Под сенью жёлтого дракона
Завидев вошедших, Мао живо встал и пошёл им навстречу, но на середине остановился, словно вспомнив кто он, и подождал, когда Владимиров и Южин подойдут к нему. Улыбнулся и спросил:
– Как ваше здоровье, товарищ Сун Пин?
– Хорошее, товарищ председатель, – ответил тот.
– А как ваше здоровье? – обратился он к Южину.
– Спасибо. Тоже хорошее, – ответил Южин.
Мао широко развел руки.
– Вот и прекрасно! – проговорил он. – проходите и познакомитесь. Это товарищ Ма Хайде. Он работает в госпитале, иностранец, но появилось желание помогать нашей революции, – затем обернулся к доктору Ма Хайде. – А это товарищ Сун Пин и товарищ Южин. Они оба русские. Я попросил и товарища Южина приехать потому, что мне сказали – он хорошо играет в Маджонг, а доктор Ма Хайде является чемпионом в этой игре. Пусть они соревнуются, а мы с вами, товарищ Сун Пин, поговорим кое о чём.
Мао подождал, когда Южин с Ма Хайде отошли к другому столу, где стояла игра и продолжил:
– Вернее будет сказать кое о ком. Я имею в виду Чан Кайши, – пояснил он.– Его настоящее имя Цзян Чжун-Чжэн. Вы, возможно, не знали об этом, потому как это тщательно скрывается. Цзян Чжун-Чжэн потомок правителей Китая и он принадлежит к древнему роду Чжоу Гун…
– Которым восхищался даже Конфуций, – не сдержался от реплики Владимиров, хотя и знал, что Мао не терпел, когда его перебивали.
На этот раз Мао сделал вид, что ничего не произошло и продолжил:
– Так вот, когда Чан Кайши исполнилось двадцать лет, родители отправили его на учёбу в Японию, в офицерское пехотное училище, которое Чан Кайши окончил успешно. И заодно приобрел много друзей среди японских военных. Вы, русские, наивные люди. Вы до небес вознесли и другого человека – Сунь Ятсена. И даже назвали его именем в Москве один из университетов. Однако и Сунь Ятсен тоже тесно был связан с японцами. Вы никогда не задавались вопросом, почему японские власти закрывали глаза на так называемую революционную организацию, созданную в своё время Сунь Ятсеном под боком у японской полиции? Многие были в недоумении, когда в 1921 году Сунь Ятсен вдруг стал президентом Китая, а Чай Кайши – его правой рукой, – Мао прервал свою речь и бросил взгляд на Южина и доктора Ма Хайде, к которым уже присоединились Цзян Цин и Су Фи. И, убедившись, что там все заняты игрой, продолжил: – Я вам расскажу ещё об одном немаловажном обстоятельстве. В 1923 году Сунь Ятсен отправил Чан Кайши в Москву для ознакомления с организацией вашей Красной Армии. Хотя и тот, и другой не были в восторге от Советской власти. И вот на что обратите внимание: во время пребывания в Москве Чан Кайши встречается с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. И не встречается разу со Сталиным! А когда вернулся домой, доложил Сунь Ятсену, что Советская власть во главе с большевиками – это враг Китая!..
– Я не знал об этом, – признался Владимиров.
– Мы тоже об этом не знали до тех пор, пока Чан Кайши не стал во главе Гоминьдана и решил покончить с КПК… – Мао Цзэдун достал из бокового кармана куртки помятую пачку сигарет и прикурил от свечи.
Владимиров заметил: пальцы Мао мелко дрожали, что выдавало его внутреннее волнение.
