Под сенью жёлтого дракона
– …Беда в том, – проговорил Сяо Ли, – что эти агенты стали проникать и в нашу партию…
Владимиров слушал молча, перебирая мысленно причины, по которым срочно вызвал его Кан Шэн.
А когда они уже стали подъезжать к зданию управления безопасности Особого района, Сяо Ли неожиданно заявил:
– …От Москвы ждать нам помощи не приходится. Как сказал товарищ Мао Цзэдун, нам придётся опираться на собственные силы.
Охранники у дверей кабинета Кан Шэна молча пропустили их, лениво окинув Владимирова безразличным взглядом с головы до ног.
Кан Шэн был в кабинете не один. В кресле у окна сидела симпатичная девушка.
Владимиров невольно задержал на ней свой взгляд.
Кан Шэн видимо это заметил, и довольная улыбка скользнула по его губам.
– Товарищ Сун Пин, – заговорил он, жестам указав, чтобы Сяо Ли вышел из кабинета, – я хочу, чтобы вы познакомились с девушкой. Её зовут Лань Пин. По-вашему, это означает голубое яблоко. И хочу вас попросить на один месяц взять Лань Пин к себе на стажировку… – и, заметив на лице Владимирова недоумение, поспешно пояснил. – Она работает преподавателем русского языка в женской гимназии. Однако, сами понимаете, для китайцев, даже преподавателей, русский язык очень сложный. Я надеюсь, вы не откажете в моей просьбе…
Просьба Кан Шэна действительно было настолько неожиданно, что Владимиров даже слегка растерялся. Он перевёл взгляд с Кан Шэна на Лань Пин и отметил про себя: судя и по лицу, и по одежде, девушка была не из простой семьи.
«Всё ясно…» – решил он, уверенный в том, что теперь и дома за ними будет слежка, а вслух сказал:
– Я не могу отказать вашей просьбе, товарищ Кан Шэн, потому как ценю наши дружеские отношения.
И хотя слова Владимирова прозвучали с легкой иронией, и Кан Шэн не мог этого не заметить, он довольно улыбнулся. И обратился к Лань Пин с просьбой подойти к нему.
Девушка встала и подошла к Кан Шэну. И Владимиров ещё раз убедился, насколько она привлекательна.
Кан Шэн взял её под руку и подвёл к Владимирову.
– Лань Пин, – сказал он, – с сегодняшнего дня ты поступаешь в полное распоряжение товарища Сун Пина. Ты должна делать всё, что он тебе скажет. И постарайся овладеть русским языком так, как говорят наши русские друзья…
3
В ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое июля первый раз за всё лето над долиной пронесся настоящий ливень. Пепельные тучи плотно закрыли небо. Они медленно ползли над самыми вершинами гор и казалось вот-вот за волокут всю округу, испуганно притихшая, словно перед концом света.
Две небольшие речушки Яньшуй и Сяошуй, прорезающие долину, и впадающие в большую реку, превратились в бешеные потоки, подмывающие берега и сметающие всё на своём пути.
Из дома никто не выходил. И только Долматов, накинув на плечи куртку, сбегал дать собаке поесть и тут же вернулся в дом, промокший до нитки.
А Южин, вдруг, вспомнил об их с Алеевым поездке в войска восьмой армии.
– …Когда мы были уже на месте, – сказал он, – пошёл точно такой же дождь. А утром солнце на всё небо, и как будто не было дождя. И в казармах пусто. Мы спросили у начальника штаба полка: «Где весь народ?» Он ответил: «На учениях». А сам в сторону смотрит. Поехали мы посмотреть на учения, а они – в поле на сельхозработах. А потом слышим: где-то километрах в трех от нас раздалась реденькая стрельба. Вернулись в военный городок и поинтересовались уже у командира полка: «Что там?» Отвечает: «Японцы перепутали дорогу и заехали на нашу территорию». А ещё через полчаса появляется начальник штаба полка и докладывает о разгроме большого отряда японцев, которые пытались проникнуть на территорию полка…
– А когда мы хотели проехать в район Утай, это небольшой городок на Северо-Западе провинции Шанси, нам не разрешили, – продолжил Алеев. – Сказали, что там идут бои. На самом деле, мы узнали уже позже: там у них база по производству опиума.
