Похождения одного матроса

Он был, видимо, взволнован.

«Неужели придется стрелять в людей? И за что?» – думал Чайкин, и лицо его омрачилось выражением недоумения и тоски.

– Готовы ли, джентльмены? – крикнул Блэк.

– Готовы, капитан! – отвечали матросы.

– Стрелять не раньше, как я прикажу. И целиться хорошенько!

И капитан обошел вдоль борта и вернулся на свое место, осмотревши, хорошо ли прикрыты стрелки.

– А вы, Чайк, что нос повесили? Трусите?

– Да, капитан! – ответил Чайкин.

– Боитесь, что вас убьют?

– Людей убивать страшно, капитан!

– Но тут игра в открытую. Если вы не убьете, вас убьют!

– То-то я и думаю, что лучше не быть убитым и не убивать!

– Так идите вниз, Чайк.

– Нет, капитан, я не пойду. И то нас немного. И я не оставлю вас в беде. Я добро ваше ко мне помню и не забуду! – горячо проговорил молодой матрос.

Блэк взглянул на это простодушное лицо, на эти добрые проникновенные глаза Чайкина и в каком-то раздумье произнес:

– Вы редкий экземпляр человеческой породы, Чайк!..

И, проговорив эти слова, примолк и задумался.

2

– Капитан! баркас поворачивает назад! – воскликнул вдруг Гаук.

Блэк взглянул перед собой. Действительно, баркас поворачивал назад.

Капитан поднялся на ют и направил подзорную трубу на «Вашингтон». На фор-брам-стеньге крейсера подняты были позывные, призывавшие шлюпку к борту.

Блэк недоумевал.

Но скоро недоумение его рассеялось, и радостная улыбка озарила его лицо, когда он обвел трубой горизонт и увидел дымок со стороны Нью-Орлеана.

Через несколько минут обнаружился силуэт монитора, державшего курс на американский крейсер.

– Спасены! – прошептал Блэк, не отрывая глаз от трубы, и облегченно вздохнул.

Прошло несколько минут. В подзорную трубу видно было, что на «Вашингтоне» разводили пары и ставили паруса.

– Гаук! Отберите ружья и снесите в каюту. Теперь мы спокойно пойдем в Нью-Орлеан. И скажите нашим джентльменам, что по сто долларов они все-таки получат!

Громкое «ура» раздалось на «Диноре», когда Гаук сообщил эту новость матросам.

– Ну, Чайк, радуйтесь! Никого убивать не придется!

Баркас пристал к борту «Вашингтона» и тотчас же был поднят. Вслед за тем «Вашингтон» пошел в море.

Монитор, весь купаясь в воде, с одной небольшой мачтой погнался за ним.

Послышался звук выстрела с монитора. «Вашингтон» не отвечал.

– С якоря сниматься! – весело крикнул Блэк.

Через десять минут «Динора» уже держала курс на Нью-Орлеан. Ни монитора, ни «Вашингтона» не было видно на горизонте.

Ветер заметно стихал, и на «Диноре» были поставлены все паруса, какие было можно поставить.

Чайкин стоял на руле, действительно радостный, что не придется стрелять в людей и что близок час, когда он оставит «Динору» с изрядным запасом денег.

Теперь у него бродили мечты о том, чтобы вызвать мать из России. Деньги на это есть.

Но приедет ли она? Не побоится ли она, никуда не выезжавшая из деревни, одна ехать за океан?

И где он поселится?

Во всяком случае, Чайкин решил воспользоваться покровительством капитана и взять у него рекомендательные письма, которые тот предлагал.

Его тянуло к земле. Там он спокойно заживет.

Такие мысли бродили в голове Чайкина, когда он стоял на руле в этот день, полный для него тревог и неожиданностей.

Ветер стихал. Солнце поднялось уже высоко на голубом высоком небе, подернутом белоснежными перистыми облачками, и порядочно подпекало. Но ветер умерял зной, и не чувствовалось томительной жары.

На «Диноре» прибирались по случаю близости порта. С борта были убраны разные вещи, положенные для прикрытия, подметали палубу и чистили медь. И на всех лицах этой разноплеменной команды светилась радость при мысли, что скоро берег и можно будет после долгого плавания загулять на те сто долларов, которые обещал капитан.

И его теперь не так уже ненавидели. Его даже хвалили, но все-таки никто почти не хотел больше оставаться на «Диноре». Слишком опасно плавать с таким дьяволом. Ему все нипочем!

При этом вспомнили и о том, как поплатился Чезаре.

А Чайкин вспомнил про Сама и сказал Гауку:

– А что Сам?.. О нем и забыли сегодня, мистер Гаук.

– Вы правы, Чайк… Эй, боцман!

Боцман подошел, и Гаук попросил его дать Саму поесть и велел сказать ему, что скоро Гаук сделает ему перевязку.