Мао затянулся дымом раз, другой и, видимо, немного успокоившись, продолжил:
– В конце 1936 года произошло событие, которое могло в корне всё изменить в Китае. В Сиани Чан Кайши был арестован преданными делу нашей революции военными. От него потребовали отправить в отставку прояпонское правительство и объявить войну Японии. Однако глава правительства Кун Сянси, узнав об аресте Чан Кайши, обратился в ваше посольство в Нанкине и заявил, что арест Чан Кайши, это дело коммунистов. Я до сегодняшнего дня не могу забыть, сколько угроз из Москвы поступило нам…
Мао ещё раз затянулся и бросил окурок на пол. Хотел снова закурить, но передумал.
Этой паузой и воспользовался Владимиром.
– Но он всё же согласился на создание единого антияпонского фронта, – заметил он.
– А что ему оставалось делать? – то ли спросил, то ли возразил Мао. – Видимость дружбы с Москвой Чан Кайши, в то время, нужна была, как воздух. Если в Москве думают, что договор, подписанный в августе 1937 года между Сталиным и Чан Кайши, по которому вы и по сей день помогаете Гоминьдану оружием, техникой, деньгами и военными советниками, будет для Китая полезен, они там очень ошибаются. Я знаю у вас есть хорошая пословица: «Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит…»
В это время Южин и доктор Ма Хайде закончили играть и Цзян Цин громко захлопала в ладоши.
– Поздравляю вас, товарищ Южин! – громко произнесла она. – Вы выиграли у человека, который ещё никому не проигрывал!..
Мао Цзэдун скептически усмехнулся.
– Ну вот видите, – сказал он. – Ваш Южин выиграл. Я почему-то так и думал. Умный любит учиться, а дурак учить…
Кому эти слова были адресованы, Владимиров не понял.
Цзян Цин тут же предложила всем перейти за обеденный стол.
– У нас сегодня чай с выпечкой, которую сделала я сама, – пояснила она.
…В гостях у Мао Цзэдуна Владимиров с Южиным пробыли до позднего вечера. Когда вернулись домой, Алеев, встречающий их, поинтересовался:
– Ну и как прошёл приём?
– На высшем уровне, – ответил Владимиров. – Игорь Васильевич играл в костяшке с доктором Ма Хайде, а мы с товарищем Мао беседовали. Потом пили чай…
– А Ма Хайде плохо играет в Маджонг, – вступил в разговор Южин. – По-моему, наша игра с доктором Ма Хайде – это бутафория. Главное – ваш разговор о Чан Кайши… Мао уверен: о вашем разговоре ты доложишь в Москву, если не сегодня, то завтра. И обиды свои Мао высказывал неспроста. И хотя он видит в Чан Кайши и в Гоминьдане угрозу для себя, на самом деле, мне кажется, он понимает: без Чан Кайши ему не обойтись. Ибо КПК сегодня не является той реальной силой, которая одна может противостоять японцам. Что касается Сунь Ятсена, – продолжил Южин, – Мао неправ. Что означает Гоминьдан? Го – государство, минь – нация, дан – партия. Вот и всё! И проповедовал Сунь Ятсен до самой смерти три принципа: власть – народу, сплочение народа и благосостояние народа. Что здесь не по душе Мао?
– Ты, Игорь Васильевич, плохо знаешь Мао, – выслушав Южина, сказал Алеев. – Мао нужна неограниченная власть в партии, а затем в Китае. И он добьется этой власти, чего бы ему это не стоило…
– Ладно, – прервал спор Владимиров. – Это уже от нас не зависит. Вы как хотите, а я выйду на крыльцо подышать свежим воздухом.
День уже давно угас, кругом стояла настороженная тишина. И только из города доносились время от времени глухие звуки, похожие на удары гигантского молота. Виднелись костры: там днём и ночью шло восстановление здание китайской оперы, разрушенное японской бомбёжкой летом 1941 года.