– Хорошо, что дождь пошёл, а то вы об этом так и не вспомнили… – усмехнувшись, заметил Владимиров.
Алеев вяло махнул рукой.
– И что толку? У них почти все воинские части занимаются этим делом…
К концу дня дождь стал стихать, а вскоре и совсем прекратился. Небо на востоке прояснилось и сквозь редкие, торопливо бегущие на запад облака, пробилось солнце.
Владимиров вышел во двор и увидел Орлова, который подъезжал к дому.
Виду Орлова был озабоченный.
– Андрей Яковлевич, ну что снова стряслось? – спросил Владимиров.
– Стряслось, – ответил тот, сходя с лошади. – Под любым предлогом избавляйтесь от повара! Он каждый день ходит к Кан Шэну и докладывает ему не только о том, что вы кушаете, но и о чём думаете!..
Владимирова эта новость не удивила.
– Пойдём в дом, – предложил он. И уже в доме продолжил: – От повара избавиться не трудно. Скажу Кан Шэну, что мы будем сами готовить. А вот подскажи лучше, как избавиться от учительницы русского языка? Она с завтрашнего дня ежедневно будет приходить к нам на так называемую стажировку.
– Я уже слышал об этом от Бо Гу, – ответил Орлов. – Ты знаешь, чья эта девица? Племянница Кан Шэна!
– Тогда всё понятно…
И Владимиров безнадёжно махнул рукой.
– Но это ещё не всё, – продолжил Орлов. – Час тому назад был у меня Мао с Цзян Цин. Теперь они официально мои пациенты. Есть решение Политбюро на этот счёт…
На какое-то время в комнате повисла немая тишина. Её нарушил Долматов.
– Так это же хорошо, Андрей Яковлевич! – сказал он.
– Чем хорошо? – возразил Орлов.
– Ну как… Чем ближе к телу, тем ближе к дому… – попытался отшутиться Долматов.
– А если с этим телом что-нибудь случится?
Долматов пожал плечами.
– Ты же говорил, что он здоровый…
– Сегодня здоровый, а завтра всё может случиться… Ладно. Лучше скажите, какие у вас новости?
– Не утешительные, – ответил Владимиров. – немцы уже под Новочеркасском и Цимлянской. Наши отходят на Кубань и к Волге…
– Плохо… – обронил Орлов и встал со стула, опершись рукой о плечо Долматова, который сидел рядом.
Владимиров заметил, как побледнел Долматов с трудом сдерживая стон.
В группе никто кроме Владимирова не знал, что Долматов воевал в Испании и возглавлял там службу связи при главном советники по военным и морским делам в Картахене адмирале Кузнецове. В октябре 1937 года Долматов попал под артиллерийский обстрел и получил шесть ранений. В госпиталь его привезли почти трупом. Пять осколков из него извлекли. Один не удалось. И теперь он время от времени давал о себе знать.
Орлов попрощался и направился к двери.
Владимиров пошёл его проводить.
– Ты думаешь твоя затея с Цзян Цин получится? – спросил он.
– Попытка – не пытка, – ответил тот.
4
Начиная с двадцать пятого числа, в течение двух дней, несколько английских радиостанций стали передавать сообщения о готовящемся нападении Японии на Советский Союз.
Двадцать седьмого числа об этом сообщила и радио Чунцина. И даже было названо время – конец месяца.
Долматов и Риммар не стеснялись в выражениях в их адрес. А Южин заявил:
– Они провоцируют Японию! Разве непонятно…
Алеев поддержал их.
