Гомер против Одиссея. Расследование великой мистификации
Удивительно ли, что появление в Спарте нового лица, да еще мужского, к тому же весьма привлекательного, не могло остаться незамеченным. Ну, а дальше уже знакомый сценарий – страстная любовь, побег из дома… Но ситуация-то уже другая. Теперь Елена – замужняя женщина. И ее законный муж Менелай принял Париса, вместе с его закадычным приятелем Энеем, как дорогих гостей. Пиры в их честь устраивал, кормил, поил. Но, как только важные дела заставили Менелая отлучиться на Крит… Так что Парис с Энеем, ко всему прочему, еще и нарушили закон гостеприимства! Что-что, а это во все времена не прощалось! К тому же страстно влюбленный Парис вместе с Еленой не забыл прихватить и немалые ценности из дома своего гостеприимного хозяина, что значительно отяготило трюмы корабля Париса и намного облегчило сокровищницу Менелая. И это, заметьте, с ведома и полного одобрения Елены! Так что домой Парис прибыл не с пустыми руками, а с молодой женой и богатой добычей, за что и был принят на родине с распростертыми объятиями и без ненужных вопросов. И, видимо, влюбленные голубки́ решили, что на этом приключение и закончено – все им с рук сойдет. А, может, вообще ничего не решали…
А что Менелай? Прикажете, простить такое коварство? Так и оставить безнаказанным? А Вы сами как бы поступили на месте оскорбленного правителя свободолюбивой и гордой Спарты? Но что же делать? Воевать в одиночку с могущественной Троей? И призвал Менелай героев со всей Эллады себе в помощь.
А героев, как мы помним, к тому времени развелось без счета. А подвигов осталось мало. А если ты подвиги не совершаешь, то какой же ты герой? У окружающих возникают сомнения в твоем божественном героическом происхождении. Тут уж за любую мелочь ухватишься, лишь бы доказать свою крутую родословную. А здесь – такая возможность! Совершить легкую прогулочку к азиатскому побережью – при попутном-то ветре плыть – всего ничего. А там, позагорав и накупавшись в ласковых морских волнах, совершить пару-тройку подвигов, о которых можно рассказывать долгими зимними вечерами, словом, покрыть себя неувядаемой славой, и на несколько лет можно с подвигами не заморачиваться! И к тому же такая прекрасная возможность погра… эээ… вернуться с богатой добычей!
И превыше того! Героев на подвиги, в данном случае, призвал долг! Данная Тиндарею КЛЯТВА. Суть клятвы заключалась в следующем. Практически все герои так или иначе претендовали в свое время на руку прекрасной Елены. А потому, чтобы избежать конфликта, еще перед тем, как выбрать мужа для дочери (вернее, объявить во всеуслышанье ее выбор) царь Тиндарей, взял с претендентов обещание, что те не только не будут иметь претензий к будущему мужу, но и в случае какой-либо беды обязательно придут ему на помощь. Ну, первая половина клятвы понятна – война зятя с отвергнутыми женихами никому не в радость. А вот что значит «в случае беды»? Какую-такую напасть предвидел отец Елены? Может быть, хорошо зная свою дочь, склонную к похищаемости, опасался нового побега с пылким поклонником? Или, зная так же хорошо пылких поклонников, рассчитывал охладить их пыл – мол нигде не найдешь укрытия, когда за тебя возьмется банда героев, женихов-неудачников, желающих хоть кому-то отомстить за свою неудачу?.. Кто знает?..
Интересное совпадение: заставить женихов дать такую клятву, как и передать право выбора мужа самой Елене – оба этих поступка ПОСОВЕТОВАЛ Тиндарею наш герой ОДИССЕЙ [7. 78; 5. III. X, 8]! Вывод, на первый взгляд, напрашивается только один – поскольку Одиссей сам был в числе женихов, а значит, предполагал стать мужем Елены, он почему-то был уверен, что выбор Елены падет именно на него. Так что клятву он придумал к собственной выгоде и никак не предполагал, что ему самому же и придется ее выполнять. Но Елена предпочла Менелая. А разочарованному Одиссею ничего не оставалось, как жениться… на двоюродной сестре Елены, Пенелопе. (Заметим в скобках: ну, и кому повезло больше?)
