Один шаг в Зазеркалье. Мистический андеграунд (сборник)

– А зачем ты выбрал такой идиотский район? – поинтересовалась Фея.

– Это район выбрал его, – заметил Джи.

Спустя несколько часов наш поезд подъехал к кишиневскому вокзалу, на перроне которого теснились толпы людей, томясь в ожидании под палящим солнцем. Мы взяли такси и быстро доехали до многоэтажного дома, в одной из квартир которого я обитал. Пока Джи с Феей устраивались в маленькой комнате, я приготовил чай. Выпив чая, Фея сказала, что хочет отдохнуть с дороги и вернулась к себе.

– Хотите посмотреть, где я медитирую? – спросил я Джи. Он кивнул, и я провел его в свою келью. Джи бросил взгляд на изображение Бабаджи и фотографию Шри Юктешвара и заметил:

– Хорошо устроился, братушка.

– Вот здесь и проходят мои многочасовые медитации, – сказал я.

– Ну, и каких результатов ты достиг?

– Иногда достигал состояния сатори.

Джи внимательно посмотрел на меня.

– Уже несколько лет медитации не приносят желаемых результатов, – признался я. – Я совсем пал духом, потому что оказался в тупике и не могу найти выход из него.

– Он лежит совершенно в иной плоскости, – сказал Джи. – Ты действовал в одиночку, пытаясь проникнуть в высшие сферы с черного хода. Но даже если тебе и удастся попасть туда на некоторое время, ты в них не удержишься. Это все равно, как если бы конюх попытался войти в высшее общество. Он, конечно, сможет взглянуть краем глаза на великолепную жизнь, но не более того. Ты должен научиться вхождению в высшие миры с парадного входа. Когда тебе удастся это, ты по праву займешь там достойное тебя место.

– Почему вы считаете, что мои медитации являются входом с черной лестницы? Ведь во всех эзотерических учениях обещано окончательное просветление через медитацию.

– Да потому, что кроме видения высших миров необходимо владеть как внешней, так и внутренней культурой. Да и вообще, для начала ты должен изучить всю земную культуру, и только затем пытаться проникнуть на небеса, – произнес он и подошел к окну. Я пришел в замешательство от обрисованной перспективы и, глядя ему в спину, недовольно произнес:

– Мне хотелось бы верить вашим словам, но я не вижу оснований для этого. Я не встречал еще ни одного культурного человека, который бы имел отношение к высшим мирам.

– А знаешь ли ты, – не оборачиваясь, ответил он, – что земная цивилизация была инспирирована из высших сфер?

– Вы хотите сказать, что для того, чтобы проникнуть в высшие миры, мне надо изучить всю современную культуру? У меня едва хватает времени на медитации! – возмутился я.

Джи с сожалением посмотрел на меня и, ничего не сказав, вышел из комнаты. Я был доволен тем, что не уступил, но через несколько минут на меня навалилось состояние бессмысленности, и я перестал радоваться своему упрямству.

Когда на следующий день я вернулся с работы, Джи, сидевший в гостиной с книгой, произнес:

– Не хочешь ли ты, Братец Кролик, немного прогуляться?

– С удовольствием, – сказал я, быстро проглатывая остатки вчерашнего ужина.

Мы вышли на асфальтированную дорожку и зашагали по направлению к городскому парку. На улице было тепло, редкие прохожие улыбались августовскому солнцу, но я, не обращая внимания на красоту мира, задал Джи важный вопрос:

– С чего бы я мог начать свое внутреннее развитие?

– С наблюдения за собой, – ответил он.

– Но какое отношение это имеет к внутреннему развитию?

Джи оценивающе посмотрел на меня и произнес:

– Ты все еще считаешь себя целостным и не хочешь признать, что ты состоишь из многих частей, мало осознающих друг друга.

– Мне не нравится эта мысль, – недовольно ответил я.

– Тем не менее, это так, – улыбнулся он. – Причем, хоть твоя голова и работает как компьютер, но он требует починки и настройки, а твои инстинкты похожи на диких обитателей джунглей.

– Это сравнение нелепо, – заметил я.

– Вряд ли ты помнишь о своем желании развиваться, когда встречаешь красивую женщину, – сказал Джи. – И едва ли ты будешь помнить о высших мирах, если задето твое самолюбие.

– Я никогда об этом не задумывался.

– А ты помедитируй над этим, – сказал Джи.

Весь оставшийся вечер я размышлял над услышанным.