И только Орлов, казалось вёл себя, как ни в чём ни бывало. Но уже на следующий день он приехал снова мрачнее тучи.
– …Я такого маразма ещё в жизни не видел!.. – сказал он. – В госпитале с утра до вечера идут собрания! И все в чём то каются, признают свои ошибки и клянутся на верность председателю товарищу Мао Цзэдуну!.. Я поинтересовался у солдат, что они получают? Говорят, дают два раза в день кашу из чумизы… А в казармах, где они живут, даже мышей нет. Переловили и поели!.. – И неожиданно спросил: – Пётр Парфёнович, ну скажи мне честно: зачем мы здесь?
Владимирова вопрос Орлова и удивил, и озадачил.
– Андрей Яковлевич, ни тебе мне объяснять… – ответил тот.
Орлов безнадежно махнул рукой.
– Ладно… Я приехал совсем по другому делу. Вчера меня приглашал в гости Ма Хайде. Живёт он, конечно, не как все китайцы. Сын у него есть. Зовут Ю Ма. Хороший мальчик. Так вот, когда Ма Хайде вышел на кухню, Су Фи сунула мне в карман записку и попросила передать Риммару…
– Во те на! – удивился Владимиров. – И что в записке?
Орлов молча достал из кармана свернутый вчетверо листок желтоватой бумаги и подал Владимирову.
– Читай…
Владимиров развернул записку. В ней Су Фи просила Риммара назначить ей встречу в удобное для него время и в любом месте. И передать ответ через Орлова.
– Да-а-а… – протянул Владимиров. – Вот это поворот!..
– Что будем делать? – спросил Орлов. – Передавать Николаю записку? И давай подумаем: что тут – любовь или провокация какая?
Владимиров неопределённо развел руки.
– Не знаю, Андрей Яковлевич… Не знаю… – повторил он. – Надо подумать…
…На встречу с Су Фи Риммар отправился через два дня.
Встреча состоялась у Южных ворот. Долматов предложил не отправлять Риммара на встречу с Су Фи одного.
– …Может мне его подстраховать? – предложил он.
Однако Владимиров отклонил предложение Долматова.
– Су Фи знает всех нас в лицо, – сказал он. – Пусть Николай идёт один…
…Когда Риммар подошёл к Южным воротам, Су Фи уже ждала его.
– Здравствуй, Колля! – не скрывая радости, проговорила она по смешному и на распев. Поднялась на цыпочки и поцеловала Риммара в щёку. – Ты не подумай ничего плохого… Я как увидела тебя первый раз, у меня даже под сердцем защемило. Вот здесь… – она осторожно взяла руку Риммара и положила себе на грудь. – Вот здесь…
Риммар легонько освободил руку.
– Люди смотрят… – смущённо проговорил он.
– А я знаю место, где нет людей, – с готовностью сказала Су Фи и, заглядывая ему в глаза, продолжила. – Пойдем, Колля…
Риммар почувствовал, что у него вот-вот перехватить дыхание, забыв обо всем на свете, он потянулся к Су Фи, но в эту минуту краешком глаза заметил за углом ближайшего дома какого-то человека, который тут же скрылся. Риммара обдало словно холодным душем.
– Су Фи, – сказал он, стараясь придать голосу твёрдость, – давай в другой раз. Меня отпустили всего на полчаса…
На лице Су Фи появилось откровенное разочарование. Она тяжко вздохнула и положила ему на плечи свои руки.
– А я думала нравлюсь тебе, Колля…
– Нравишься, Су Фи. Очень нравишься. Но работа есть работа…
Су Фи снова тяжело вздохнула и даже, как показалось Риммару, на её глазах блеснули слезы.
– А когда мы теперь увидимся, Колля? Ты же не заставишь меня долго ждать? – спросила она.
