Под сенью жёлтого дракона. Том 2
Радио Чунцина в этот день сообщило о неудачных боях союзников в Бирме, разрыве отношений Центрального правительства с Шаньсинским милитаристским государством во главе с Янь Сишаням и о приказе Чан Кайши провести очередную мобилизацию в армию.
…В полдень на обед приехал Орлов. Владимиров поделился с ним своим мнением о последних событиях. Тот молча выслушал, затем сказал:
– У меня тоже есть новость. Я был у Ван Мина. Он практически уже на ногах. Правда, до полного выздоровления ещё далеко. Травлю против него прекратили, и он стал более спокойный… Чего не могу сказать о Розе Владимировне. – И пояснил: – она очень переживает за то, что произошло с ним… Понимаешь, о чём я говорю…
Владимиров кивнул головой.
– Не нам его судить… – обронил он.
Уже после обеда, собираясь снова ехать в госпиталь, Орлов неожиданно заявил:
– Единственное светлое пятно здесь это Цзян Цин.
Владимиров с удивлением глянул на него.
– Неужели и ты попался под её чары? – чуть насмешливо спросил он.
– Нет, Пётр Парфёнович, – ответил тот. – Я доктор и не могу не замечать женской красоты. Она и лечит, и калечит… Да, ты знаешь, что она в больнице?
– А что с ней? – поинтересовался Владимиров.
– Женское хроническое заболевание, – ответил Орлов.
Всё это Владимирову показалось странным. На медицинские осмотры она ездила к Орлову, а положили Цзян Цин в городскую больницу.
– Если не трудно, узнай о её состоянии, – попросил Владимиров. – Ты же её смотрел всё это время…
– А тебе это важно? – в свою очередь поинтересовался Орлов.
Владимиров слегка пожал плечами.
– В общем, не важно… – ответил он.
4
День двадцать восьмого марта с утра выдался по-настоящему весенним. В тёплых лучах солнца, казалось, купалась не только яркая молодая зелень, но и скалистые горы выглядели так, словно они сбросили с себя тяжесть тысячелетий. И только из ущелий, где с шумом неслись потоки воды, тянуло сырой прохладой.
…В этот день Владимиров решил съездить к Бо Гу и уже стал одеваться, но в это время во двор верхом на лошади въехал Мао Цзэдун в сопровождении двух охранников. Владимиров вышел его встречать. Вид у Мао был усталый.
– Здравствуйте, товарищ Сун Пин! – вяло проговорил он, с трудом слезая с лошади. Подал Владимирову руку и продолжил: – Ночью работал, а потом уснуть не мог. Решил прогуляться верхом, а потом подумал: а почему бы к вам не заехать…
– Гостям мы всегда рады, – ответил Владимиров. – Я могу угостить вас чаем…
– Нет-нет! Спасибо!.. – отказался Мао. – Я с утра напился чая. – Когда они уже вошли в дом, Мао неторопливо достал из кармана старенькой куртки вчетверо сложенный лист бумаги и положил перед собой на стол. – Это телеграмма, – пояснил он. – Я попрошу вас отправить её в Москву моему сыну Ань Ину… С нашей радиостанции отправлять не могу… Сами понимаете… – Мао похлопал ладонями по своим карманам в поиске сигарет.
Владимиров подал ему коробок со спичками. Мао прикурил и продолжил:
– Не люблю я лишних разговоров вокруг меня и моей семьи…
– Я сегодня же отправлю, – пообещал Владимиров.
– Да… Да… Отправьте… В ней ничего секретного нет… – зачем-то добавил Мао. И тут же встал с места. – Не стану обременять вас своим присутствием. Я вижу, вы куда-то собирались…
– По делам, в город… – ответил Владимиров. Говорить о том, что он собирался ехать к Бо Гу, не стал.
