–Отстань, Никит, я спешу! – Лида сделала самое спокойное и безразличное лицо, на которое только была способна.
Не сработало.
–А ты не спеши. Я рассчитываю на обстоятельное знакомство.
Его дружки, до того молчавшие, ехидно заулыбались, кто-то один, смеясь, сказал: «С продолжением», – вызвав тем самым ещё более шумный гогот его дружков.
Стало мерзко, отвратительно, противно. Лида хотела ответить что-то резко, но горло сдавил появившийся страх. Причем страх новый, непохожий на то, что она испытывала раньше. Хотя она и в подобные ситуации доселе не попадала: к ней обычно вообще никто не подходил. А тут четыре парня, раза в два её больше и, уж точно, куда сильнее, так открыто говорят о своих, мягко сказать, неблагих намерениях. Она могла лишь стоять и с неприкрытым испугом смотреть на обидчиков: ноги будто приросли к полу, не слушаясь голоса разума, кричавшего, что надо скорее бежать.
–Так что ты либо мило нам улыбаешься и идешь туда, куда мы скажем, либо… ну, сама додумаешь, не тупая вроде, – Дикопольцев оперся рукой на стену прямо возле её головы и наклонился так, что его лицо оказалось совсем близко. Девушка могла видеть в его холодных серых глазах чувство собственного превосходства и удовольствие, подпитываемое чужим страхом. Он вдруг резко побледнел, но продолжал также напирать на неё.
Коленки затряслись. Мелкая дрожь охватила всё тело. Дыхание стало тяжёлым и прерывистым. Она ещё сильнее вжалась в стену, одежные крючки больно впивались в спину. Где-то в горле застыли слёзы, готовые прорваться к глазам.
Лида почувствовала движение сзади: будто кто-то из обидчиков решил взять её за плечи, чтобы задать нужное им направление движения. Но только он её не то, тронул: высокий парень, возникший будто из-под земли, резким движением толкнул Дикопольцева под руку так, что он с трудом удержался на ногах. Его приспешники замерли и не спешили идти на помощь товарищу. Короткая словесная перепалка; в глазах одного – ярость, у другого – праведный гнев.
–Тебя, ботаника, спросить забыли! Захочу – со мной пойдет! – девушка слышала слова Никиты будто через толстый слой ваты, но Лазарь, видимо, слышал их отчетливо, и они были за гранью его терпения.
Резкий гром: Аренский прижал хулигана к стене. Ужасный глухой стук: несколько раз приложил Никиту головой об стену. Из последнего словно ушли силы: руки повисли как у тряпичной куклы, но он оставался в сознании. Парень отпустил Дикопольцева, сразу скатившегося на пол, хотя по неохоте движения можно было понять, что он бы этим не ограничивался. Его дружки решили поскорее смыться, чтобы не получить вслед за своим главарём, но, пятясь из раздевалки, они все-таки подхватили своего ещё не до конца пришедшего в себя товарища.
Раздевалка опустела, оставался лишь Лазарь, пытавшийся отдышаться, но почему-то именно сейчас слёзы стали выступать на глаза. Они ещё не скатывались по щекам горячими ручейками, но застилали взгляд, каплями ложились на длинные ресницы. Через мутную пелену Лида видела, как парень осторожно подошел к ней, будто не хотел напугать ещё больше.
Вокруг неё сомкнулось кольцо тёплых рук. Он крепко прижал её к себе, словно ей всё еще угрожала какая-то опасность, словно боялся, что она вдруг исчезнет. Слёзы всё-таки потекли из глаз, сразу пропитывая ткань его толстовки. Может ей показалось, а может она на самом деле услышала испуганно-изумлённый тяжелый вздох. Рука парня стала нежно гладить её по волосам, он, лицом уткнувшись в её макушку, шептал что-то успокаивающее.
Слёзы не прекратились, но именно сейчас, в небольшой школьной раздевалке в объятиях одноклассника, в душе затеплилось ощущение покоя. Дыхание постепенно успокаивалось, всхлипы перестали быть такими горькими и рваными. Волнами накатывали спокойствие и умиротворение. Появилось чувство уюта, непривычное, такое… тёплое что ли. Этот парень дарил даже не ощущение безопасности, а саму безопасность.
За несколько минут девушка успокоилась: слезы высохли, дыхание выровнялось, но Лазарь не спешил её отпускать. Да и она не торопилась отстраняться: хотелось продлить этот момент, задержаться в нём, забыть обо всех прошлых проблемах в общении, недоразумениях и просто стоять, обнявшись в маленькой клети раздевалки.
Но всему рано или поздно приходит конец. Аренский нехотя отстранился, но взял её маленькую ладонь в свою.
–Я тебя провожу.
Это был не вопрос – утверждение, в голосе слышалась непоколебимая уверенность, словно он был готов к отрицательному ответу, но уже настроился стоять на своём до конца.
Лида лишь молча кивнула: слова были, но не могли вырваться, видимо шок от произошедшего всё-таки пока не прошел. Парень протянул ей её куртку, о которой девушка совсем забыла, накинул свою, закинул за спину оба рюкзака, и они, держась за руки, вышли из помещения.
