Сердце Запада

– Я не за что ударила лошадь всего один раз. Это было давно, но я до сих пор жалею об этом.

Мы поехали дальше по улице, однако я заметил, что незнакомка еще долго провожала нас взглядом.

IV

КОГДА НАШИ ЛОШАДИ усталым шагом ввезли нас во двор «Лилии», Малыш Фрэнк Фейвор сидел на пороге дома и отдавал приказания Оуэну МакГри и Брэту Миллоу. Те ползали вокруг небольшого фургона, рядом с которым стояло ведрышко смазки.

– Эй, Брэт, ты мажь там, где надо, а не там, где тебе вздумается, – поучал Фрэнк.

– Малыш, ты сейчас проглотишь свою шляпу, – пыхтел в ответ Миллоу. – Я тебе не дам ее даже посолить.

Заметив нас, Фрэнк улыбнулся в тридцать два зуба и поднялся с крыльца:

– Эй, ребята, закончились каникулы. Начальник вернулся. Причем не один, – это он уже пробормотал себе под нос, но я все равно услышал.

Цесарки, ходившие по двору с важным видом, заметив незнакомую лошадь и девушку, подняли страшный гвалт. При виде незнакомых людей они всегда себя ведут подобным образом. Поэтому мы и держали их – они исполняли роль сторожевых собак.

Ковбои вылезли из-под фургона и, едва только узрели Рамону, принялись торопливо отряхиваться и причесывать пятерней буйные шевелюры. Губы обоих растянулись в приветливом улыбоне. «Госте», а вернее, гостьяприимные до помутнения рассудка.

– Здрасьте, мэм, – они, толкаясь, топтались перед пегой. – Я Оуэн, а это Брэт, – имя приятеля произносится, как можно более небрежно – типа, он внимания не заслуживает. – Мы рады видеть вас на «Лилии».

Рамона едва успела сделать еле заметный жест для того, чтобы спешиться, как эти прохвосты оба тут же схватили ее кобылку под уздцы. Девушка представилась им и пожала каждому руку. Ребята просто расцвели от счастья.

– А как зовут вашу лошадку? – полюбопытствовал Оуэн, отвоевав поводья у приятеля. – Отличный мустанг, на мой взгляд.

– Она действительно хорошая лошадь, – подтвердила Рамона. – А зовут ее Той. Мне кажется, похожа[6 - Игра слов: «той» («toy» – англ.) в переводе означает «игрушка».]…

– Правда, здорово придумано, – не отстал от друзей Фрэнк.

Представление могло продолжаться до бесконечности, потому что эти три клоуна старались перещеголять друг друга, лишь бы только понравиться моей спутнице. Пора было по-хозяйски повлиять на них.

– Малыш, чего-то у тебя команда разболталась, – спустил я их с небес на землю. – Никакого порядка. Да и вообще, дайте человеку отдохнуть с дороги. А фургон вам для чего?

– Как для чего? – Малыш отправился вместе с нами в конюшню, ведя за собой вьючную лошадь. – А про Гонку привидений забыл?

– Черт, точно! – я хлопнул себя по лбу и завел рыжего в денник. – Рамона, ставь Той напротив. Кронштейны там, за дверью… Вот хоть бы кто сказал или напомнил! Ни слова! Заехали к Тому, у него одна новость – золото, заглянули к Джо – там то же самое. С ума просто все посходили! В городе все на меня пялились как на чудо какое-то! Девицы только что под лошадь не бросались: «Ах, милый, я всегда тебя любила и ждала!» Подождешь еще столько же… Ты знаешь, я уже стал подумывать, что пора устроить собрание и во всеуслышание заявить, что мне это золото не нужно.

– То есть… как? – Фрэнк отошел от лошади и, навалившись на дверцу денника, посмотрел на меня.

Я ему сказал то же самое, что говорил Тому. Малыш сдвинул шляпу на затылок и расстроено-коротко прокомментировал:

– Круто… Ты как, хорошо подумал?

– Это он дурака валяет, – успокоила Фрэнка Рамона. – И тебя разыгрывает. Никому он этого золота не отдаст, можешь быть спокоен.

– Да?.. – все же усомнился Фейвор. – Хотя… Да, он вообще парень разумный.