Мао Цзэдун подал ему руку и молча направился к выходу, но у самой двери вдруг остановился и, обернувшись, сказал:
– Я поздравляю вас с блестящими успехами вашей Красной Армии. Возможно, этот ад скоро закончится…
После отъезда Мао Цзэдуна Владимиров вернулся в дом, взял со стола телеграмму и стал её читать. Мао сообщал сыну, что все письма, которые он шлёт ему, Мао получает и радуется за его успехи в учёбе. И просил передать привет руководству академии. «…И ещё прошу, – писал Мао, – если состоится у тебя встреча с товарищами Димитровым и Мануильским, передай им от меня, что руководство китайской компартии во многом обязана им в том, что китайская молодёжь проходит обучение в учебных заведениях Советского Союза, который взял на себя материальную обязанность содержать китайскую молодёжь. И высоко это ценит».
Час спустя телеграмма Мао была отправлена в Москву. К Бо Гу в этот день Владимиров так и не поехал.
…Уже глубокой ночью Риммар принял новую сводку Совинформбюро о ходе наступления советских войск и боёв, которые развернулись за город и порт Николаев, форсировании Южного Буга и захвату нескольких важных плацдармов на его правом берегу.
Утром Владимиров, пока отдыхал Риммар, поймал волну, на которой работало московская «Радио Москва», как раз в тот момент, когда диктор сообщил о ночном штурме Николаева и полном освобождении города от неприятеля. Днём Владимиров встретился с Бо Гу в редакции газеты «Цзефан Жибао».
– …Я в курсе всех ваших событий, происходящих на восточном фронте, – сказал Бо Гу. – Но меня удивляет распространяемые западными средствами массовой информации сведения о, якобы, продолжающемся конфликте между Москвой и союзниками по поводу передачи Советскому Союзу его доли боевых кораблей Италии. Возможно, Сталин и прав, требуя немедленного раздела итальянского флота, но видимо, кому-то это не нравится. – И Бо Гу неопределённо пожал плечами. – Насколько я знаю, союзники предлагают отдать Москве вместо итальянских кораблей восемь английских эсминцев, а итальянский флот не делить до лучших времён… Ну Ладно… Это не самое главное. Так что вы хотели узнать у меня? – спросил Бо Гу и внимательно посмотрел на Владимирова.
– У меня всего один вопрос к вам, – ответил тот. – Скажите, это верно, что люди Кан Шэна пытаются налаживать контакты с представителями США в Чунцине?
– Верно, – ответил Бо Гу. – Насколько я знаю, уже есть предварительная договорённость разрешить американцам открыть в Яньани свой корреспондентский пункт. В дальнейшем планируются широкие контакты с американцами с целью проведения переговоров о военно-технической помощи со стороны США. Правда, об этом предпочитают пока не говорить особо…
– Тогда можно задать ещё один вопрос? – спросил Владимиров, слегка шокированный услышанным.
Бо Гу усмехнулся.
– Задавайте…
– Мао Цзэдун знает об этом?
– Конечно! – уверенно ответил Бо Гу. – Без его согласия Кан Шэн на такое бы не решился…
…День был уже на исходе, когда приехала Цзян Цин в сопровождении новых охранников. Владимиров мысленно перекрестился, увидев, что почти одновременно к воротам подъехал и Орлов. Владимиров вышел встречать Цзян Цин и не сдержался от вопроса.
– У вас снова новая охрана? Те не оправдали доверия?
– Наверное, не оправдали, – ответила Цзян Цин. – Мне не докладывают. – И обратилась к Орлову: – А я на днях собиралась к вам приехать… Проконсультироваться надо… – И снова обратилась к Владимирову: – Я к вам по делу… – И, когда они уже были в доме, проговорила: – В нашем жилище до сих пор прохладно, а у вас тепло…
– Переезжайте к нам, – пошутил Орлов.
Цзян Цин насмешливо спросила:
– Вместе с мужем?
– Мы готовы принять у себя всё Политбюро! – пришёл на выручку Орлову Владимиров.