На тот же, на первый взгляд, справедливость вышесказанного подтверждает то, что, когда пришло время, Одиссей отнюдь не жаждал доказать на поле брани свою воинскую доблесть. Гомер упоминает, что Агамемнону много дней пришлось его уговаривать [2. XXIV, 115], но, судя по другим источникам [7. 95; 14. 819], Одиссей, чтобы «обойти» данную им клятву, притворился сумасшедшим. На глазах изумленных Менелая и Паламеда, приехавших, чтобы призвать героя к оружию, Одиссей запряг в плуг вола и осла, и стал таким образом пахать поле, обильно засевая его солью (заметим, по тем временам дорогое удовольствие – соль стоила почти как золото! К тому же просоленная земля становилась бесплодной – двойной убыток!). Однако один из прибывших, Паламед, разоблачил его. Он положил новорожденного Телемаха, сына Одиссея под плуг, и тому пришлось срочно выздороветь [7. 95]. И пошел наш герой на войну во исполнение клятвы! Но Паламеду обещал отомстить…
Кстати еще одним «симулянтом» оказался никто иной, как краса и гордость греческой мифологии отважный и могучий Ахилл! Правда, он не уклонялся от клятвы, поскольку по малолетству не сватался к Елене. Просто древние эллины очень доверяли так называемым предсказателям. (Эти ребята, окончательно обнаглев, даже соревнования между собой устраивали, вроде такого: кто точнее скажет, сколько плодов на этой смоковнице. Ах, это орех?! Ну, всё равно!) Так вот, один из них и «предсказал», что без Ахилла, мол, никак! (Интересно, сколько ему заплатили «заинтересованные лица»? ) Так что пришлось бедолаге Ахиллу по настоянию своей матушки нарядиться в женское платье. И уселся герой прясть пряжу среди женщин – мол, здесь уж точно искать не станут! И кто же разоблачил притворщика? Да наш же хитроумный Одиссей, за что греки воздали ему честь и хвалу! Изображая купца, он разложил товары, среди них – оружие. И, когда его друг Диомед (не путать с Паламедом!) разыграл нападение разбойников, одна юная «девушка» сразу подхватила оружие, готовая к битве! [7. 96]
И ведь не посочувствовал Одиссей собрату, хотя сам только что побывал в его шкуре! Хотя, с другой стороны, понять можно – раз я должен идти воевать, так почему кто-то другой за печкой… вернее, рядом с очагом отсиживаться будет? Нет уж, дудки!.. вернее, сиринги!
Хотя Ахилл, в отличие от Одиссея, после разоблачения с великой радостью согласился принять участие в походе! Надоело молодцу сидеть рядом с мамочкой. И нашел он приключений на свою… пятку.
Вот так: началось с яблочка, а кончилось войной!
4. Как мы вопросы задавали
Но, если задуматься, возникают некоторые вопросы.
Позвольте, а где же был Менелай, когда уводили его жену, грабили его сокровищницу? Ах, отправился на Крит? По делам? Какие дела могли быть у спартанского царя на довольно отдаленном от Спарты острове? Торговые? Царь Спарты никогда не опускался до торговли. Дело в том, что спартиаты (высшее сословие Спарты-Лакедемона) от рождения готовились только к одному занятию – воевать. Это занятие почетно. Все остальные – нет.
(Можно возразить, что все это относится к Спарте более поздних времен, а про доисторическую Спарту – времен Тиндарея и Менелая – ничего не известно. Но что-то же давало основание называть это государство именно Спартой, а не «царством, когда-то бывшим на месте Спарты». Значит, у нас есть серьезные основания предполагать сходство обычаев, устройства – в общем, всего того, что сделало все «спартанское» таким своеобразным, непохожим на остальную Элладу!)
Так, может быть, военные дела призвали Менелая на Крит? Ни о войне, ни о военном союзе Спарты с Критом когда бы то ни было никому ничего не известно.