Я хмыкнул, стащил со спины рыжего седло, бросил на него оголовье и повесил на кронштейн.

– Ладно, давай забудем пока о золоте и поговорим о Гонке. Когда старт?

– Через два дня, – доложил мой помощник. – В 10 утра от колокольни отъезжает первый фургон. Второй – через полчаса.

– Чем награждают?

Мы вышли из конюшни и направились втроем к дому.

– Чистокровным испанским жеребцом.

– Андалузцем?

Фейвор подтвердил информацию коротким: «Ага».

– Да-а… – толкнул я дверь дома, – это вам… Нам бы он не помешал, а, Малыш?

– Приложи немного усилий и он – твой, – у второго после меня человека на ранчо все было просто.

На словах все действительно выглядело просто, а на деле Гонка была намного трудней. Попробуйте четыре дня подряд править фургоном и нестись на этом фургоне через овраги, реки, каньоны, – проще говоря, через все подряд по совершенно незнакомому маршруту, – так быстро, словно все черти преисподней гонятся за тобой, и ты чувствуешь, как они дышат тебе в затылок. Отсюда и пошло название, – парень, который придумал эти Гонки, сказал перед первым стартом: «Вы должны ехать так быстро, будто вам на пятки наступают привидения». Вообще это было достаточно зверской забавой. Однако сама награда провоцировала на участие – как правило, в виде главного приза всегда выступала чистокровная лошадь. Обычно жеребцы, реже – кобылы. На участие в Гонке подавали заявления все в округе, кто только имел собственный фургон и пару крепких выносливых лошадок.

– Слышь, Фокс? Заяву надо подать завтра до полудня, а еще через день состоится жеребьевка – кому под каким номером ехать, – снабдил меня информацией Фрэнк. – Команда каждой упряжки – три человека. Да, еще… После того, как определится стартовый номер, каждому участнику выдается карта маршрута.

– Чего, чего? – переспросил я. – Разве ее не выдавали всегда за полчаса до старта?

Малыш на секунду задумался и, почесав затылок, произнес:

– Да?.. Значит, я ошибся.

V

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я показывал Рамоне свою гордость – конюшни, которые были не просто конным домом. Главным сокровищем «Лилии» являлись именно эти конюшни, занимавшие по площади половину, если не больше, Дженнифер-тауна. Мы с ребятами берегли их как зеницу ока, потому что в них стояли лошади, на которых мы угрохали кучу сил, труда и денег. Да, за ранчо еще числилось несколько тысяч голов скота с клеймом «Лилия в круге», однако в округе все знали, что главное для нас – лошади. Надо заметить, за 4 года совместной работы мы добились определенного успеха. В то время, как Север воевал с Югом, мы улучшали и без того хорошие качества миссурийского фокстроттера.

– Слышала о них, – кивнула Рамона, – но никогда не видела.

– Ну это мы сейчас исправим, – успокоил я ее и с вполне понятной гордостью распахнул перед ней широкие двери конюшни.

Длинный ряд просторных денников тянулся от одного конца здания к другому. Такой длинный, что казалось нет ему конца… Здесь было светло, потому что мы с ребятами решили прорубить в стенах окна. Я уже давно заметил, что лошадей нельзя держать в темных помещениях – там они становятся близорукими и пугливыми.

– Но здесь стоят только чистокровки, да? – Рамона тут же потянулась рукой к чьей-то бархатной морде.

– Верно. Мустанги находятся в отдельном крыле, но крылья между собой сообщаются. Точно так же, как и с сеновалом. Тут еще многое не достроено, работы полно, но мы потихоньку продвигаемся вперед. Команда маловата, однако сейчас нанять на постоянную работу кого-то еще я не могу. Не получится всем одинаково хорошо платить.

– Сколько у тебя всего голов в табуне?

– Основная команда – 25 парней, во время весеннего и осеннего объездов их число увеличивается еще примерно на десять-пятнадцать голов.

– Ах ты, паршивец! Я лошадей имела ввиду!

– Лошадей?! – я округлил глаза как теленок. – Ну мустангов около ста, а этих лошадок – в зависимости от породы, но тоже где-то за 2 сотни перевалит. Ну и плюс еще жеребята.