Невольно мысли Владимирова снова вернули его к событиям последних дней и к тому, что происходит в руководстве Особого района. Для себя он условно разделил всё руководство на три группы: одна во главе с Мао Цзэдуном, Кан Шэном и Лю Шаоци, другая во главе с Ван Мином, Бо Гу и Ло Фу, которую Мао и Кан Шэн окрестили «московской», и третья во главе с Чжу Дэ, Ван Цзясяном и Чэнь Юнем. И у всех своя позиция, свои взгляды на переговоры с Гоминьданом. И свести их вместе было практически невозможно.
Владимиров собрался уже идти в дом, когда вдруг увидел въехавшего во двор на лошади человека. Присмотрелся и к великому своему удивлению узнал в нём Сяо Ли.
Сяо Ли тоже увидел Владимирова, сошёл с лошади и заторопился к нему.
– …А я ехал и думал, как вас вызвать из дома… – заговорил он торопливо и оглядываясь по сторонам. – Мне нельзя появляться у вас…
Первая мысль, которая пришла Владимирову в голову была: произошло что-то серьёзное. Иначе зачем бы Сяо Ли ехать сюда, да ещё ночью.
Сяо Ли снова огляделся по сторонам.
– После вашего ухода, – заговорил он тихо, – у товарища председателя был товарищ Кан Шэн. Вернулся он к себе очень злой. Ругал всех и грозился кому-то отрезать голову. Я стоял за дверью и всё слышал… А потом он сказал, что товарищ Мао Цзэдун скорее умрёт, чем долетит до Чунцина…
– А кто был у Кан Шэна? – спроси Владимиров.
– Его заместитель Ли Кэ-вун…
3
Сны Владимирову снились редко, и, проснувшись утром, как правило, он уже не помнил, о чём они были. Но на этот раз он словно наяву увидел во сне Марию. Они вдвоём шли по какой-то незнакомый московской улице, держась за руки, и со всех сторон на них с удивлением смотрели прохожие. На Марии было её любимая ситцевое платье в горошек, и она всё время куда-то торопила его.
И вдруг он потерял её, и улица оказалось вовсе безлюдной…
Владимиров проснулся, с трудом приходя в себя. Немного полежал с открытыми глазами, затем достал из-под подушки электрические фонарик, включил и посмотрел на часы. Было половина первого ночи. Полежал ещё немного, но сон как рукой сняло. Владимиров встал, оделся и направился в радиоузел, где должен был дежурить Риммар. Однако вместо Риммара увидел Долматова.
– А где Николай? – спросил он.
– Попросил подменить… – ответил Долматов.
Ответ Долматова почему-то насторожил Владимирова.
– Ну я понимаю, Леонид Васильевич, что он попросил подменить. А где он? – повторил свой вопрос Владимиров.
Долматов слегка замялся.
– Ну как тебе сказать… В общем Су Фи приехала…
Объяснение Долматова показалось Владимиру столь же нелепым, как и появление среди ночи Су Фи.
– Леонид Васильевич, ну как ты мог?.. А если что-нибудь случиться с ним?..
– Не случится, – спокойно заверил тот. – Они во дворе и под негласным присмотром Алеева.
Владимиров укоризненно качнул головой.
– Детский сад какой-то… – недовольно буркнул он. – Ну ладно… Что тут у тебя? – уже примирительно спросил он. Взял журнал записи радиопередач и стал про себя читать. Токийское радио сообщило о боях в районе Суньяна. Британское агентство «Рейтор» – об убийстве в польском Кракове начальника гестапо полковника Гасслера. Американские радиостанции сообщали о боях на Тихом океане и в районе Средиземноморья. Здесь был разгромлен конвой союзников, который шёл на Мальту. Союзники потеряли авианосец «Игл» и пять транспортных судов. Были повреждены крейсера «Нигерия», «Кения», «Каир», авианосец «Индомитэбл» и эсминец «Форсайт». И уже в конце было записано сообщение Совинформбюро о затяжных боях на Кубани и на Волге. И о награждении орденом Красной Звезды за мужество и героизм, проявленные в боях на Дону, лейтенанта Питера Диккенса, правнука английского писателя Диккенса.