В холле было абсолютно пусто, вахтерша и та куда-то делась. «Теперь ясно, почему никто не пришёл на весь этот грохот: все просто ушли».
По парку они шли молча: переваривали произошедшее. Девушка только начала постепенно понимать, что именно могло случиться, если бы Лазарь не вмешался. Она не осознавала, какие эмоции отражались на её лице, но, вероятно, выглядела она не лучшим образом, потому что Аренский то и дело бросал на неё обеспокоенные взгляды. Он ничего не спрашивал, но в глазах читался вопрос: «Как ты?» Лида старалась беззаботно улыбаться в ответ, но получалось слишком жалко и вымученно, так что парень только смурнел, и в глазах появлялись хмурые тени.
Под ногами пары шуршали листья, ещё не убранные с дорожек. Яркие водопады осыпали их с каждым порывом ветра. Со стороны картина могла бы показаться идиллической: чудесный осенний пейзаж, яркое тёплое солнце, почти пустой парк, по которому, держась за руки, идут красивые парень и девушка. Прохожий мог бы даже подумать, что стал свидетелем свидания, но, если бы узнал, что было с ними какие-то минуты назад, быстро бы попытался взять свои мысли назад, забыть их и всю эту сцену в целом.
Тем не менее, вместо брусчатки под ногами был уже поселковый гравий, а дом девушки всё ближе и ближе. Во время всего пути не ощущалось никакой неловкости: разум был отвлечён чем-то другим, но сейчас, когда финальная точка маршрута неумолимо приближалась, Лида почувствовала наступающее волнение и беспокойство. Всё слишком сильно напоминало о том, как Лазарь в прошлый раз провожал её и о том разговоре, который ей до сих пор было странно и неудобно вспоминать. А что ей делать теперь, чтобы не сделать хуже? Что сказать? И надо ли вообще?
Но думать уже было некогда: до дома оставались считанные метры. Одноклассники дошли до самой калитки и застыли, не зная, что сделать. Можно было попрощаться и быстро разойтись, но что-то будто не давало так поступить. Аренский несколько раз будто порывался что-то сказать, по чертам лица читалось нетерпение, но он медлил: видимо понимал, что следующий ход должен быть не за ним.
Однако рука Лазаря стала медленно выскальзывать из её ладони. Сердце во всю вопило: «Не дай ему уйти! Даже не думай!» И девушка, не успев толком осмыслить то, что собиралась совершить, быстро сказала:
–Может зайдешь попить чаю? – сердце колотилось как бешеное.
Парень поднял на неё глаза в обрамлении длинных светло-рыжих ресниц. В них одновременно читались удивление и нескрываемая радость. На его лице засияла тёплая открытая улыбка.
–Давай! – он старался сохранить в голосе максимальное спокойствие, не выдавать всех своих эмоций, но это у него не очень хорошо получалось.
Лида поворачивала ключ в замке калитки и не понимала, как решилась на это, ведь её опыт общения с парнями можно было смело округлить до нуля. Юношей, даже одноклассников, чтобы делать совместные проекты, она домой тем более не приглашала.
Уже будучи на участке, девушка также открыла дверь дома. Лазарь зашёл в прихожую, и помещение будто уменьшилось, сжалось вокруг него. Потолки не были слишком низкими, но ему было достаточно поднять руку, чтобы достать до него, когда Лида даже в прыжке не дотянулась бы. Она быстро скинула верхнюю одежду и обувь, показала гостю ванную, а сама убежала на кухню ставить воду.
Электрический чайник загудел, наполняя дом звуками. На стол были выставлены вазочка с самыми разными конфетами и восточные сладости, которые недавно привёз Юрий Борисович. Девушка оперлась руками на кухонную тумбу; в голове был ураган из вопросов к самой себе: «Зачем я это сделала? Почему мы просто не разошлись? Что делать теперь? О чём говорить?» Почему-то казалось, что все нормальные темы для разговоров теперь будут лишними, какими-то искусственными…
Отвлеченная, она даже не заметила, как одноклассник тихо подошел к ней, среагировала только когда парень осторожно тронул её за плечо. Девушка не ожидала этого и очень резко обернулась. Лазарь также быстро убрал руку и виновато сказал:
–Прости, не хотел тебя испугать, просто хотел спросить, как ты.
–Нет, это ты меня прости! Я… ну… Мне лучше, – после долгого молчания говорить было немного непривычно.
Взгляд парня был таким внимательным и участливым, пробирающимся прямо в душу, что Лида засмущалась: она была почти уверена, что её щёки заалели, но ошиблась с этим:
–Ты совсем бледная! Лучше сядь, я сам чай налью.
Девушка на самом деле ощущала себя не лучшим образом и решила послушаться. В это же время Лазарь (угадал, наверное) взял из нескольких стоящих на столе кружек именно её, для себя достал кружку с полки над мойкой, плеснул в них заварку из маленького чайничка, залил кипятком, а в её кружку (что за потрясающая интуиция?!) положил, как она любила, две ложки сахара и разбавил напиток водой. Он поставил обе чашки на стол и сел за соседнюю сторону стола.
–Как ты угадал с сахаром? – Лиду не то что бы интересовал ответ на этот вопрос, она скорее задала его машинально, но ответ все же последовал.