Цзян Цин беспомощно развела руками.
– Мы сегодня с мужем поспорили. Я сказала ему, что драматургия существовала не только в древнем Китае, но и на Западе. И назвала ему древнегреческого драматурга Эсхила, который написал много драм, в том числе, и знаменитые драмы «Прикованный Прометей» и «Персы». А он высмеял меня… – И Цзян Цин посмотрела на Владимирова такими глазами, словно, от него теперь зависела её жизнь.
– Вы абсолютно правы! – вступил в разговор Орлов. – И, хотя я не специалист в области драматургии, я уверяю вас: Эсхил, действительно, написал и драмы «Прикованный Персей» и «Персы»!
У Цзян Цин от радости засияли глаза.
– Вы спасли меня! – сказала она Орлову, подошла к нему и поцеловала в щеку. – Спасибо!
– А вы никак поспорили на что-то? – предположил Владимиров.
Цзян Цин в ответ загадочно улыбнулась.
– Да, – и стала прощаться. – Муж попросил меня нигде не задерживаться, – сказала она. – Сегодня у нас чуть ли не все правительство собирается. Приезжал Кан Шэн и доложил мужу, что уже все формальности решены и к нам скоро должны приехать какие-то американцы… Может, это вам не важно?..
– Очень важно, – ответил Владимиров. – Разрешите, я вас провожу?..
Цзян Цин молча кивнула головой.
Вернувшись в дом, Владимиров поинтересовался:
– Андрей Яковлевич, откуда у тебя такие познания в древнегреческой драматургии?
Орлов махнул рукой.
– Где-то слышал…
– Но ты же рисковал!.. Она не просто так приезжала!.. Они на что-то поспорили…
– Риск – благородное дело, Пётр Парфёнович, – ответил Орлов. И тут же продолжил. – А ты знаешь, кто был у Цзян Цин просветителем в её познаниях древней западной драматургии? Режиссёр шанхайского театра, к которому она ушла от своего мужа актёра Тан На, оставив ему двоих детей…
Владимиров недоверчиво посмотрел на Орлова.
– Андрей Яковлевич, ты ничего не путаешь? – спросил он.
– Нет, Пётр Парфёнович, ничего не путаю! После ухода Цзян Цин, Тан На пытался покончить с собой, выпил яд, но выжил. Об этом каким-то образом узнали шанхайские газетчики и стали на сторону бедного актёра. Во всех газетах появились ядовитые статьи, в которых Цзян Цин называли гулящей деревенской девкой. Её перестали принимать в хороших домах. Дорога в кинопрокат тоже была закрыта. И вот тут Цзян Цин под руку подвернулся Кан Шэн, с которым она сначала приехала в Чунцин, а затем сюда!
Владимиров удивлённо покачал головой.
– Андрей Яковлевич, откуда у тебя такая информация о Цзян Цин? – спросил он.
– Скажу – не поверишь, – ответил тот. – Был у меня сегодня Кан Шэн. Нёс разную чепуху, а потом завёл разговор о Цзян Цин и проговорился… А может, специально это сделал…
Глава четвертая
1
В ночь с первого на второе апреля над долиной впервые с приходом весны пролился дождь, тихий, без ветра и продолжился весь день, напаивая землю живительной влагой и очищая воздух от лёгкой пыли. За одни сутки природа ожила и повеселела. На склонах лощин, словно, по мановению волшебника, яркими пятнами зазеленел низкорослый кустарник. Казалось, преобразился и город. И только развалины домов во многих местах, оставшиеся от японской бомбардировки в 1941 году, вызывали мрачные чувства.
…Третьего числа в полдень приехал Орлов и рассказал, что по всему городу солдаты снимают лозунги, проклинающие Чан Кайши и развешивают плакаты, призывающие к сотрудничеству с Гоминьданом. А у Восточных ворот даже вывесили огромный плакат, на котором написано: «Да здравствует союз между КПК и Гоминьданом!» Владимиров недоверчиво посмотрел на Орлова.