Положив журнал на место, Владимиров проговорил:
– Ты знаешь, Леонид Васильевич, у меня не выходит из головы разговор с Мао о Чан Кайши. Я, понимаю – у Мао личные счёты с Чан Кайши. Но давай попробуем рассудить по-другому: Чан Кайши уже много лет стоит во главе Китая и ведёт борьбу с японцами, у которых армия вооружена до зубов. У Чан Кайши нет и десятой доли того, что имеют японцы. И всё же гоминдановская армия воюет. И порой неплохо. Чего не скажешь о четвёртой и восьмой армиях КПК. И ещё! Если вспомнить о Сунь Ятсене. Он не только доверял Чан Кайши, но даже называл его младшим братом. И, насколько я понимаю, именно по просьбе Чан Кайши в Китае были направлены наши военные советники во главе с Блюхером. Более того, я слышал от Чжоу Энлая, который в это время находился в Чунцине в качестве представителя Особого района, что Чан Кайши «молился» на Блюхера. Я согласен: Чан Кайши – не подарок для нас. В 1927 году именно по его инициативе были разорваны дипломатические отношения между СССР и Китаем. Однако уже в 1932 году он неоднократно обращался в Москву с просьбой восстановить дипломатические отношения…
– Когда напали японцы, – заметил Долматов.
– Верно, – согласился Владимиров. – И всё же надо полагать он пока не потерян для нас…
Владимиров хотел ещё что-то сказать, но в это время за дверью послышались торопливые шаги и на пороге радиоузла появился Риммар.
– Здравствуйте, Пётр Парфёнович… – завидев Владимирова, растерянно проговорил он. – А я вот…
– Здравствуйте, Коля, – с трудом сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, ответил Владимиров. – Нагулялся? – И не дождавшись ответа, уже серьёзно продолжил: – Коля, а ты не боишься, что доктор Ма Хайде вызовет тебя на дуэль?
– Ему всё равно, Пётр Парфёнович, – ответил Риммар.
– Это она тебе так сказала?
– Да…
– Не верьте ей! – вступил в разговор Долматов. – Любви женщины следует бояться больше, чем ненависти мужчины!..
Риммар махнул рукой.
– Да ну вас!.. То надо встречаться с Су Фи, то не надо!..
Долматов сделал нарочито удивлённое лицо и обратился к Владимирову:
– Пётр Парфёнович, разве мы ему так говорили?
– Нет, Леонид Васильевич, – в тон ему ответил Владимиров.
– Ну вот видишь, Коля. Мы здесь совсем не причём…
4
В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое августа «Кедр» снова вышел на связь. В шифровке он сообщил о передислокации в Маньчжурию с японских островов ещё одной танковой дивизии, четырёх полков бомбардировочной авиации и о начале строительства автодороги Даирен-Харбин, а также о расширении шоссейных и грунтовых дорог, ведущих к границе СССР.
«…В ближайшие дни, – сообщал далее „Кедр“, – командование Квантунской армии получит приказ начать скрытно выводить воинские части и спецподразделения непосредственно в районы граничащие с СССР».
Информация «Кедра» тут же была передана в центр.
На следующий день сначала британское агентство «Рейтер», затем и Совинформбюро сообщили о прилёте в Москву Черчилля для переговоров с советским руководством.
По поводу прилёта в Москву британского главы правительства в доме разгорелся спор.
– …Ну что из того? – горячился Южин. – Где второй фронт? Они его уже чёрт знает когда должны были открыть!.. Они прекрасно понимают: чем больше Советский Союз и Германия измотают себя в этой войне, тем легче им будет делить лавры победы!.. Ну что не так? – обратился он к Владимирову.
С мнением Южина нельзя было не согласиться.
