Нулевой год
– Если снова столкнемся с чертями, – проговорил я, обращаясь ко всем. – Нужно взять хотя бы одного живым.
– Я бы сказал – не "если", а "когда", – заметил Михаил. – Но зачем?
– Попробуем пообщаться с ним.
– Думаешь, ради этого стоит рисковать жизнью? – возразила Марина.
Но такой случай представился уже на следующий день. Кузнец умудрился пробить колесо и нам пришлось остановиться для замены. Пока Дима менял покрышку, на наших глазах произошла короткая стычка между тремя ярко-красными чертями, которых мы уже видели, и десятком других, с более темной кожей. Красные отчаянно защищались и уложили половину нападавших, но сами пали под градом стрел.
Я не позволил коричневым насладиться победой, дав очередь из автомата, срезав троих. Двое оставшихся предпочли свалить подобру-поздорову. Тогда я вышел из-за деревьев, которые нас скрывали. Один красный черт попытался подняться, но тут же упал.
– Марина, ты должна его спасти! – приказал я.
– Сделаю, что могу, – сказала девушка, осмотрев аборигена. – Но обещать что-то…
Чертенок лежал неподвижно с закрытыми глазами. Только по тому, как ритмично поднималась и опадала его грудь, можно было заключить, что он жив. Марина начала извлекать стрелы.
– Самое поганое, что обсидиановые наконечники крошатся, – покачала она головой. – Я не могу ручаться, что извлеку все осколки.
На протяжении всей операции черт ни разу не шевельнулся. Лишь короткая дрожь временами пробегала по его телу. Доктор наложила повязки, на которых сразу проступили кровавые пятна. Потом мы перенесли спасенного к бронетранспортеру. Он был не очень тяжел – килограммов пятьдесят – не больше. Но и воняло от него… Все это время черт не открывал глаза. Лишь когда мы окатили его ведром воды, дабы сбить благоухание немытого, потного тела, пленник попытался вскочить на ноги. Он что-то говорил. Это был поток странных, щелкающих звуков, но необычайно ритмичных. Два слова повторялись чаще всех – "Тилис" и "скаг". Мы удерживали его втроем – так он был силен. Кузнец, со свойственной ему добротой, предложил оглушить буяна прикладом автомата, но Марина ему запретила. Не для того она спасала пленника, чтобы его прикладом молотили.
Наконец, черт угомонился и мы его опустили. Впрочем, Белкин продолжал держать волшебный приклад наготове. Я налил себе кружку воды, чтобы смочить пересохшую во время борьбы глотку. Раненый снова заговорил, протягивая руку.
– Он просит пить! – догадался Миша.
Тогда я решился на опыт. Наполнив кружку, я произнес:
– Вода!
Пленник протянул руку, но я отстранил его. И повторил:
– Вода.
Черт, наконец, понял, что от него требуется, и сказал:
– Во-да.
Теперь я позволил взять кружку. Представитель внеземной цивилизации недоверчиво осмотрел ее, но, убедившись в безвредности сосуда, осушил его.
– Кружка, – произнес я, показывая пустую посудину.
– Кру-ша, – повторил черт.
– Сам ты груша, – хихикнул Миша.
Так мы постепенно выучили слова "пить", "спать" и "есть". Навигатор долго наблюдал за нашей игрой, но и сам включился в нее.
– Назовите свою десигнацию! – потребовал он у инопланетянина.
Тот заворочал языком, пытаясь повторить, но столь сложная фраза привела только к закипанию мозга. Я пошел более простым путем. Ударив себя кулаком в грудь, я представился:
– Леха!
– Конош, – ответил черт.
Постепенно игра усложнялась. Я перебрал почти все предметы в бронетранспортере, называя их, а раненый повторял. К сожалению, к нефритовым бусам Марины он остался равнодушен, а вот штык-нож от автомата заинтересовал чертенка. Он даже потянулся к нему, за что снова получил по рукам. Давать пленнику оружие я пока считал преждевременным.
Тот, скотина, обиделся.
– Конош спать, – прогнусавил инопланетянин и свернулся калачиком на полу.
Мы пораскрывали рты. Это существо отличалось невероятной сообразительностью! Я настаивал на продолжении обучения, но доктор напомнила, что чертенок ранен, и потребовала отстать от пленника.
– Если они все такие способные, то скоро мы многое передадим из нашего опыта! – сиял астроном.
– Ну да, – кивнул я. – И лет через пять они будут охотиться на нас с пулеметами, – озвучил я свою недавнюю мысль.
– Не будем заглядывать далеко, – высказался Паша. – Но, думаю, договориться с ними можно.
– Конечно! – добавил Дима. – Ведь мы спасли ему жизнь!
– Это одному спасли, а сколько перебили? – напомнила Марина.
– Но они же первыми напали! – возразил Белкин, поглаживая зарубки на деревянном кожухе газовой трубки автомата.