– Андрей Яковлевич, сегодня не первое апреля!.. – сказал он.
– Клянусь тебе всеми святыми, которых знаю! – запальчиво воскликнул Орлов.
Владимиров задумался.
– Да-а-а… – проговорил он. – Чудеса в решете, да и только… Или мы с тобой что-то пропустили, или что-то готовится… Поеду-ка я к Бо Гу…
…Бо Гу действительно оказался в курсе происходящего в Яньани: ожидался прилёт из Чунцина группы американских корреспондентов. По всему Особому району было запрещено проведение собраний, митингов или просто говорить что-нибудь негативное о Чан Кайши и Гоминьдане.
– …Мао понимает, что по отношению к Чан Кайши, как главе государства, и по отношению к Гоминьдану, американцы будут судить и о нас, – сказал Бо Гу, усмехнулся и добавил: – Я вам скажу больше: уже утверждён план и маршруты передвижения американских корреспондентов по территории Особого района и определены воинские части, которые они могут посетить.
Владимиров всё понял.
– Скажите, пожалуйста, кроме демонстрации дружеского отношения к Чан Кайши и Гоминьдану, есть ещё какие-нибудь цели? – решил уточнить он.
– Конечно, – ответил Бо Гу. Встал с места и заходил по своему небольшому кабинету. – Первая, но не самая главная, продемонстрировать, как вы верно заметили, лояльное отношение к Чан Кайши. А затем уже добиться от американцев согласия на военно-техническое сотрудничество, а проще говоря, на военно-техническую помощь со стороны США. И уже после этого ставить вопрос о введении в состав Центрального правительства представителей Особого района. Естественно, тоже не без помощи американцев.
Владимиров недоверчиво покачал головой. На первый взгляд, всё, что сказал Бо Гу, было просто нереально, если судить по настроению среди руководства Особого района. Да и Чан Кайши навряд ли согласится ввести в состав своего правительства представителей КПК. Это для него было бы равносильно самоубийству. Владимиров знал точно: авторитет КПК был высок даже на территориях, контролируемых Гоминьданом. Да и американцы не дураки, чтобы пойти на конфликт с Чан Кайши. Все эти мысли роем пронеслись в голове Владимирова, а вслух он спросил:
– И все согласны с таким планом?
– Конечно. – ответил Бо Гу и добавил: – У вас, как говорят? «Лучше синица в рукавице, чем голубь в небе». Так?
– Да, так… – ответил Владимиров.
Бо Гу широко развёл руки.
– Это лучше, чем ничего… – проговорил он.
…В этот же день Совинформбюро сообщило о прорыве советскими войсками обороны противника на реке Прут и выходе к границе с Румынией. По сведениям Совинформбюро войска Первого Украинского фронта под командованием маршала Жукова своими ударными группировками вышли к предгорью Карпат. В ходе боёв неприятель потерял семь пехотных, семь танковых и одну моторизованную дивизий. Было убито свыше ста восемнадцати тысяч солдат и офицеров противника, уничтожено тысяча триста тридцать восемь танков и самоходных орудий.
Вечером, когда приём улучшился, Риммар поймал волну, на которой работала радиостанция британского агентства «Рейтер». Диктор сообщил, что в США, в Филадельфии, приступило к работе международное бюро труда, которое Сталин предложил Рузвельту и Черчиллю преобразовать в орган объединённых наций, наделённый широкими полномочиями в разрешении международных проблем. И уже ночью из Чунцина пришло сообщение о тяжёлых затяжных боях с японцами в районе дороги Импал-Тидуим и в горных районах к востоку от Кохима, где правительственные войска вынуждены были отступать.
2
Девятого апреля Совинформбюро передало новое сообщение об освобождении войскам Третьего Украинского фронта Одессы. В сообщении говорилось, что в районе железнодорожной станции Выгоды фашисты бросили десятки эшелонов с военной техникой и имуществом.