– Всё так, – ответил Владимиров. – Однако давайте не горячиться. Я думаю мы скоро узнаем зачем он прилетел в Москву…
Где-то в глубине души у Владимирова всё же теплилась надежда на то, что в Великобритании не могут не понимать: судьба Англии в значительной мере зависит от происходящих на советско-германском фронте событий, где уже ясно просматривались стратегические планы Гитлера, на юге России взять хлеборобную Кубань с её нефтяными районами и пробиться к Новороссийску, который стал главной базой Черноморского флота. Затем прорваться к нефтяному центру России Грозному и Каспию. На Востоке – взять Сталинград. И затем бросить главные силы на Москву и Ленинград.
…Когда уже все стали расходиться по своим комнатам, в дверь раздался осторожный стук и на пороге появился Сяо Ли.
– Что-то он зачастил к нам… – тихо обронил Алеев.
Все сразу обратили внимание на то что Сяо Ли был навеселе.
«Этого ещё нам тут не хватало…» – подумал Владимиров.
Сяо Ли тем временем поздоровался и неожиданно мрачно заявил:
– …Ваша Красная Армия, если будет так воевать, скоро до Урала докатиться…
– Товарищ Сяо Ли, вы к нам по какому делу приехали? – старая сдерживать себя, спросил Владимиров.
– По делу, товарищ Сун Пин, – тусклым голосом ответил тот. – Товарищ Кан Шэн просит вас приехать к нему…
– Сейчас? – не скрывая удивления, спросил Владимиров.
– Прямо сейчас, – повторил всё тем же голосом Сяо Ли. И добавил: – Мне приказано сопроводить вас…
…Кан Шэн встретил Владимирова сдержано. Поинтересовался о его самочувствие, затем посетовал на несносную жару и духоту, и только после этого спросил:
– …Вы знаете о том, что Черчилль в Москве?
– Нет, – не задумываясь, ответил Владимиров. Ему вдруг страшно захотелось узнать с чем связан этот вопрос. И лучшим способом будет сделать вид, что он ничего не знает.
Кан Шэн недоверчиво хмыкнул.
– Значит, не знаете… – проговорил он. И пристально посмотрел на Владимирова. – А вы можете предположить, с какой целью господин Черчилль оказался в Москве?
И снова Владимиров почувствовал на себе пристальный взгляд Кан Шэна
– Попробую, – ответил тот. – Во-первых, видимо есть какие-то нерешённые вопросы с договором о поставках в СССР военной техники и вооружения. Во-вторых, нельзя исключить, что речь пойдет о втором фронте в Европе…
– Не будет второго фронта в Европе! – неожиданно резко заявил Кан Шэн.
Владимиров посмотрел на Кан Шэна и увидел его болезненно-искаженное лицо.
– Почему? – не стерпел он.
– Потому, что после переговоров с вашим руководством, Черчилль был принят Сталиным и высказал мысль, что лучшим вторым фронтом будет высадка войск союзников не на Севере Франции, а со стороны Атлантического океана на Севере Африки… Судя по всему эту идею Черчилля поддерживает и президент США Рузвельт…
Владимиров решил не возражать Кан Шэну. Поразила его и осведомленность Кан Шэна.
А тот продолжил.
– Нас удивляет другое. Перед отлётом из Москвы Черчилль был приглашён на обед к Сталину, который, как пишут на западе, прошёл в дружеской и теплой обстановке…
И Кан Шэн скептически усмехнулся.
– Так это же прекрасно! – Владимиров решил «насыпать соль на рану» Кан Шэну. – Значит они всё же о чём-то договорились!
По губам Кан Шэна снова скользнула скептическая улыбка.
– Товарищ Сун Пин, я вас заверяю: Черчилль никогда не был и не будет другом Советского Союза! И как только немцы доберутся до вашего Баку, займут Новороссийск и Сталинград – дружбе этой придёт конец!.. Великобритании самой надо будет ждать немецкой оккупации или просить Гитлера о мире!
Владимиров не выдержал.