Риммар снова почувствовал, с каким трудом ему даётся эта затея. Он даже попытался убедить себя, что за углом мог оказаться совершенно случайный человек.
– Я тебе передам, Су Фи…
– Лучше через Орлова, – попросила она. – Орлов хороший человек. – И снова заглянула ему в глаза. – Колля, скажи твои друзья знают, что ты пошёл на свидание со мной?
– Знает только Орлов… – ответил Риммар.
– Орлов хороший человек, – повторила Су Фи. – Но мой муж не любит его… А я не люблю своего мужа…
Откровение Су Фи ещё больше смутило Риммара.
– Су Фи, ты очень красивая женщина, – сказал он. – Таких как ты, в Яньани мало… Ты могла бы выйти замуж и за любимого человека…
На глазах Су Фи навернулись теперь уже настоящие слёзы.
– Нет, Коля… Не могла… – ответила она.
Риммар вдруг понял, что напрасно завёл этот разговор.
– Прости, Су Фи… – сказал он.
– Я уже простила, Колля… Иди…
И снова поцеловала его в щеку.
Риммар прошёл с десяток шагов и оглянулся, чтобы помахать Су Фи рукой, но на том месте, где они только что стояли, уже никого не было…
По возвращению домой Риммар слово в слово передал Владимирову, Алееву и Южину весь разговор с Су Фи.
– Ну и что нам теперь думать? – спросил Владимиров. – В чём её можно заподозрить?
Алеев молча развёл руки.
– Великий древнегреческий врачеватель Гиппократ однажды сказал: «Сколько звёзд на небе, столько обманов таит в себе женское сердце», – насмешливо проговорил он.
Однако ни Владимиров, ни Южин не поддержали шутливого тона Алеева.
– Я в самом деле не знаю, что и думать, – признался Владимиров.
– А может как раз в этом и есть подвох? – не унимался Алеев.
– Всё может быть, – согласился Владимиров и обратился к Риммару. – А ты что думаешь, Ромео?
– А я ей верю, – неожиданно для всех заявил тот. – Не знаю, что с ней произошло когда-то, но, по-моему, она несчастная женщина, хотя, глядя на неё, этого не скажешь.
Владимиров хмыкнул.
– Ещё один мудрец нашёлся, – сказал он. – Делать что будем? Дружить с Су Фи или заканчивать эту историю… Не совсем приличную, – добавил он. И выжидающе посмотрел на Риммара, будто от него зависело решение этого дела.
– Мне кажется, надо попробовать продолжать, – уже серьёзно высказал своё мнение Алеев. – А там видно будет…
5
К концу июля связь с Москвой стала более устойчивой после того, как Долматов что-то перепаял в приёмнике и заменил старые кварцы на новые. Отчётливее стали прослушиваться в любое время суток японские, английские и американские радиостанции.
Не радовали только новости, поступающие советско-германского фронта.
…Двадцать девятого числа Владимирова снова пригласили к Мао Цзэдуну.
Когда Владимиров вошёл к нему, увидел: за столом было чуть ли не всё Политбюро. Отсутствовал только Чжу Дэ. Это Владимиров отметил для себя сразу.
– Здравствуйте, товарищ Сун Пин, – невнятно проговорил Мао и указал на свободный стул за столом. – Проходите и присаживайтесь… Мы тут рабочее заседание проводим. Решили и вас пригласить…
Ещё Владимиров успел заметить, что лица у всех были такие, словно они собрались на похороны.
