Хмурое небо

Клянусь в верности Отцу!

Клянусь в верности Партии!

Клянусь быть ее мечом!

Сражающим врагов священного строя!

Клянусь быть ее щитом!

Ценой своей жизни защищая благие устои!

Клянусь быть ее руками!

Усердно работая во создание нового общества!

Клянусь быть ее глазами!

Отворачивая взгляд от тьмы прошлого!

Клянусь быть ее мыслями!

Отвергая злые помыслы!

И сокрушит меня Господь!

Если я согрешу! Аминь!

По залу разнеслась торжественная музыка. 20 апреля 2066 года в 9:36 по столичному времени Отец возглавил маленькую группу лиц на обломках прошлого мира. Из этой маленькой группы выросла Партия Возрождения, объединившая настоящий мир. Все знают эту историю с самого детства. Однако, мало кто знает, что было на самом деле и вряд ли я сам когда-нибудь узнаю правду. В этой истории наиболее смущает тот факт, что Отец родился до Великой войны и он помнит довоенный мир. Соответственно ему должно быть около 100 лет, а выглядит он на 50 с небольшим. Грим? Чушь. Пережив такое, ни один человек не доживет до 100 лет. Технологии омоложения? Возможно. А может он давно умер, или его никогда и не было и это просто образ, символ? Отец ведь никогда не посещал Новасити, никто из нас не видел его в живую, ну разве только Лорд-губернатор города[21 - Лорд-губернатор города – единоличный глава города, назначаемый самим Отцом. За свою деятельность ежегодно отчитывается перед Советом Избранных – верховным законодательным и исполнительным органом власти Аккада в иерархической лестнице идущий сразу после самого Отца.]. Официальная же версия говорит, что воля Всевышнего сохраняет ему жизнь, пока он не совершит предначертанное, т.е. возродит мир, леса, очистит землю от радиации и прочие сказки. Однако я все же склоняюсь к каким-то препаратам, продляющим жизнь.

За командиром погас экран, и мелодия стихла. Видно, как многие испытали неподдельное воодушевление, сродни религиозному экстазу монахов древних орденов. Только, я уверен, – часть из них претворяется. Возможно здесь дело не в том, что их гложут сомнения, ритуал, повторяющийся изо дня в день, пресыщается. Таня, как мне кажется, принадлежит к числу первых, в то время как Люций ко вторым, только получается у него гораздо лучше моего.

– Начинайте работу! – скомандовал начальник и покинул зал.

Мысленно я сосредоточился на появлении ручки, и через секунду ощутил ее в своих руках. На самом деле это голограмма, но мозг тактильно искренне верит в ее существование, в то время как другая его часть прекрасно осознает ее материальную нереальность.

Итак, фамилия имя отчество, виртуальная ручка прошла по такому же виртуальному листу бумаги, оставив за собой цифровые буквы, образующие слова.

Родился в Новасити 25 июня 2092 года. Мои родители были рабочими завода по производству азотных удобрений. Мать лаборантка, отец стоял у конвейера. Жили мы бедно, родители вкладывали в меня всю душу, мать учила всему, что знала сама, а отец умудрялся доставать откуда-то старые книги. Они постоянно твердили мне о необходимости получить хорошее образование, желая всем сердцем, чтобы я вырвался из проклятого порочного круга, когда нищие порождают нищих. И по стечению скорее случайных обстоятельств их усилия не прошли даром. Школа при заводе была рассчитана на 3 года обучения с 7 лет. За отведенное время дети должны научиться читать, считать, выучить историю партии, знать Закон Божий. После чего их прикрепляют к заводу, где они начинают работать как подсобные рабочие, постепенно приобретая специальность, обычно по наследству.

В день нашего выпускного экзамена к нам пришли представители Трибунала, вербующих талантливых детей в свое специальное училище. Нам раздали кучу тестов. Большинство моих одноклассников, по примеру своих родителей, мало что интересовало в этой жизни, кроме желания новых развлечений и приятных ощущений. Они не смогли преодолеть первый тест, после чего плюнули и вполне довольные окончанием школы, пошли на втайне организованную вечеринку. Нас осталось трое, Ник, еще одна девочка, забыл ее имя. В то время пока наши сверстники погружались в этиловый рай, мы втроем скрипели над тестами, пока к вечеру не решили их все. Комиссар, довольно улыбнувшись, сказал, что с нами свяжутся, развернулся и ушел, оставив нам волнительное ожидание. Когда я пришел домой, родители думали, что я пропадал на пьянке, которая оказалась не больно то секретной. Однако, какого было их удивление и радость, стоило мне рассказать о случившемся. Мать заплакала. Отец на радостях забил трубку дефицитным и крайне дорогим табаком.