Поздно вечером я прилег на диван в своей комнате. Я долго настраивался на то, чтобы поймать сон, связанный с Джи. Мне удалось найти его возле готического собора. Он стоял у входа, созерцая статую Девы Марии. Я встал рядом с ним, ожидая, когда он обратит на меня внимание. Из собора вышло несколько человек, выглядевших весьма необычно. Они остановились недалеко от нас, и я стал прислушиваться к их беседе. Они говорили о всемогуществе Бога. Высокий человек в темной накидке с серебристыми проблесками произнес: «Бог не является всемогущим. Он сотворил такой камень, который сам не может поднять, и этот камень – человек. Когда Люцифер пал, он увлек за собой в низшие миры все человечество. А вот поднять человечество в те миры, где оно обитало прежде, для Бога оказалось невозможным».

«Не думаю, что это так, – заметил человек средних лет в голубом бархатном плаще. – Поскольку Господь даровал человеку свободу выбора, Он не будет поднимать человечество против его воли. Но если человек возымеет желание подняться в высшие миры, то внутри него засияет божественный Свет, и весь Космос откроет ему свое волшебство. Если же человек отринул Господа, то он остается в тягостном одиночестве, и посмертная жизнь его ужасна. У человека есть божественное будущее: он может возвыситься до Адама Кадмона и, созерцая Господа, творить вместе с Ним. У человека есть дар любви, и, любя мир вокруг себя, он возносится ввысь, ощущая ответную любовь. Любовь и стремление к духовной свободе – это два крыла, на которых человек может подняться к высшим мирам».

В это время на площади раздался пронзительный крик, и появился бегущий в нашу сторону человек. За ним гнались двое стражников с обнаженными мечами. Через несколько мгновений беглец в потрепанной одежде оказался возле меня и, схватив за руку и заглядывая мне в глаза, стал просить о помощи. Я не знал, как можно ему помочь, будучи безоружным и ничего не зная об этой стране. Я попытался вырваться из его цепкой хватки и от этих усилий проснулся в холодном поту. Сон был настолько реальным, что мне стало слегка не по себе.

Когда мои чувства улеглись, я вышел в гостиную. Джи сидел на диване и беседовал с Феей. Увидев меня, он улыбнулся и сказал:

– Ну, заходи, брат Касьян, что-то давно тебя не было видно.

Я сел в кресло и, помолчав для приличия минуты три, решительно спросил его:

– Не могли бы вы сместить мое восприятие за границы обыденного мира?

– Ты думаешь, что уже готов к этому? – испытующе спросил он.

– Я уже давно надеюсь, что смогу вновь пережить состояние сверхсознания, – ответил я.

Джи прошел в мою келью и сел, скрестив ноги, под фотографией Шри Юктешвара; я расположился напротив. Джи слегка прикоснулся правой рукой к моей груди. Во мне внезапно открылась сияющая бесконечность: это был свет бесчисленных звезд внутреннего космоса. Яркая волна благодати разлилась по мне, так что я сам начал становиться этой благодатью. Утратив осознание тела, я почувствовал свое единство со Вселенной, ощутил себя мощным сияющим «Я» простирающимся до границ звездных миров.

– Я дал тебе возможность вновь прикоснуться к высшему «Я»; теперь перед тобою всегда будет сиять маяк вечности, – услышал я, когда мое сознание вернулось в тело.

Мое сердце переполняла неописуемая радость; я видел, что лицо Джи было озарено внутренним светом.

– Я бы хотел научиться у вас самостоятельно входить в состояние сверхсознания, – сказал я как можно спокойнее. Он посмотрел на меня с нескрываемой усмешкой, но тем не менее ответил:

– Это будет не то обучение, о котором ты мечтаешь, а нечто совсем иное, и, может быть, ты еще не раз пожалеешь о своем решении. Высшее «Я» лежит на тысячекилометровой внутренней глубине, на которую не так легко погрузиться.

Ситуация была кристально ясной: Джи имел доступ к сокровищу, которое я желал приобрести любой ценой.

В Кишиневе у меня были единомышленники, с которыми я обменивался литературой, но никто из них не встречал человека, знающего путь к высшему «Я». Мне казалось, что охотники за внутренней свободой будут счастливы встретиться с тем, кто укажет на отраженный свет внутреннего солнца. Мне хотелось предоставить им хотя бы один шанс.

Первым на очереди был мой лучший друг Григорий. Десять лет он пытался достичь высшего «Я», сидя в отрешенной позе на крыше биологического корпуса Академии наук. Он был аспирантом и писал диссертацию. Жил он на запыленном чердаке старой лаборатории, где валялись брошенные столы и сломанные стулья.