– …Я был в тех местах до войны, – сказал за ужином Владимиров. – Со взятием Одессы теперь открывается прямая дорога на Тирасполь и к Днестру.
И уже поздно ночью Риммар поймал волну, на которой работала вашингтонская радиостанция. Она сообщила о готовящемся визите в Чунцин вице-президента США Генри Уоллеса. И прокомментировала предложение франкистского правительства Испании Лондону и Вашингтону прекратить войну против Германии и объединиться с ней для борьбы против Советского Союза.
На следующий день за завтраком зашёл разговор о визите в Чунцин Генри Уоллеса. Орлов заявил.
– Всё очень просто! Война на западе идёт к завершению. Так?
– Допустим, – согласился Владимиров.
– Второго фронта как не было, так и нет. – И Орлов сделал многозначительную паузу. – Следовательно, наши союзники решили, что в скором времени центром дальнейших военных событий будет…
– Дальний Восток! – продолжил Владимиров. И добавил: – А если быть точным – Юго-Восточная Азия! И визит Уоллеса тому подтверждение!..
В это время в дом вошёл Чан. Он ездил на рынок за зеленью и привёз, по просьбе Владимирова, последний номер газеты «Цзефан Жибао». Владимиров взял в руки газету и развернул её. Вся первая полоса пестрела заголовками о боевой готовности частей и подразделений четвёртой и восьмой армий, и их способности нанести сокрушительный удар по любому агрессору. На третьей полосе увидел статью о спасении американских лётчиков, сбитых японцами и оказавшихся на территории, подконтрольной войскам КПК и партизанским отрядам. Просмотрев всю газету, Владимиров отложил её в сторону.
– Да-а-а, ребята… – проговорил он. – Обстановка меняется… Надо держать ушки на макушке…
…В конце дня вместе с Орловым приехал Чжу Дэ. Поздоровавшись с Владимировым, Чжу Дэ, немного смущаясь, сказал:
– Был у доктора Орлова на приёме… Потом решил заехать к вам…
– Мы рады такому гостю, как вы, – ответил Владимиров. – Сейчас мы что-нибудь придумаем…
Однако Чжу Дэ энергично запротестовал.
– Нет, нет!.. Ничего не надо!.. Я на пару минут!..
– Но чай-то мы попьём? – вступил в разговор Орлов.
Чжу Дэ махнул рукой.
– Чай попьём, – согласился он.
Пока пили чай, Чжу Дэ рассказал о налёте американской авиации на японские базы на Каролинских островах и об отступлении войск Центрального правительства из Ханани. И уже прощаясь, сказал.
– …Вчера состоялось заседание Политбюро, на котором принято решение в мае начать переговоры с Гоминьданом по всем самым болезненным вопросам. Руководителем нашей делегации для поездки в Чунцин утверждён Линь Боцюй. Ну, вот и всё!.. Спасибо за чай. Мне пора и восвояси возвращаться. А то пока ехали к вам, над горами начали тучи собираться. Как бы не попасть под дождь…
Однако Чжу Дэ ошибся: вместо дождя ночью разразилась пылевая буря. Порывистый ветер из пустыни Гоби нёс тучи лёссовой пыли. И только во второй половине дня порывы ветра стали стихать, однако, на всё было страшно смотреть: лёссовая пыль покрыла слоем кустарники, траву, дороги, строения и даже деревья казались умершими. Настроение у всех было мрачное. К тому же у Владимирова, вдобавок ко всему, ещё и начался приступ застарелой почечной болезни и он, первый раз за всё время пребывания в Яньани, слег в постель. Уже поздно вечером приехал Орлов. Увидел Владимирова в постели и всё понял. Из своего чемоданчика достал какой-то порошок, развёл в стакане тёплой воды и заставил Владимирова выпить. Боль постепенно стала отпускать. Владимиров попытался даже встать с постели, но Орлов запротестовал.