Время шло, а ответа все не было. Вскоре я начал ходить на завод, помогать отцу. Мои мечты рушились у меня на глазах, папа ушел в себя. Так продлилось два месяца, пока прямо во время смены меня не окликнул директор завода, приказав пройти к нему в кабинет, где меня ожидал все тот же комиссар, перевернувший всю мою жизнь. Он похлопал меня по плечу, и произнес фразу, которую я помню до сих пор: «Сынок, не спеши радоваться, ты лишь поменял круг ада».

Что случилось с теми двумя одноклассниками? С Ником мы учились на разных направлениях в Академии Трибунала. Два года назад ему миной оторвало ногу в Вельде, где он и умер от потери крови. Девочка, вспомнил – Анна Родс, хотел узнать ее дальнейшую судьбу, но мои поиски оборвались на моменте, что она закончила летную школу.

Учеба далась мне вначале тяжело. Основную массу детей набирали из обеспеченных семей, которых с ранних лет готовили к поступлению, так что я оказался белой вороной. Если при заводе мои успехи сделали меня лучшим в классе, то в Академии я сразу попал в разряд отстающих с позорной кличкой «Оборванец». Студенты жили в общежитиях на территории учебного заведения, там же питались и проводили почти весь свой досуг. В остальной город мы поначалу выходили лишь на экскурсии. Родителям разрешалось навещать детей в последнее воскресенье месяца. Чтобы нагнать сверстников приходилось постоянно недосыпать, а, чтобы не загнобили – драться. По прошествии года упорным трудом мне удалось выбиться в крепкие середняки, а задиры поняв, что я могу дать сдачи, переключились на более слабых. В это же время у меня появился по-настоящему первый друг Том Ривман, с которым мы дружны и по сегодняшний день. Он работает в отделе приемки, куда мы сдаем найденные материалы.

Касательно длительности, обучение предполагалось на 8 лет:

Базовый курс – 3 года. Основы наук, боевой и строевой подготовки.

Основной курс – 4 года. Углубленное изучение предметов в соответствии с назначенной специальностью. Там я подружился с Вероникой Андреас, а потом и влюбился в нее. Но, к сожалению, мы так и остались друзьями. Сейчас она замужем, растит двоих детей и уже отошла от службы, переведясь в канцелярию Магистрата здоровья. На данном этапе я более подробно изучал химию, физику, математику, литературу и историю, освоил саперную подготовку, тактику ведения боя, стрельбу из всего штатного и наиболее распространенного в Вельде оружия, узнал их сильные и слабые стороны, научился управлять автомобилем, а затем и бронетранспортером.

Итоговый курс – 1 год. Повторение и обобщение знаний, подготовка к выпускным экзаменам и окончательное распределение.

На 1 году основного курса, спустя нескольких месяцев обучения, ко мне впервые в день встречи не пришли родители. А потом я получил страшную весть об их кончине. Какой-то придурок ошибся в расчетах и добавил слишком много аммиачной селитры, произошел взрыв, погибло 53 рабочих. Сила взрыва была такой, что большинство останков не смогли идентифицировать, так что после кремации прах сложили в одну общую урну. Мне не передать словами чувства, что рвали меня изнутри, горе, это мало сказано. Мысль о самоубийстве давлела на черепную коробку, стоит ли дальше жить? Уже тогда я подмечал всю неправильность этого мира, безграничную людскую глупость и тотальный эгоизм индивидов уродливого общества. Мои мечты, что я вытащу своих родителей из бездны нищеты, рухнули вместе с их жизнями, из-за чьей-то тупости, преступной безалаберности. Меня спасла Вероника, поддерживая на грани мой павший дух, да неряшливая забота Тома, который как мог помогал мне в эти трудные дни. И в одну из бессонных ночей меня словно ударом молнии, освещающей тьму невежества, осенило, что моя смерть ничего не даст и ничего не изменит, никакого фурора, максимум удивление, минутная досада тех, кому был симпатичен, и даже Вера с Томом по большому счету забыли бы меня через год, в общем очередной корм для кремационной печи, а жизнь продолжается. Со временем боль утихла, на ее место пришла ненависть, которая как подпитывает дрова огонь, питала мои силы. Потом появилась юношеская идея фикс – моя жизнь станет примером возможности подняться из трущоб, на зло всем скептикам, и быть может в будущем отомстить. И не будет красивых речей, моя месть наполнится болью и кровью, и виновные в смерти моих родителей захлебнутся в ней.

