Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим

На другой день я отправился к мировому судье и объявил ему, что оставляю место…

Он удивился такой новости.

– Уж не выиграли ли двести тысяч? – пошутил он.

– Нет, еду в Петербург.

– Без места?

– Без места… Попытать счастья…

– Ну, дай вам бог успеха… Вы способный молодой человек…

Сдача дел была недолга. Дела у меня были в порядке.

Через два дня я простился с маменькой и сестрой. Обе они горько плакали, только каждая из разных побуждений: мать просто жалела меня, а сестра хоронила меня.

III

Признаюсь, когда через трое суток я приехал в Петербург и в тот же день стал бродить по улицам большого города, в котором у меня не было ни одной души знакомых, какая-то тоска одиночества сжала мое сердце. Скоро, впрочем, это прошло, и не без гордости ходил я по улицам большого города. Оживление возбуждало мои нервы… Я взглядывал на роскошные дома, останавливался перед магазинами, с любопытством глядел на изящные экипажи, на лошадей, щегольски разодетых мужчин и дам. Мне нравились эта суета и этот блеск большого города. Дамы казались какими-то красавицами, а мужчины такими ловкими и изящными.

Однако я время от времени щупал бумажник. Рассказы о петербургских мошенниках, слышанные мною на железной дороге, произвели на меня впечатление, и я со страхом думал, что было бы со мной в этом большом городе, если бы я вдруг очутился в нем без гроша денег? Но бумажник был на месте, и я снова бродил, и снова останавливался, и жадно разглядывал красивые, изящные вещи, выставленные в магазинах.

Меня, впрочем, смущал мой костюм. Когда я сравнивал мое невзрачное платье с изящными костюмами гулявших по улицам франтов, мне делалось просто неловко, и я решил, что первым делом мне надо приобрести пару приличного платья и несколько белья. Платье в Петербурге – важная вещь. Я отложил покупку до другого дня и, скромно пообедав в какой-то кухмистерской, усталый от ходьбы, я крепко заснул в крошечной комнатке, нанятой мною поблизости от вокзала Николаевской железной дороги.

На другой день я был одет довольно прилично и искал меблированной комнаты. Комната, нанятая мною по приезде, была для меня слишком дорога. Я пересмотрел множество комнат, но большая часть из подходящих по цене не удовлетворяла меня. Уж слишком много было жильцов и слишком много шума. Наконец, после долгих поисков, я напал на подходящую комнатку в Офицерской улице, во дворе большого дома. Комнатка была, правда, крошечная, но чистенькая, и, кроме меня, в этой квартире было только двое жильцов: какая-то дама и отставной генерал. Квартирная хозяйка, весьма недурная собой молодая блондинка, уступала мне комнату за десять рублей, но при этом прибавила, лукаво бросая на меня взгляд:

– Только, пожалуйста, чтобы у вас было тихо и чтобы к вам не ходили… дамы.

– О, будьте спокойны на этот счет! – отвечал я как можно серьезнее. – Я только что приехал, и у меня нет ни души знакомых.

– Вы в первый раз в Петербурге?

– В первый раз.

Молодая женщина еще раз оглядела меня с ног до головы и, показалось мне, на этот раз гораздо ласковее, точно, глядя на меня, она почувствовала сожаление.

«Неужели, в самом деле, я возбуждаю во всех только одно сожаление?» – опять пронеслось в моей голове, и я несколько резко спросил у молодой женщины:

– Так вы согласны принять меня жильцом?

– О, разумеется… Быть может, вы пожелаете у меня иметь и стол? Правда, стол у меня простой, очень простой.

– Я привык к простому столу!.. – проговорил я и вдруг покраснел при этих словах.

Она взглянула опять, и я точно в ее взгляде прочитал:

«Вижу, вижу, молодой человек, что ты к хорошему столу не привык!»

– А какая цена?

– Восемь рублей.

– Согласен… Обед будут подавать ко мне в комнату?

– Как угодно… Угодно со мной обедать, а нет – обедайте одни…

– Я привык один!.. – отвечал я снова как-то резко, сердито взглядывая на молодую женщину.

– А вы не капризны?..

– Нет…

Я отдал задаток, в тот же вечер перебрался в новое помещение и за чаем делал выписки из газетных объявлений. Со следующего дня я решил приняться за поиски работы.

«Требуется молодой человек в качестве домашнего секретаря». «Ищут чтеца к престарелой даме». «Желают иметь молодого человека для занятий с детьми». «Требуется конторщик для переписки». Из массы объявлений о предложении я на этот раз выудил только четыре более или менее подходящих спроса. Разумеется, я далек был от мысли сделать себе профессию из какого-либо подобного занятия (иначе стоило ли приезжать в Петербург?), но как подспорье я не прочь был иметь какое-либо подходящее занятие, которое дало бы мне возможность не проживать сделанных мною сбережений. Я сосчитал свои капиталы. У меня оставалось всего двести рублей. Надо было вести дела свои аккуратно. В свою очередь, я сочинил объявление такого рода:

«Молодой человек, 23 лет, приехавший из провинции, кончивший курс, ищет занятий в качестве учителя, секретаря или бухгалтера».

Я отнес объявление в две газеты и затем пошел по объявлениям.

Первым стояла «престарелая дама, ищущая чтеца». Престарелая дама жила недалеко, и я отправился к ней. Большой дом. Швейцар у подъезда.

– Где четырнадцатый номер квартиры?

– Вы наниматься… по объявлению, что ли? – ответил швейцар, оглядывая меня.

– Да.

Он как-то странно посмотрел на меня и заметил:

– В четвертый этаж идите, только знаете ли что? Напрасно будете подниматься. Она вот уже месяц публикует, и только ковер на лестнице портят… Никто не идет. Много тут перебывало разного народа…

– Отчего же это никто не идет?

– А барыня-то уж очень требовательная… А то ступайте, сами посмотрите… Многие так ходят… Пойдут, посмотрят и возвращаются назад, будто из театра… Смеются.

Меня заинтересовала эта старуха, и я пошел в четвертый этаж.

Позвонил – никто не отворяет. Позвонил другой раз… Наконец послышались шаги, и на пороге появился старый лакей.

– Вы чтец?

– Да… по объявлению…

Лакей тоже странно на меня посмотрел, лениво принял мое пальто и повел в комнаты.

Мы прошли через несколько парадных комнат и остановились перед запертой дверью.