– Извините меня, товарищ Кан Шэн, но вы плохой пророк, – сказал он. – Ибо то, о чём вы сейчас сказали, не произойдёт!
У Кан Шэна от удивления даже вытянулось лицо. Он, видимо, не ожидал от Владимирова такого заявления.
Наконец, придя в себя, спросил:
– Может вы поспорите со мной? – но тут же, видимо, передумал спорить с Владимировым. – А впрочем, с вами спорить я не буду. Подождём… Да, кстати! Лань Пин просила передать доктору Орлову благодарность за помощь её матери. Она стала поправляться…
– Я передам, – пообещал Владимира. Однако, подмываемый любопытством, всё же спросил: – А почему она сама не может съездить в госпиталь и поблагодарить Орлова?
На лице Кан Шэна на мгновение появилось недовольство, но он тут же улыбнулся.
– Неприлично незамужней девушки появляться в госпитале, где одни мужчины, – ответил он и поднялся с места. – У меня к вам, товарищ Сун Пин, больше нет вопросов. Если есть у вас, я готов выслушать.
– Нет и у меня к вам вопросов, товарищ Кан Шэн, – тоже вставая, ответил Владимиров. Попрощался и направился к выходу, но у самой двери остановился и, обернувшись к Кан Шэну, сказал: – А вы правильно сделали, что не поспорили со мной! Иначе бы проспорили…
5
Двадцать второго августа в полночь Долматов поймал волну, на которой работала радиостанция центрального правительства. Она сообщила о упорных боях правительственных войск в восточной части провинции Цзянси и освобождение от японцев двух важных в стратегическом отношении населённых пунктов Гуйци и Шаньяо.
Совинформбюро коротко передала сообщение о продолжительных боях под Котельниково, Армавиром и Краснодаром.
Британское агентство «Рейтер», ссылаясь на правительственные источник, сообщило о скандале, который разразился в нижней палате английского парламента в связи с разбором причин, по которым был практически уничтожен немцами весь союзный конвой, шедший на Мальту. Из четырнадцати транспортов до Мальты дошли только три парохода.
И в этот же день Владимира встретился с Бо Гу, потому как никакой информации от Кан Шэна практически не поступало.
Однако и от Бо Гу Владимиров ничего нового не узнал.
Единственное, что заинтересовало его так это сообщение Бо Гу об обострившихся отношениях между правительством Гоминьдана и американскими генералами, прикомандированными к генштабу китайской армии, которые всё чаще предпринимали попытки подменить собой военное ведомство Чан Кайши.
– …И ещё, если вас это заинтересует, – продолжил Бо Гу, – Чан Кайши отдал приказ любой ценой вернуть Чжэцзян-Цзянсийскую железную дорогу. Насколько это реально, я не могу судить. А у вас что нового? – в свою очередь поинтересовался он.
– Ничего нового нет, – ответил Владимиров. – В Москве был Черчилль…
– Я знаю об этом, – сказал Бо Гу. – У нас радиостанция помощнее вашей и наши радисты записали несколько передач из Лондона. Если судить по их в комментариях, Черчилль остался доволен встречей со Сталиным и другими советскими руководителями. А одна из радиостанций даже привела слова английского посла в Москве, который называл встречу Черчилля со Сталиным эпохальным событием.
Владимиров кивнул головой.
– Посмотрим, – сказал он. – Однако и это уже кое-что…
– Вот, пожалуй, и всё, что я могу вам сообщить, – продолжил Бо Гу.
– Спасибо и за это, – сказал Владимиров. И всё же не выдержал и задал вопрос, который занозой сидел у него в голове. – Как вы полагаете, Мао согласился на встречу с Чан Кайши? Он же не может не понимать, что от этого зависит многое в дальнейшей судьбе всего китайского народа?
Бо Гу слегка пожал плечами.