Возможно, кто-то скажет, что в моих действиях нет никакого смысла, традиционное «ты ничего не изменишь», как когда-то сказал Том: «Мы лишь пыль в масштабах вселенной, это даже не мышиная возня». Но для меня смысл был и со временем он приобрел новые краски. Теперь месть отошла на второй план, уступив место созидательной идее сохранения знаний, черт возьми, что может быть благородней, не правда ли?

На 3 году основного обучения, учеников начали отпускать домой после занятий. Мне же податься было некуда. Жилье моих родителей принадлежало заводу, и оно конечно не пустовало. Для таких как я существовала общая казарма, там и прожил до выпускного. Ограничения только пошли мне во благо. В то время как мои сокурсники прожигали молодость на вечеринках в ночных клубах, я учился, ходил на дополнительные курсы подготовки, и к итоговому экзамену стал одним из лучших выпускников года. Помимо основных предметов мне удалось овладеть довоенными языками: старым английским (на смену ему в рабочие районы пришел упрощенный), русским (очень помогало при определении и использовании старых вооружений), меня можно было уже тогда назвать знатоком довоенной литературы (мой любимый дополнительный курс, хоть он и трактовался негативно, но здесь я никогда не слушал лектора, предпочитая самому формировать образы и выводить смысл из прочитанного), в боевой подготовке я поднялся до стрелка 1 класса и специалиста по бронетехнике Великой войны. Как результат итоговый экзамен я сдал на отлично и поступил в Отдел оперативного выявления инакомыслия не стажером, а сразу комиссаром 5 ранга.

По прибытию в Отдел, меня назначили в группу ветерана Трибунала комиссара 3 ранга Остина Крига. Дельный был офицер, грамотный, уравновешенный. Никогда не лез на рожон, поэтому и дожил до пенсии, хотя много чего с ним повидали. Не раз приходилось вступать и в огневой контакт с противником, но мы всегда выходили победителями. Зам его Эрнесто Рамирез, являлся его противоположностью. Гиперактивный, слишком уверенный в своих силах, в одном из рейдов в канализацию получил пулю в лоб от беглого полицейского, убившего двоих своих коллег. Думали, что скрытый сторонник полумифического Сопротивления, оказалось шизофреник. Так, находясь во втором ранге, после ухода Крига на пенсию, я стал командиром группы. На тот момент мне было 24 года[22 - Повышение на один ранг происходит после 5 лет выслуги, но не выше предусмотренного звания должности по штату.].

За все время службы меня удостоили двумя медалями – «За безупречную службу» и «За храбрость», и рядом юбилейных наград, вроде «50 лет Партии Возрождения».

Если говорить о моей личной жизни, то разговор выйдет до неприличия коротким. Была девушка, встречались где-то полгода, кстати весьма и весьма симпатичная, более не выдержал, просто стало тошно, ее кругозор ограничивался новыми платьями, крутыми машинами, элитными клубами и количеством бонов на счете, я по глупости пытался на нее повлиять, естественно тщетно. Дальше несколько мимолетных отношений, все как под копирку – одни меркантильные интересы. Однако в автобиографии укажу «в активном поиске». Жилье? Коплю, живу на служебной, да и она, откровенно говоря, устраивает. Хобби? Что бы такое соврать. Хм. Просмотр телепередач. Нет. Если спросят, ни одну толком не знаю. Так, пусть будет «One Life», я хотя бы иногда там бываю.

В настоящий момент являюсь командиром 23 группы, член партии с 2108 года, т.е. с 16 лет, т.е. с минимально допустимого возраста – дань профессии.