– До утра никаких подъёмов! – сказал он. – Разве что по необходимости.
…Было около одиннадцати часов вечера, когда Риммар записал сообщение Совинформбюро. В нём говорилось о проведённом в Москве салюте в честь прорыва войсками Четвёртого Украинского фронта обороны немцев на Перекопском перешейке и на Сиваше. Риммар постучал в дверь Владимирова, чтобы сообщить о последней новости.
– Пётр Парфёнович, вы не спите? – тихо спросил он, приоткрыв дверь.
– Нет, Коля. Заходи…
– Только что передали: наши прорвали оборону немцев на Перекопском перешейке и форсировали Сиваш! – не заходя в комнату, доложил Риммар.
– Вот и хорошо… – ответил Владимиров. – Значит, ворота в Крым открыты… Теперь будем ждать, когда немцы побегут из Крыма… – И тут же спросил: – А Андрей Яковлевич спит?
– Нет, – ответил Риммар. – Дверь в его комнату открыта, а его нет… Наверное, на улице…
Прошло ещё с полчаса, а Орлов не появлялся. Владимиров забеспокоился.
– Коля, выйди, посмотри, где он.
Риммар вышел из дома, но через несколько минут вбежал в дом и растерянно сказал:
– Пётр Парфёнович!.. Он возле ворот лежит!.. Я его окликнул, а он не шевелится…
Владимиров бросился из дома и увидел у ворот Орлова. Он лежал на боку и не двигался. Владимиров проверил пульс у Орлова. Пульс прослушивался.
– Слава богу!.. Живой!.. – проговорил он.
Вдвоём с Риммаром они осторожно подняли Орлова с земли, перенесли в дом и положили на кровать. Орлов тихо застонал и открыл глаза. Некоторое время с недоумением смотрел на них, затем спросил:
– Живой я, или уже в раю?
– Ну и шуточки у тебя, Андрей Яковлевич! – с облегчением проговорил Владимиров. – Что случилось?
Орлов наморщил лоб.
– Не знаю… – и взялся обеими руками за голову. – Звон в голове стоит… Как будто не голова, а церковный колокол… Вышел во двор прогуляться… Походил и решил уже возвращаться в дом и тут мне показалось, что у ворот кто-то стоит… Я подошёл к воротам и сразу почувствовал удар по голове… Больше ничего не помню… А сколько сейчас времени? – Болезненно сморщившись, спросил он.
– Около двенадцати, – ответил Риммар.
Орлов машинально посмотрел на свою левую руку, на которой он носил швейцарские часы, подаренные ему друзьями перед отлётом из Москвы.
– А часов нет… – проговорил он.
Владимиров укоризненно покачал головой.
– Скажи спасибо, что живой…
Орлов снова болезненно поморщился.
– Спасибо… Только кому?..
– Судьбе, Андрей Яковлевич, – усмехнулся Риммар.
Орлов махнул рукой.
– Ладно, ребята… Идите спать… – сказал он. – Утро вечера мудренее…
…Утром Владимиров настоял, чтобы Орлов не ехал в госпиталь.
– Андрей Яковлевич, а если у тебя сотрясение мозга? Ты сам доктор и знаешь, что с этим делом шутить нельзя!
Вдвоём с Риммаром они всё же уговорили Орлова остаться дома.
…В полдень в доме неожиданно появился Кан Шэн. Поздоровался, сел за стол неторопливо достал из кармана швейцарские часы и положил перед собой.
– Ваши? – спросил он чуть насмешливо. Владимиров взял часы в руки. На крышке часов была сделана гравировка: «Орлову Андрея Яковлевичу от друзей».
– Это часы Орлова, – ответил он. – Если не секрет, как они у вас оказались? – поинтересовался Владимиров, уже начиная догадываться, каким образом часы Орлова попали к Кан Шэну.
– Это не столь важно, товарищ Сун Пин, – всё так же чуть насмешливо продолжил Кан Шэн. – Главное, они возвращены хозяину.