А Мао тем временем тихо продолжил:
– Мы на днях получили предложение от Чан Кайши возобновить переговоры. На переговорах настаивает и Исполком Коминтерна, и ваше руководство в Москве. У нас, – и Мао Цзэдун кивком головы указал на мрачно сидящих за столом членов Политбюро. – Складывается впечатление, что и Исполком, и руководство Москвы сговорились с Чан Кайши. Странно получается: ни товарищ Сталин, ни товарищ Димитров, не зная Китая и, видимо, плохо информированные о том, что у нас происходит, настойчиво советуют, что нам делать и требует невозможное. Мы относимся к таким советам, как к вздорной болтовне… – Мао Цзэдун вдруг умолк на мгновение. Наверное, он и сам догадывался, что высказался слишком неосмотрительно, и потому сразу продолжил: – Сейчас Москве в пору не давать советы другим, а думать больше о себе. Потому мы решили пригласить вас, товарищ Сун Пин. Объяснить позицию руководства Особого района и предупредить: любое вмешательство в наши внутренние дела мы вынуждены будем рассматривать как недружественный шаг по отношению к нам.
Мао Цзэдун закончил говорить и широко развёл руки, давая понять этим жестом, что разговор окончен.
Владимиров встал, но на всякий случай всё же спросил:
– Я могу идти?
Мао Цзэдун обратился к членам Политбюро, которое за всё время не проронили ни слова:
– К товарищу Сун Пину есть вопросы? – И сам тут же ответил: – Вопросов нет…
Владимиров направился к выходу, но, когда он уже был у двери, его остановил Кан Шэн.
– Товарищ Сун Пин, если вас не затруднит, зайдите ко мне завтра с утра. У меня к вам есть серьёзный разговор…
Когда Владимиров вернулся домой, его сразу обступили со всех сторон.
– Ну что, Пётр Парфёнович? – нетерпеливо спросил Долматов.
– Ультиматум нам предъявили, – ответил Владимиров.
О том, что сказал Мао в адрес Сталина и Димитрова, Владимиров решил не говорить.
– В общем, други мои, без помощи Андрея Яковлевича нам, как ни крути, видимо не обойтись… – сказал он.
…Орлов приехала, когда уже начало смеркаться и расплывчатые тени наступающей ночи стали заполнять всю долину. На фоне потемневшего неба отчётливо вырисовывались только вершины гор, не остывшие ещё от дневной жары.
Орлов медленно опустился на стул и сказал:
– Целый день были операции… Последним оказался японский пленный офицер со сквозным ранением в живот… Сначала кричал что-то о том, что ему надо умереть, а потом, когда ему сказали, что операцию будет делать русский доктор, стих… Мужики, дайте хотя бы чай попить, – вдруг попросил он.
Пока Алеев наливал ему чай, Владимиров поинтересовался:
– А как этот японец попал в госпиталь?
– Насколько я понял, – ответил Орлов, – Кан Шэн лично распорядился привезти его в госпиталь, и чтобы операцию делал именно я…
– Это уже интересно… – проговорил Владимиров. Значит у Кан Шэна есть какие-то планы относительно этого офицера…
Алеев поставил перед Орловым чашку с чаем.
– Сахара нет, – предупредил он.
– Сахар вреден для здоровья. Китайцы так говорят, – усмехнулся Орлов. И тут же спросил: – А у вас как дела?
– Как сажа бела… – ответил Южин.
Орлов перевел взгляд на Владимирова.
– Что, так плохо?
– Если судить по вчерашней сводки, плохо, – ответил тот. И пояснил: – Особенно на Южном направлении. Был сегодня у Мао. Состоялся нелицеприятный разговор в присутствии почти всех членов Политбюро. Не было только Чжу Дэ…
– Он сегодня целый день был в госпитале, – сказал Орлов. – Комиссия работает. Всех выздоровевших распределяли по войсковым частям. В срочном порядке…
– Ну так вот, – продолжил Владимиров, Мао довольно резко отозвался, чего раньше не делал, о Сталине и Димитрове, и в целом об Исполкоме Коминтерна. И предупредил меня, чтобы мы не вмешивались в их дела…
Орлов, до этого спокойно пивший чай, поставил чашку на стол и энергично потёр ладони.
– Значит лёд тронулся! – неожиданно воскликнул он.
– Какой ещё лёд? – переспросил Владимиров.