Простой визит вежливости к соседнему правителю? Что это, вдруг, так срочно? Да еще когда гости в доме? Не мог дождаться их отплытия?
Нет, официальная версия такого поспешного отплытия, конечно, была – отправился на похороны деда по материнской линии [5. Эпитома. III, 3]. Но в такую историю верится с трудом.
И вот почему.
Во-первых, с дедом, судя по всему, Менелай не виделся уже много лет, если вообще когда-нибудь встречался. В те времена, выдав девушку замуж на чужую сторону (мы имеем в виду мать Менелая), родственники часто не заморачивались ее дальнейшей судьбой. Да и средства передвижения были не те, чтобы ездить в гости на выходные или хотя бы на лето.
Во-вторых, вряд ли у Менелая были с дедом такие уж теплые отношения. Иначе, почему, узнав о грозящей внукам опасности, правитель всё еще великого царства не отправил слуг на их розыски? Да, скорее всего, и не знал дед об всем этом. Не интересовали его внуки! Почему внуки, имей они чувства к дедушке хоть немного теплее точки замерзания, нашли приют у совершенно чужих людей? Слишком далеко, малы были? Подросли бы, да и сбежали на Крит! Да, видно, не тянуло их туда. К причине таких отношений мы, кстати, еще вернемся!
В-третьих, не в обычае греков тех времен было ехать на похороны даже к самым любимым, но дальним (в смысле расстояния) родственникам.
И вот почему! Возьмем, к примеру, наш случай. Сколько времени требовалось тогда, чтобы в Спарте получить известие с Крита о кончине уважаемого дедушки? Даже, если допустить, что в критской гавани уже стоял готовый к отправлению корабль? Неделю! Это, если с ветром повезет. Тогда и команде по прибытии на материк отдыхать не нужно от гребли. Скорее всего Менелай на том же критском корабле отправился, который известие в Спарту доставил (свой снарядить – куда дольше выйдет). А добраться до Крита? Еще неделя?! Прибыть на похороны получится не раньше, чем через две недели после смерти деда! Даже если ветер попутный В ОБЕ СТОРОНЫ. А для этого он (ветер) должен в день прибытия корабля в Спарту смениться на ПРОТИВОПОЛОЖНЫЙ. Так что греки всегда торопились кремировать своих усопших (представим, какая в Греции летом жара), и никто не стал бы ждать приезда любимого внука для того, чтобы совершить положенную церемонию. А поминки – пожалуйста, дома устраивайте, никто не мешает!
Так может, дело было зимой? Не было. Зимой в те времена в тех местах выходили в почти без перерыва бушующее море лишь вдоль берега и лишь в случае крайней необходимости. А кому на Крите могло ТАК понадобиться приглашать лишнего претендента на наследство?! К тому же и Парис с Энеем явно прибыли не по важным делам, а так, потусоваться. А значит – в самое безопасное время, в разгар сезона навигации, в середине лета.
И, наконец, коли уж мы упомянули о наследстве. Может, Менелай на что рассчитывал на Крите? Однако в ЭТОМ СЛУЧАЕ он бы отправился во главе СВОЕГО ФЛОТА! А такой флот собрать, как мы еще убедимся, – долгая песня. Да и не собрал бы Менелай ТАКОЙ флот, чтобы против грозной морской державы – пусть даже времен распада и упадка – воевать!
Кроме того, неужели Менелай был настолько глуп, что не заметил возникающего взаимного интереса у дорогого гостя и своей супруги? И в такой ситуации он оставляет наедине легкомысленную супругу и молодого троянского царевича?
И самый интересный вопрос: откуда у правителя Спарты такие сокровища? Спарта никогда не считалась богатым государством среди греческих полисов. И вдруг! Обчистили казну, да еще так, что трюмы парисова корабля почти заполнили! Откуда?
А что означает поведение троянцев? Стоит вспомнить, что Парис совсем недавно был «найден» царской семьей. И в лучших традициях мексиканских сериалов из скромного пастуха чудесным образом преобразился в давно утраченного царского сына. Съездил в гости их новообретенный царевич. И вернулся из гостей с чужой женой и целым грузом несметных богатств!