Что Вам нравится больше всего в службе? С одной стороны, уничтожать культурное наследие человечества ужасно, чуть хуже состоять в рядах ультратоталитарной партии. С другой стороны, у меня есть возможность развиваться в умственном плане, и, что более важно – спасать хотя бы часть книг от варварского уничтожения. Но нравится – не нравится, это все демагогия, я не могу просто так взять и уйти со службы, формально, конечно, есть возможность, только по понятным причинам данный шаг равносилен самоубийству. Да и альтернатива иной работы не больно прельщает, вспомнить только завод, где рабочие сведены до скотоподобного состояния, где нищета, пьянство и разврат возведены в абсолютную норму. Так что нет, я лучше здесь, по крайней мере пока. Меня гложет гораздо более серьезный вопрос. Придет время, когда я более не смогу хранить накопленные мною знания, кому я смогу передать эти богатства, кем они будут по достоинству оценены? Ходят слухи, что есть некое Сопротивление, база которого находится где-то в глубине под городом. Однако, сколько я не спускался в канализацию, старое метро, катакомбы, я ни разу не находил ни намека на их существование, одни лишь смутные байки, да и только. Уйти в Вельд? Будут ли востребованы там накопленные мною знания? Да, там есть самоучки инженеры и энтузиасты исследователи, только все они в составе банд, и я далеко не уверен, что новые знания пойдут на благо. При чем та часть, что не связана с оружием и выживанием, будучи невостребованной со временем затрется на жестком диске. А вот возможность создать новое оружие разожжет желание подчинить соседнюю банду, вырезав большую ее часть, я видел «работу» дикарей в разоренных селениях соперников, ни жалости, ни милосердия, лишь запах гари и смерти. Несколько наивно, но внутри меня теплится слабый огонек надежды, может где-то там за пределами Вельда, вне Аккада, есть остатки цивилизации, нуждающиеся в бережно хранимых мною знаниях. Только, как говорили мудрецы прошлого: «Надежда Бог дураков», поэтому я пока здесь, и перспективы найти то благое общество пока что равносильны поиску в туман причала на скалистом берегу.

Конечно, в плане идей, мы истинное зло. Однако я буду честен к себе, заявив, что испытываю гамму чувств от лихого азарта до удовлетворения в поисках нового артефакта довоенных лет, и Вельд не просто дает мне единственную возможность узнать что-нибудь о прошлом, подчерпнуть новые знания, благодаря ему я могу почувствовать лихорадочный прилив адреналина в опасных ситуациях и одержав вверх, насладиться своей победой. Если выбирать между заводом и службой, я выберу службу. Так что честный ответ на анкетирование звучал бы примерно так «в тьме вижу проблески света» или более классической фразой «люблю и ненавижу одновременно». Официально пишу: «полностью доволен своей службой».

Сдав анкету, немного подождав своих подопечных, мы отправились на построение рекрутов.

В тренировочном зале в одну шеренгу стояло 18 новобранцев. Напротив них стоял офицер из отдела кадров, вещая о всей ответственности сделанного ими выбора. Небольшой животик и напыщенная физиономия, тон, намеренно преувеличивающий свою важность, – типичный штабист. Завидев нас, он кивнул головой и жестом показал, что сейчас закончит:

– … поэтому Вы всегда должны быть на стороже и четко выполнять команды и возложенные на вас обязанности. Будьте старательны, Отец надеется на вас, не посрамите себя, ибо гнев его будет сокрушителен!

Акцентируя голос на последнем слове, он довольно выдохнул и повернулся к нам.

– Господа, позвольте представиться – комиссар 4 ранга в должности рекрутера Артур Оскальд Фер.

– Здравствуйте. Здесь весь наш молодняк?

– Простите, как я к Вам могу обращаться?

– Ворон.

В строю послышалась усмешка.

– Отставить смех, – взревел рекрутер. – Так, по-моему, вы есть в списке. Ага, вот. Вам дано право выбора из трех кандидатов. Группа Бета два шага вперед.

– Подождите, а где их личные дела? Я не могу по лицам определять профессионализм сотрудников, что за вздор.

– Понимаю Вашу озабоченность, но обычно стажера назначают, Вам же дан выбор. Гораздо лучше, чем ничего, неправда ли?

– Безмерно благодарен, – сказал я с явно выраженным сарказмом.