– Всё будет, как надо! – сказал Орлов. – Дайте только срок…
– Будет вам и белка, будет и свисток… – чуть насмешливо заметил и Южин.
– Нет, нет, мужики! – на лице Орлова появилось что-то вроде вдохновения. – Я вам серьёзно говорю!.. Никуда Мао не денется, если за дело взялась Цзян Цин…
– Ты думаешь? – усомнился Владимиров.
– Я уверен! – ответил Орлов.
– Ну, поживём, увидим…
Глава седьмая
1
Лань Пин появилась в доме тридцатого числа. Познакомилась со всеми и сказала:
– …Я буду стеснять вас только до обеда. В два часа дня у меня занятия в гимназии…
Держалась она просто, так, словно, со всеми уже была хорошо знакома.
– Простите, а сколько вам лет? – спросил Долматов. – Я полагал, в гимназии преподают более солидные по возрасту люди.
Лань Пин ничуть не смутил вопрос Долматова.
– Двадцать пять, – ответила она. – У нас все преподаватели молодые. Одному только директору товарищу Ван Мину тридцать восемь лет. – И продолжила: – Однажды Конфуций в беседе со своим любимым учеником Янь-Юанем сказал: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учёбе. В тридцать лет я обрёл самостоятельность. В сорок пять освободился от сомнений. В пятьдесят лет я познал волю неба. В шестьдесят лет научился отличать правду от неправды. В семьдесят пять стал следовать велению своего сердца». – И обернувшись к Владимирову вдруг спросила: – А вам сколько лет?
– Тридцать семь, – ответил тот и улыбнулся.
– А вы напрасно так улыбаетесь, – сказала Лань Пин. – У вас как раз те годы, когда Конфуций стал освобождаться от сомнений…
Лань Пин продолжала держаться настолько уверена, что ей впору было позавидовать даже, если она была не только учителем в гимназии, но и агентом Кан Шэна.
Лань Пин тем временем по-хозяйски осмотрела комнату. Её взгляд на какое-то время остановился на двери радиоузла.
Долматов это заметил и недовольно предупредил:
– Туда вход посторонним запрещён…
Лань Пин прошла к столу, села с краю, достала из своей сумки несколько книг и амбарную тетрадь в твёрдом переплёте и сказала:
– Я буду готовиться к занятиям, а вы не обращайте на меня внимания. Если вам надо будет что-нибудь сделать, я с удовольствием сделаю…
– Спасибо. Не надо, – ответил Владимиров. – Но так как товарищ Кан Шэн просил оказывать вам помощь в более глубоком освоении русского языка, вам со всеми вопросами можно будет обращаться… – Владимиров поочерёдно посмотрел на Алеева, на Долматова и Южина и сказал: – К товарищу Южину Игорю Васильевичу.
На лице Южина отразилось такое недоумение, что Владимиров, Алеев и Долматов за малым не рассмеялись.
– Спасибо за доверие, – буркнул Южин. – Я тронут им до глубины души…
…В этот же день Владимирова основа пригласили к Кан Шэну.
Не успел он переступить порог, как Кан Шэн спросил:
– Как там ваша учительница?
– Она не наша, товарищ Кан Шэн. Она ваша… – заметил Владимиров.
Кан Шэн вяло махнул рукой.
– Не придираетесь к моим словам, товарищ Сун Пин. Я знаю, что вы думаете о ней. Но вы ошибаетесь. Ей действительно необходимо пообщаться хотя бы какое-то время среди говорящих по-русски. Она очень способная девушка и у неё большое будущее…
– Но почему этим делом занимаетесь вы, а ни к примеру Ван Мин? – не удержался от вопроса Владимиров.