Ну, допустим, что факт похищения чужой супруги Парис мог и скрыть – привез себе красавицу-жену, а кто, да откуда, вас, мол, не касается.
Но сокровища! Откуда они взялись на корабле Париса? Не со дна же морского он их сетями наловил…
А команда корабля? Неужели будет молчать о похищении? Никто не проговорится? Ничего никому, даже изрядно подвыпив неразбавленного вина? (Вообще-то порядочные троянцы, как и греки, разбавляли вино водой, но что взять с моряков: шляются невесть где, перенимают варварские обычаи!)
Так или иначе, рано или поздно, но троянцы должны были узнать правду о том, откуда взялись добыча и девица! И что? Неужели понадеялись, что правитель Спарты (Спарты! которая во все века славилась своим суровым отношением к нравственности и отличными воинами) так просто оставит оскорбление безнаказанным? И приняли с распростертыми объятиями Париса с его красоткой и грудой золота? И предположить не могли, что последует неотвратимое возмездие? А ведь царь Трои Приам был известен своей мудростью и здравомыслием! Правил около сорока лет! И совершил такую непростительную ошибку? Вовлек страну в кровопролитную войну со всей Грецией? Ради чего? Корабля с сокровищами? Троя не могла без этого обойтись? А ведь она славилась своими богатствами!
Конечно, нравы в античном мире не были обременены излишней моралью – добывали все, что могли, где могли и у кого могли. Но! В основном тогда, когда чувствовали свое превосходство, силу и безнаказанность. А тут – война со всей Грецией?! Уж за столько лет молва о столь необычной «клятве женихов» должна была и до Трои дойти. Так что знали, на что идут!
Когда греки, наконец-то, явились под Трою, Менелай с Одиссеем вдвоем отправились в город и потребовали вернуть украденное. И народное собрание Трои постановило – отказать! По всем пунктам! Более того, совсем обезумевшие троянцы едва не убивают послов [5. Эпитома. III, 28]! Полный беспредел! Эллинские войска охватывает справедливое и благородное негодование. Что же происходит? То есть младший царский сын – не прославленный герой, не наследник, не отмеченный до сих пор ничем выдающимся, не имеющий ни авторитета среди троянцев, ни влияния, ни друзей, ставит Трою на грань кровопролитной войны и народ безропотно с ним соглашается? И где же в этой ситуации была хваленая мудрость Приама? Он что просто промолчал? Ведь у него, уж точно, авторитет среди троянцев и всей своей семьи был повыше, чем у недалекого, но, в то же время, и не близкого, а скорее уж, чужого всем Париса.
И здесь возникают самые интересные вопросы:
А БЫЛИ ЛИ СОКРОВИЩА? И БЫЛО ЛИ ПОХИЩЕНИЕ?
Об этом заставляет задуматься и тот факт, что после побега Париса и Елены Менелай ТУТ ЖЕ (!) появляется в Спарте (как если бы и не отплывал никуда вовсе), уже извещенный о постигшем его несчастье. Откуда узнал? А все очень просто – как только Елена и вероломный Парис отплыли на своем корабле, БОГИ ПОЗАБОТИЛИСЬ о том, чтобы тотчас сообщить Менелаю о побеге жены и краже его сокровищ. Для этого послали с Олимпа специальную вестницу – Ириду, которая в мгновение ока прилетела к нему на своих радужных крыльях [23. 160, a]. Менелай, естественно, поспешил в обратный путь и моментально достиг берегов Спарты! Это он так критским кораблем распоряжался? Или все же на своем в море вышел? Который «случайно» был полностью готов к отплытию?
