Начало неведомого века

Третья книга из цикла «Повесть о жизни» К. Паустовского нисколько не отличается от двух первых – в ней столько же жизни, истории, личного переживания происходящего. В ней столько же бережного отношение к тому, что составляет нашу историю – домам, улицам, людям. «Внезапно у меня замерло, а потом заколотилось сердце от мысли, что мне привелось жить в такое интересное время, полное противоречий и событий, полное великих надежд. «Тебе просто повезло, - говорил я сам себе. – Ты родился под счастливой звездой».Третья книга – книга о перепутьях и ветрах революции. Я выросла под знаменем пионерии и комсомола, для меня это всегда были годы великих свершений. А потом было переосмысления истории, и до конца не ясно, где, на чьей стороне правда. Книга Паустовского тем и цена, что перед нами свидетельства реального, не стороннего наблюдателя. Причём у Паустовского в центре описания – люди, с которыми ему приходилось встречаться в это время. Каждый человек - носитель истории, интересная личность…Далее

Есть такое словосочетание "сладкая истома". Это, например, ты едешь в другой город на встречу со старыми друзьями, пьешь, куролесишь всю ночь. Затем после короткого сна тебя ждет долгая и утомительная дорога домой. Ты приезжаешь, со всех сил дожидаешься сумерек, ложишься в прохладную постель своего деревянного дома и тут ты погружаешься в сладкую истому. Или же ты едешь машиной на море. Едешь день, ночуешь на заправке в машине, едешь другой, приезжаешь в курортный поселок потный, грязный, уставший, разомлевший от жары. Бросаешь машину, быстро переодеваешься и бежишь, словно собака по следу на прохладно-соленоватый запах моря. И вот оно встречает тебя тихим бризом, ты погружаешься в него и наступает сладкая истома.Вот такая душевная истома начинается у меня , когда я начинаю читать очередную книгу Паустовского. Словно тихий ангел влетает в душу и овевает ее теплым ветерком любви и нежности. Я все никак не мог понять этого эффекта. Ведь автор описывает непростые и трагичные события Октяб…Далее

Вера Инбер и Иван Бунин, Ленин и Свердлов, Нестор Махно и Мария Спиридонова, Владимир Гиляровский и Михаил Кольцов – кого только ни встретишь на страницах этой книги. И неудивительно: действие третьей части большой биографической эпопеи Паустовского начинается после февральской революции, а заканчивается где-то в двадцатом, бегством белой армии из Одессы. Герою двадцать пять, самое время окончательно определяться в жизни. Он не сомневается, что хочет быть писателем, только вот пока получается не очень. Впрочем, его охотно берут в разные газеты на разные должности. А вот определиться на чьей ты стороне по жизни, непросто. Мало кто понимает, что происходит в стране и чем это этой самом стране грозит. Автор симпатизирует большевикам, но не готов однозначно встать на их сторону. Честно говоря, берясь за книгу, я опасалась, что Паустовский при всем своем таланте и сдержанности окажется тенденциозным. Писался-то роман во времена, когда советскую власть однозначно принято было хвалить, а де…Далее

С каждым разом всё интереснее и интереснее! В третьей книге Паустовский рассказывает о времени, которое можно назвать безвременьем. 1917-1920 годы для России были не простыми, власть менялась чуть ли не каждый день, в стране неразбериха, что делать и куда бежать никто не знал. Анархия, погромы, грабежи, голод, народ растерян. Страшное было время, очень страшное, если выбирать между безвластием и хоть плохонькой, но властью, лучше наверно выбрать второй вариант. В эти годы много чего пришлось пережить Паустовскому, но про таких как он говорят "фартовый". Фартило ему в те годы невероятно, чуть было не расстреляли, чудом получил разрешение на проезд через границу, не долго послужил в Украинской армии, да и вообще остаться живым в те годы, это разве не фарт. Очень порадовали отношения с матерью здесь, если в первых двух повестях душа болела, то здесь уже видно, что всё-таки они родные, и они любят друг друга.

Если бы можно, я поселился бы в уголке любого товарного вагона и странствовал бы с ним. Какие прелестные дни я проводил бы на разъездах, где товарные поезда сплошь и рядом простаивают по нескольку часов. Я бы валялся около насыпи на теплой траве, пил бы чай с кондукторами на товарных площадках, покупал бы землянику у голенастых девчонок, купался бы в соседней речке, где прохладно цветут желтые кувшинки. А потом, в пути, сидел бы, свесив ноги, в открытых дверях вагона, ветер от нагретой за день земли ударял бы в лицо, на поля ложились длинные бегущие тени вагонов, и солнце, как золотой щит, опускалось бы в мглистые дали русской равнины, в тысячеверстные дали и оставляло бы на догорающем небе винно-золотистый свой след. Сколько раз себе говорю, Что отзывы на книги надо писать сразу по прочтении. Но не всегда получается. А вот теперь начинаю, и понимаю - а впечатления уже притупились! То есть я помню, что очередная повесть Паустовского мне как всегда безумно понравилась, но какие-то штри…Далее

Название третьей книги Константина Паустовского «Начало неведомого века» из цикла «Повесть о жизни» говорит само за себя: оно откроет окно в бурные годы, когда Россия погрузилась в водоворот революционных преобразований и гражданской смуты. Автор предстаёт перед читателем не сторонним наблюдателем, а живым свидетелем тех драматических событий, запечатлевая их с невероятной яркостью и достоверностью.С каждым новым томом мемуаров Паустовского повествование всё больше захватывает и интригует. Третья книга рассказывает о тревожном и неспокойном времени 1917-1920 годов, когда власть в стране менялась практически ежедневно, а народ пребывал в состоянии полной растерянности и замешательства. Автор предстаёт перед нами не столько активным участником революционных событий, сколько отстранённым наблюдателем и сочувствующим свидетелем происходящего.Несмотря на свою отстранённость, Паустовский неоднократно оказывается на грани гибели, лишь чудом избегая расстрела. Сначала его спасают ещё не ожесто…Далее