– Это моя племянница, товарищ Сун Пин… – ответил тот. И продолжил: – Я вас просил приехать совсем по-другому делу. – Кан Шэн бросил внимательный и слегка настороженный взгляд на Владимирова. – Мне поступила информация, что ваш доктор Орлов продаёт опиум в госпитале. Поэтому я хотел вас предупредить…
Владимиров почувствовал, как кровь сходит с его лица. Стараясь изо всех сил держать себя в руках, он спросил:
– Эту информацию вы получили от доктора Ма Хайде? Я догадываюсь почему. Орлов мешает ему.
Кан Шэн снисходительно улыбнулся.
– Я так и знал, что вы будете его защищать, – проговорил он равнодушным голосом.
И Владимиров понял: Кан Шэну абсолютно наплевать на эту информацию.
А Кан Шэн продолжил:
– Я не имею права не реагировать на такие сообщения…
– Реагируйте! Тем более, что продажа опиума в Особом районе процветает на правительственном уровне! – в сердцах заявил Владимиров.
Лицо Кан Шэна стало серым, а в глазах появились злые огоньки.
– Я вижу вы знаете много, но не всё, товарищ Сун Пин…
– Ну почему же, товарищ Кан Шэн, – возразил Владимиров. – Если раньше из Особого района вывозили на продажу в соседние провинции соль и соду, сейчас отсюда уходят караваны с опиумом. В том числе и на территории подконтрольные Гоминьдана и даже японцам!..
Владимиров глянул на Кан Шэна и пожалел, что сказал об этом. Лицо его из серого превратилась в бледное и по нему скользнула болезненная гримаса.
– Вы слишком смелый человек, товарищ Сун Пин, – проговорил Кан Шэн, не скрывая своего раздражения. – А с такими как вы, всё случается…
– Не случится ни со мной, ни с доктором Орловым! – прервал его Владимиров. – А вы знаете почему. И, если ко мне больше нет вопросов…
– Есть один вопрос, – примирительно произнёс Кан Шэн. – Вернее просьба. Лань Пин хорошо воспитанная и у родителей она одна…
– С ней всё будет в порядке. Я даю вам слово, – сказал Владимиров.
– Спасибо, товарищ Сун Пин, – Кан Шэн встал и подал Владимир руку. Затем, не выпуская её из своей ладони, продолжил: – Позвольте, в таком случае, дать вам совет: не надо больше ни с кем говорить об опиуме. Вы правы: из Особого района раньше уходили караваны с солью и содой, а возвращались с тощей сумкой денег. Сегодня караваны идут с опиумом, и возвращаются с тюками денег. На эти деньги мы покупаем у гоминдановцев и даже у японцев оружие и боеприпасы, содержим армию и приобретаем оборудование для наших фабрик и рудников, содержим учебные заведения. Вы же не хотите нам помочь. Вот и приходится нам, чтобы сдвинуть с места гору, переносить её по камешкам. И ещё позвольте вам сказать: не все дороги ведут в Москву…
…Уже поздно вечером Риммар принял сообщение Совинформбюро, в котором говорилось, что советские войска оставили Кубань…
2
Пятого августа с раннего утра небо стало заволакивает тучами, а в полдень над долиной разразилась гроза с таким ливнем, что временами казалось, потоки воды, хлынувшие с гор, затопят всё на свете.
От частых ударов грома дом вздрагивал, словно живое существо, и замирал в ожидании очередного разряда.
Однако к концу дня гроза прекратилась так же неожиданно, как и началась. Тяжёлые иссини-чёрные тучи уползли на Юго-Восток, унося с собой разбушевавшуюся стихию.
…Было уже далеко за полночь, когда Долматов записал сводку Совинформбюро за последние дни. В ней сообщалось о тяжёлых затяжных боях на Кубани.
Вашингтонская радиостанция, ссылаясь на источник в правительстве США, передала сообщение о продолжающихся переговорах в Москве по организации перелётов американских бомбардировщиков Б-25 с аэродрома на Аляске на один из сибирских аэродромов для расширения воздушных ударов по Японии.
