Ядес

Философ испугался; наргиле выпал из руки его; он встал с дивана и воскликнул:

– Зачем же вы мне не сказали прежде, что он вам запрещает даже самое законное гостеприимство!!

– Нет, – ответила Мариго, – он не запрещает его; но он недоверчив и очень гневен, и я боюсь, чтобы он…

Она не кончила… На дворе раздался конский топот, и громкий мужской голос сердито сказал:

– Возьмите лошадь скорее и поводите ее… Эй! Где вы?!

– Это он! Это муж! – с притворным испугом прошептала Мариго, – идите, идите сюда!.. Скорей!!! Я вас запру в шкап!.. Иного спасенья нет!..

И, быстро увлекши за собой в дом философа, она втолкнула его в шкап, заперла его на ключ и вышла.

Он стоял в темноте среди женских одежд, со страхом думая о том, что может ему предстоять; каялся в своем безумии и в том, что изменил так неожиданно и так глупо своей книжной премудрости.

Но страх его перешел в истинный ужас и в совершенное отчаяние, когда он услыхал из шкапа, что Мари-го вводит сама в эту комнату мужа своего и говорит ему:

– Вот видишь ли, друг мой, ты иногда как будто не доверяешь мне и ревнуешь; я этого больше не желаю; я хочу, чтобы ты мне всегда верил… Сегодня приехал откуда-то издалека один молодой мудрец и просил напиться и отдохнуть. Я пригласила его, успокоила и угостила; но он, злоупотребив правами гостеприимства, начал ухаживать за мной и объяснился мне в любви…

– Где он? где он?.. Я его убью… – закричал в исступлении муж.

Мариго начала просить:

– За мою верность и любовь, и за то, что я так с тобой откровенна, я прошу и умоляю тебя, мой друг, не обагряй рук твоих кровью. Мы сделаем ему только наставление и отпустим его… Обещай мне это, и я укажу тебе, где он…

– Говори, говори, где он? – кричал муж. – За твою любовь и верность обещаю тебе отпустить его живым… Но я сокрушу ему ребра… Скажи только, где он?!

Голос хозяина был силен и грозен, и бедный философ стоял в шкапу ни жив ни мертв и воссылал только к небу страстные и слезные мольбы.

Мариго долго уговаривала мужа, наконец сказала ему:

– Он в этом шкапу… Не убивай его только до смерти… Вот тебе ключ… Держи.

– А! а! – радостно вскрикнул разъяренный супруг. А путешественник в последний раз возвел очи к небу и мысленно сказал: «Боже Праведный, спаси меня!»

Но в ту же минуту, прежде чем муж успел подойти к шкапу, раздался громкий смех Мариго и веселый возглас ее:

– Ядес!! ядес!! Я все выдумала и солгала – в шкапу нет никого, а ты взял ключ и не сказал мне ядес!.. Садись же сейчас на коня и опять скачи в город и привези подарки…

– Ах! дьявольская хитрость женщины!.. – воскликнул муж.

И, бросив ключ на землю, закричал из окна слугам:

– Эй! не расседлывайте коня… Я сейчас еду опять в город.

И с этими словами вышел и поспешно ускакал. Как только все утихло, Мариго отперла шкап и, выпуская оттуда полумертвого гостя, сказала ему:

– Вот видите, вы еще не все хитрости женские знаете, и вас, как и всякого, умная женщина может обмануть, если захочет.

Философ повинился, покаялся, благодарил ее и хотел было поспешно уехать, но она остановила его, говоря так:

– Нет, останьтесь, ужинайте и ночуйте у нас. Скоро ночь, и куда вы скроетесь, и где хорошо отдохнете в незнакомом городе? Верьте мне, что муж мой обойдется с вами теперь очень хорошо. Я беру все на себя… И даже мула вашего я запретила седлать и выводить из конюшни. Вы понимать должны, что муж мой от слуг может потом узнать, что все-таки кто-то был у меня спрятан в шкапу и я его тайком выпустила… И тогда я доверие утрачу невозвратно, и мы будем несчастливы всю жизнь нашу. А когда он вас увидит, и я поговорю с ним, то он будет мною доволен и станет смеяться…

Напуганный философ умолял ее отпустить его, но Мариго была непреклонна и решительно объявила ему, что он пленник, – и так он остался поневоле в доме ждать хозяина и смиренно молился, все сокрушаясь и все больше и больше робея.

Наконец раздался снова по камням двора конский топот. Мариго тотчас же снова заперла в шкап полумертвого от ужаса гостя, сказавши ему:

– Не бойтесь, я все устрою.

И сама пошла встречать мужа. Подарки были прекрасные, и все слуги и служанки собрались смотреть их и восхищались ими. Тогда, при всех них, Мариго взяла за руку мужа и, ласково глядя на него, сказала:

– Милый мой! мне доверие и любовь твоя драгоценнее всех этих подарков. Я утрудила тебя и заставила» для моего удовольствия усталого второй раз проехаться в город. Сейчас я буду сама служить тебе за столом, который уж совсем готов. Но прежде я должна признаться тебе, что я тебя вдвойне обманула. Ты бросил ключ на пол и поверил, что в шкапу никого нет, но это неправда. Там и теперь заперт полумертвый от страха молодой человек – путник, который хвастался, что никакая женщина обмануть его не может, до того он мудр и проницателен. Я нарочно задержала его до твоего приезда, чтобы выиграть ядес и вместе с тем наказать и его за самохвальство и гордость.

Муж с удивлением и беспокойством смотрел на нее. Служанки и слуги все улыбались, а старшая и более смелая из прислужниц вмешалась в дело и воскликнула:

– И гордиться ему нечем, – хоть и молодой, да такой плохой, худой, бородатый и страшный, что Боже упаси!..

Тогда уже все служители и служанки засмеялись громко, и некоторые сказали:

– Правда, правда, что собой он дурной и скверный!

После этого успокоившийся муж сказал:

– Ну, отпирай и веди его скорей со мной ужинать. Я ему обиды не сделаю, довольно с него стыда и страха.

Философа отперли и вывели в залу к хозяину дома, который, увидав, что он в самом деле некрасив и очень напуган, протянул ему дружески руку и сказал с улыбкой.

– Я рад, господин мой, видеть вас у себя в доме. Милости прошу поужинать со мною, чем Бог послал, и выпьем вместе за здоровье всех умных и добродетельных женщин, на этом свете существующих!

– Да, есть женщины, которые много мудрее нас! – вздыхая заметил философ.

Они приятно поужинали. Мариго сама весело служила им; они выпили оба за ее здоровье, потом оба пошли каждый к себе и уснули спокойно; а рано утром пристыженный философ уехал, обогащенный на этот раз уже не одной книжной премудростью, но и настоящим житейским опытом.

notes

Примечания

1

Ядес – так называется особого рода игра, или пари. Берут косточку из груди курицы и двое играющих или бьющихся об заклад переламывают ее вместе для обозначения начала игры, достаточно известной и у нас.