– Я затрудняюсь вам ответить что-то определённое, – проговорил он. – Если учесть, что Мао не может смириться с существующей уже осью четвёрки: Сталин – Рузвельт – Черчилль – Чан Кайши, а хочет, чтобы это осень выглядела: Сталин – Рузвельт – Черчилль – Чан Кайши – Мао Цзэдун, а в дальнейшем Сталин – Рузвельт – Черчилль – Мао Цзэдун, он вынужден будет начать с переговоров. Иначе он не вмонтируется в эту ось. Чан Кайши сегодня, чтобы мы о нём не говорили, выдающаяся личность для китайцев. Его некоторые даже сравнивают с Конфуцием. Я не берусь судить, насколько это сравнение правомерно, однако это уже говорит о многом. Да и сама партия Гоминьдана появилась на белый свет значительно раньше нашей партии. И основную массу Гоминьдана составляют патриоты, люди, готовые за республиканские идеи и независимость Китая пожертвовать своей жизнью. Я не говорю о тех крайних в партии, которые готовы пойти на сделку с любым лишь бы защитить своё благополучие.
Владимиров кивнул.
– Действительно вы правы, – сказал он. – С этим нельзя не согласиться. – И тут же снова спросил: – Но неужели этого не понимают и остальные ваши руководители?
Бо Гу помрачнел. Простой вопрос Владимирова оказался для него непростым и вызвал смену настроения. Компания, которая развернулась и в Яньани, и по всему Особому району, направленная против союза с Гоминьданом, приносила свои плоды.
– Понимают… – ответил Бо Гу. – Но их к сожалению, становится всё меньше и меньше. У нас сейчас даже слово «Гоминьдан» звучит, как враждебная нашему образу мысли. Вот и подумайте сами, в каком положении находятся те, кто ещё осмеливается отстаивать позицию Коминтерна…
Уже прощаясь с Бо Гу и чтобы как-то подбодрить его, Владимиров сказал:
– Будем надеяться на лучшее.
На что Бо Гу ответил:
– Надежда умирает последней. Насколько я знаю у вас так говорят. – улыбнулся и добавил: – Иначе зачем мы с вами здесь?..
…Двадцать пятого августа утром Совинформбюро сообщило о том, что Сталинград был, подвергнут массированному налёту немецкой авиации, в котором приняло участие более шестисот бомбардировщиков и о прорыве немецких войск к Волге севернее города.
Завтракали молча. И только уже вставая из-за стола, Долматов мрачно обронил:
– …Поздно мы кинулись искать себе союзников против Гитлера… С фашистами я столкнулся в Париже ещё в ноябре 1937 года, когда возвращался после ранения из Испании домой через Францию. Я сильно хромал и мне пришлось опираться на палку… Вместе со мной домой возвращался и наш лётчик. У нас было до отправления поезда много свободного времени и мы решили побывать на Эйфелевой башни. Взяли такси и поехали. Когда лифт, по которому доставляет публику на смотровую площадку опустился, в него в валилась группа молодых немцев с нацистскими значками на пиджаках. Один из них нарочно зацепил меня плечом, да так сильно, что я еле удержался на ногах. И вот тут меня переклинило: дикая боль в ноге, а перед глазами в одно мгновение пронеслось всё: и их «мессеры», и трупы людей в развалинах домов… В общем я нокаутировал этого подонка. И при этом, ну… Кое-что сказал по-русски. фашисты сразу догадались кто мы и быстро вышли из лифта, а французы нам зааплодировали… А сейчас эта сволота хозяйничает и у нас, и по всей Европе…
Глава девятая
1
В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое августа Совинформбюро сообщило, о боях под Сталинградом, которые шли на широком фронте Северо-Западнее города. Кубань полностью оккупирована немецко-фашистскими войсками, сданы города: Краснодар, Майкоп, Пятигорск, Минеральные Воды, Кисловодск. Идут непрерывные бои за Новороссийск.