Кроме того, возникает еще один неожиданный вопрос: а была ли Елена? Нет, Елена, как таковая, конечно, существовала, но…
Была и другая версия мифа, высказанная древнегреческим поэтом Стесихором. Когда он написал поэму о бегстве Елены с Парисом, в которой винил ее во всех бедствиях троянской войны [8. Елена], то в ту же ночь ослеп. Поэт взмолился богам с просьбой об исцелении. Тогда в сновидении ему явилась Елена и сказала, что ослеп он в наказание за то, что сочинил про нее такие недобрые стихи. Стесихор сложил тогда новую поэму-опровержение: о том, что Парис увез в Трою совсем не Елену, а только призрак ее. Настоящую же Елену боги перенесли в Египет, и она пребывала там, верная Менелаю, до самого конца войны [8. Елена (палинодия)]. После этого Стесихор прозрел. На эту версию мифа опирался греческий драматург Еврипид в трагедии «Елена» [9. 32—50].
В египетской версии мифа (рассказанной Геродотом [12. II, 113—115]) на пути из Спарты в Трою корабль Париса отнесло в Египет. Там местный царь Протей отобрал у Париса (по доносу рабов, бежавших с парисова корабля) и Елену, и сокровища. После взятия Трои Менелай прибыл в Египет, где и получил все обратно. Однако, в качестве «благодарности», Менелай, быстро вернувшийся в Египет из-за встречного ветра, принес в жертву двух попавшихся ему на побережье египетских мальчишек [12. II, 119]. И был вынужден спасаться в Ливии от справедливого гнева фараона.
Отметим, кстати, вслед за Гомером [2. III, 276—312], что после троянской войны кроме Одиссея только один Менелай из-за поднявшейся бури НЕ СРАЗУ вернулся домой, а, также, как и наш герой, постранствовал немного по белу свету. Задержался… на восемь лет!
А началось все с того, что Аполлон умертвил «нежной стрелою» [2a. III, 280] кормчего с корабля Менелая. Аполлон – бог солнечного света, его золотые стрелы – это солнечные лучи! Солнечный удар? Похоже на то. Погребальный обряд – очень понятная и уважаемая причина, чтобы отстать от всех. Тут-то и начинается буря. А покойный, кстати, не знал себе равных в управлении кораблями во время бури [2. III, 283—284]! И без него напарываются на скалу – один за другим – пятьдесят пять из шестидесяти спартанских кораблей! На одну и ту же скалу у берегов Крита [2. III, 288—300]!
И занесла Менелая эта буря, в конечном счете… в Египет! А оттуда он уже возвратился (с Еленой) домой…
Но почему через восемь лет!? На пяти кораблях, забитых, кстати, золотом непонятного происхождения!?
Сам Менелай замечает между прочим, что кроме Египта побывал на Кипре, в Финикии, Сидоне, Эфиопии, Ливии и у загадочных эрембов [2. IV, 83—85].
Так, где же была Елена на самом деле? Может, действительно, была спрятана Менелаем от посторонних глаз подальше? А кого же тогда подсунули Парису? Кого он увез в Трою?
Смазливую служанку-рабыню? Видимо, да.
И за кого только десять лет старательно истребляли друг друга самыми разнообразными способами, доступными в то время, греки и троянцы?!
Словом, не была ли вся эта история хорошо ПРОДУМАННОЙ ПРОВОКАЦИЕЙ со стороны Менелая и его сподвижников? Не были ли события, описанные Гомером, на самом деле ТЕАТРАЛЬНОЙ ПОСТАНОВКОЙ с целью напасть на Трою и как следует поживиться ее РЕАЛЬНЫМИ богатствами?
При этом вполне понятны как искренний энтузиазм греческих героев, дружными рядами ринувшихся на защиту чести и достоинства собрата, так и их готовность поверить словам Менелая, закрывая глаза на любые нестыковки. Ведь у них были свои причины желать этой войны.
Ну, во-первых, ДОБЫЧА, которую сулит богатая Троя.
А во-вторых… Мы уже упоминали про необходимость для героя совершать подвиги. Так вот, если вдуматься, то мало кто из персонажей «Илиады» прославился за пределами Трои. То есть все их подвиги, а также титулы, типа: «могучий герой», «отважный воин», «неустрашимый сокрушитель врагов» и т.д., и т.п., были получены именно там, под стенами Илиона. Без этой войны многие герои так и остались бы мало кому известными местечковыми «мачо».