Владимиров поблагодарил Кан Шэна и предложил чай.
– Нет, спасибо, товарищ Сун Пин. – ответил тот. – Угостите в другой раз и чем-нибудь покрепче… Я думаю, такие часы того стоят. – Встал и направился к выходу, но у самой двери остановился и добавил: – Теперь вы убедились, что и я могу быть вам полезен…
3
Четырнадцатого апреля утром Риммар поймал волну, на которой работала правительственная радиостанция Гоминьдана, которая сообщила о возобновлении боёв против наступающих войск двенадцатой японской армии на Северном фронте в районе городов Чжанчжоу и Цюэшань. И одновременном наступлении одиннадцатой японской армии на Центральном фронте с явным намерением окружить китайские войска в долине реки Хуанхэ. На следующий день Чунцинская радиостанция снова сообщила о тяжёлых позиционных боях на этих фронтах.
…Шестнадцатого числа Владимиров поехал к Бо Гу, чтобы уточнить, по возможности, что происходит на китайских фронтах и заодно узнать, кто из американцев прилетает в Яньань. Ибо в последние дни появились разговоры о прилёте в Яньань не американских корреспондентов, а каких-то наблюдателей. По мнению Владимирова, это уже был другой разворот событий.
– …Ожидается прилёт и тех, и других, – на вопрос Владимирова ответил Бо Гу. И пояснил: – Президент США Рузвельт обратился к Чан Кайши с просьбой дать разрешение на пребывание американских наблюдателей на территории Особого района Китая. Вчера снова собиралось Политбюро и после долгих споров решили: не оказывать противодействия. Пусть прилетают… Чан Кайши уже ушла телеграмма о решении руководства Особого района способствовать их работе.
Это была ещё одна неожиданность для Владимирова.
– Можно полагать, что лёд тронулся? – спросил он.
Бо Гу отрицательно качнул головой.
– Вовсе нет… Я понял, о чём вы спросили. Здесь заложены совсем другие интересы. Что касается нормализации отношений Чан Кайши с Мао, ни тот, ни другой, мне кажется, не могут простить друг другу старые обиды. И у того, и у другого ещё живы в памяти истории с арестом Чан Кайши его же генералами в 1936 году. И, хотя Мао не раз заявлял, что он не имеет никакого отношения к аресту Чан Кайши, я в это не верю. Если бы тогда не вмешался Сталин, Чан Кайши уже давно бы не было на этом свете… И с казнью жены Мао Цзэдуна… Как видите, узелок противоречий между ними завязан не только из-за разных взглядов на будущее Китая, но и из личной неприязни друг к другу… Вот такие у нас дела, товарищ Сун Пин. – подытожил Бо Гу. – Что ещё вас интересует?
– Скажите, если вам известно, каким образом пятнадцатилетний сын Чан Кайши попал в 1925 году на учёбу в Москву? – спросил Владимиров.
Бо Гу слегка пожал плечами.
– Об этом у нас ничего не известно, – ответил он. Но тут же добавил: – Кое-кто из наших товарищей в это время жили в Москве, учились или работали. Так вот они склонны думать, что Цзян Цинго был… Ну как точнее сказать…
– Заложником… – подсказал Владимиров.
– Ну, что-то в этом роде, – согласился Бо Гу. – Известно, что в 1931 году он даже был принят Сталиным и имел с ним беседу… И вскоре после этого были вновь восстановлены дипломатические отношения между Москвой и Чунчином, прерванные по инициативе Чан Кайши. Что произошло тогда на самом деле, никто не знает. – И вдруг вернулся к первоначальной теме разговора: – Если американцы сумеют закрепиться у нас, а это вполне реально, Мао получит не только военную и экономическую помощь от них. Нельзя исключить и того, что Советскому Союзу на Дальнем Востоке будет создан военный и политический противовес в лице США и Китая. В Москве не могут этого не понимать.