Опять же – данная героями клятва – помогать и защищать в случае какой-либо беды… Так предусмотрительно заранее данная клятва…
5. Как мы предположения строили
Попробуем дать СВОЮ версию событий, предшествовавших Троянской войне. Начнем со сватовства к Елене Спартанской. Крайне странно поведение спартанского царя. Зная характер своей дочери, ее наивность и умение находить приключения (хорошо, если только по малолетству!) – предоставить ей самой выбрать мужа?! Тиндарей был для этого слишком хорошим политиком. Он процарствовал в Спарте много лет. И не потому, что там не было интриг! В самом начале своего царствования он был изгнан из Спарты своим младшим братом, долго скитался по чужбине, добравшись аж до Этолии, где женился на местной царевне Леде. Вступив в союз с самим Гераклом, вернул с его помощью себе спартанский трон [5. III. X, 5]. Ну, не мог он, будучи в здравом уме, отдать на волю молоденькой легкомысленной девушки такой важный политический вопрос, как династический брак! К тому же настораживает, что это произошло сразу после разговора с Одиссеем!
Очень подозрительно слишком быстрое возвышение микенских братьев-беглецов, плотное опутывание спартанского царя «родственными» узами, восстановление их власти в Микенах и, под конец, ДАРЕНИЕ им власти над собственным царством в ущерб родным сыновьям, которые не просто не хуже других, но являются прославленными и (что очень важно для правителей!) популярными героями. Воистину сынами Зевса-громовержца – Диоскурами!
Так, может быть, эти «сыны Зевса», герои ВСЕЙ Эллады были ВЫШЕ спартанского трона? Потому и пропадали все время в поисках подвигов? С трудом верится! Аполлодор придерживается распространенного мнения, что Тиндарей сделал наследником Менелая только ПОСЛЕ СМЕРТИ своих сыновей [5. III. XI, 2]. Однако и он признает, что старый царь полностью сложил с себя власть ДО БЕГСТВА Елены с Парисом [Там же. Эпитома. II, 16 – III, 1]. А вот гомеровской Елене, которая с волнением высматривает своих братьев с троянской стены, почему-то об их смерти неизвестно [1. III, 236—244]. Выбираем Гомера! Несомненно, Диоскуры были живы, когда Тиндарей передал престол Менелаю.
Вспомним: только лишь для того, чтобы восстановить Агамемнона на троне Микен, Тиндарей выступает против собственных зятя и дочери. Более того, спокойно мирится с гибелью зятя и внука от руки Агамемнона. И после всего этого отдает ему и микенский трон, и дочь? Ту самую, чьих мужа и ребенка Агамемнон только что убил?
И над всем этим грозной тенью нависла клятва, намертво связавшая руки почти всем, кто мог бы попытаться помешать столь странному ходу событий!
Объяснить происходящее можно только одним. Допустить внешнее воздействие на волю спартанского царя. Медленное, но неуклонное. Какое именно: шантаж, хитрое мошенничество, умелое внушение с подавлением воли или даже травки какие тайные использовались – сейчас гадать не имеет смысла. Не вызывает сомнений одно: КОМУ ЭТО БЫЛО ВЫГОДНО.
Скорее всего, законные наследники спартанского трона – сыновья Тиндарея, прозванные Диоскурами – были неискушенными как в дворцовых интригах, так и в «скрытых» способах воздействия. Лук да копье, меч да кулак – в этом они не знали равных. Умерщвлять их? В Спарте?! Ни в коем случае! Это ж такие знаменитости! Еще слухи ненужные пойдут. А вот ненавязчиво, но убедительно «посоветовать» им поискать приключений где-нибудь подальше… А их любимые сестренки Елена с Клитемнестрой: ежели чего – в качестве заложниц.
Но вот Менелай с Агамемноном добились своего. Тиндарей так или иначе мертв [7. 78; 16. VIII, XXXIV, 2]. Поскольку больше не нужен. У них есть власть, есть какие-никакие деньги. С начала авантюры по захвату власти над Спартой и Микенами прошло уже лет десять и, скорее всего, не без новых затей со стороны братьев. Затей не столь явных, чтобы от них остались следы в истории. Просто, не таков характер этих ребят, чтобы сидеть без дела. К тому же, как правило, чем больше власти и денег, тем меньше их «хватает». И они разрабатывают гениальный план, позволяющий и пограбить всласть, и авторитет в масштабах всей Эллады приобрести, и при этом еще себя невинными жертвами представить.
Наивные мальчишки Парис и Эней появляются крайне вовремя: случайно или по приглашению. (Ходили слухи [23. 159, q], что незадолго до того Менелай появлялся в Трое, где и познакомился с «вновь обретенным» сыном Приама. Опытный – к тому времени – мошенник быстро вычислил слабое звено в окружении троянского царя!) Париса ловят «на живца» – красивую прислужницу-рабыню (последнее важно: она должна всецело зависеть от Менелая). Очень вкусная приманка! Ясно одно: и Парис, и Эней, и вся команда их корабля твердо знали – это НЕ ЕЛЕНА СПАРТАНСКАЯ. Последнюю они часто могли видеть с Менелаем. Да, конечно, издали есть что-то похожее. Но не Елена! Они, конечно, наивны, но не полные идиоты, чтобы уводить жену у самого́ Менелая!
Приманка ДОЛЖНА БЫЛА обладать привлекательной внешностью. Возможно, служанка была даже красивее Елены, но только красоту прислужниц никто на весь мир прославлять не будет, а то вдруг хозяек своих затмят. Но, даже если не так, если молодая женщина обладала привлекательной, но в целом обычной внешностью: могли ли окружающие, не видевшие Елену или видевшие только издалека, принять рабыню-служанку за прекрасную царицу? Вполне. Магия рекламы! Все дело в пропиаренной красоте Елены. Мол, «раз все вокруг говорят, что неземная красавица, то, значит, так оно и есть. А если я такой уж неземной красоты не вижу, то, стало быть, чего-то не понимаю».
К тому же она и ДОЛЖНА БЫЛА внешне напоминать Елену. А остальное довершил искусный грим…
И не было никакого бегства, не было ограбления! Было спокойное отплытие домой, в Трою. Ну, приглянулась Парису красивая служанка-рабыня. Ну, подарил ему ее щедрый Менелай перед тем, как «вынужден» был срочно уехать на Крит.
Спартиаты исправно несли свою службу. Воинский долг был для них священным. Клятва, присяга – обязательными к исполнению. Не могла охрана царского дворца столь позорно не выполнить свои обязанности, позволить мальчишкам-троянцам умыкнуть царскую жену и царские сокровища! Как не могла эта охрана ВСЯ участвовать в спектакле Менелая. Стражу использовали «втемную». И единственное объяснение поведению охраны: НЕ БЫЛО БЕГСТВА троянцев и не было с ними НИ ЕЛЕНЫ, НИ СОКРОВИЩ. Попробуем представить: Парис, Эней и вся их команда, сгибаясь под тяжестью корзин, мешков и ящиков, пыхтя, сопя и обливаясь потом, шествуют на корабль. Возможно – не один раз. А беспечные спартанские воины с улыбкой наблюдают это представление. Наиболее услужливые помогают донести сокровища. «Что грузите?» – «Казну вашу украли…» – «Шутник!» Можно, конечно, предположить, что сама Елена Прекрасная отдала приказ: «Пропустить!» Но тогда это не бегство! Это законная спартанская царица пожелала куда-то отбыть! «А тебе что за дело до того, Менелай, беглый микенский царевич, муж нашей Елены?» Не проходит такое предположение! Неожиданное появление Менелая и его еще более неожиданное заявление, что троянцы УКРАЛИ из-под носа у опытных воинов и царицу, и сокровища, были для спартанцев как гром среди ясного неба. Именно «украли нашу Елену», а не «Елена сама пожелала отбыть, с вещами». И сам Гомер не раз отмечает, что спартанцы отправились под Трою спасать свою царицу [1. II, 161, 356, 589]. Так что не отдавала Елена приказов! Иначе, какое же это похищение!