Говорю же – добрейшей души человек! Если мы просто стреляли, то он учел каждого снятого им чертенка и увековечил память о жертвах на своем Калаше!
– А мы вторглись в их владения, – напомнил Молодцов. – И если они пойдут на нас всей чертовой ордой… короче, я думаю, стоит лучше заботиться о нашем друге. В нашем положении ничем нельзя пренебрегать.
В этот день, с учетом всех потерь времени, мы проехали всего ничего. Вскоре пришлось остановиться на ночлег.
По-турецки подвернув ноги, с автоматом на шее, я сидел на крыше машины, попивая кофе. Миша сидел рядом, рассуждая о том, что, теоретически, исходя из расположения звезд, можно вычислить, как далеко от Земли нас забросило.
Вдруг меня привлек странный силуэт, возникший в лунном света. Все движения зверя – быстрые, упругие, гибкие, грациозные, говорили о том, что это хищник. Несмотря на сравнительно небольшой рост – около полутора метров, чувствовалось, что он невероятно силен. От зверя веяло холодной уверенностью. Я показал его чертенку. Тот заволновался, залепетал, сделал вид, словно натягивает лук, и, указывая на мой нож, повторял одно слово:
– Ривиз! Ривиз!
Я понял, что зверь опасен, и передернул затвор автомата. Дальнейшие события развивались с невероятной быстротой. Первым прыжком хищник преодолел метров тридцать – не меньше. И снова взвился над землей, устремляясь прямо на нас. Марина вскрикнула. Я дал очередь, но туда, куда ударил град свинца, зверя уже не было – он совершил очередной прыжок.
– Полундра! – завопил я, спрыгивая с брони.
Я понимал, что нырнуть внутрь, под защиту брони, я не успею. Самым разумным выходом показалось забраться под БТР, откуда он меня хрен выцарапает. Так я и поступил. Уперев автомат в землю, я дал еще одну очередь. И опять мимо. Я израсходовал впустую все патроны! Отстегнув магазин, я лихорадочно вставлял новый, как вдруг загрохотал пулемет. Видимо пули достигли цели, потому как хищник свалился в траву. Я загнал патрон в патронник как раз вовремя – зверь поднимался на ноги! И это – после попадания 14,5-миллиметровой маслины! Скорее всего – далеко не одной! Я зажал гашетку. Снова заговорил пулемет. А через секунду бронетранспортер содрогнулся от страшного удара. И наступила тишина.
– Все живы? – раздалось сверху.
– Я – да, – ответил я.
Остальные тоже отозвались.
– А скотина эта дикая?
– В решето.
Только после этих слов я, не убирая пальца со спускового крючка, покинул свое укрытие. Труп хищника лежал, привалившись к корме броневика. Наверно, он умер в последнем прыжке, на лету. В черепушке зияли отверстия минимум от двух попаданий крупнокалиберных пуль, а в туловище я насчитал еще двадцать три раны. Из пасти зверя торчали два внушительных клыка, не меньше четверти метра каждый. Это и дало ему название – саблезуб.
– Я что скажу, – проговорил Молодцов, тыча стволом автомата в поверженного противника. – Если здесь таких созданий много – черти не самая большая наша проблема. С этими тварями мы хватим горя. Какая мощь! А как он прыгал! А какая живучесть!
– Зато мозгов у него маловато, – усмехнулся Миша. – Да ты сам посмотри! – он указал на раскроенный свинцом череп.
Стоит заметить, что Конош после этого случая начал относиться к нам с большим уважением. Особенно – к автоматам. Он долго изучал нанесенные зверю повреждения, а потом залился длинным монологом, повторяя "мошомо", "скаг", и демонстрируя три пальца.
– О чем это он? – почесал затылок кузнец.
– Кажется, он говорит, что эта штука зовется мошомо, – перевел Павел. – И он самолично завалил трех таких.
– Сомневаюсь, – покачал я головой.
– Да почему? С достаточно сильным ядом – вполне возможно, – предположил Молодцов. – Только я не могу понять, что такое "скаг"?
Чертенок снова заговорил, повторяя это слово, стуча себя в грудь кулаком, и делая непонятные жесты руками, словно стараясь обнять весь мир.
– Мне кажется, скаги – так они себя называют, – заключил Миша.
Забегая вперед, замечу, что он оказался прав. Оставалась другая загадка – слово "Тилис", занимающее второе по частоте место во всем, что говорил Конош. Эта тайна открылась нам много позже…
Вскоре мы впервые отведали местного мяса. Небольшое животное, напоминающее бегемота, подарило нам вырезку на шашлык. Мы съели только по маленькому кусочку – непонятно, как организм отреагирует на инопланетную пищу, но пленник уплетал, только шум стоял.
Мясо по вкусу напоминало телятину, а кулинарный талант кузнеца сделал его вообще неописуемо вкусным блюдом. Никаких нежелательных последствий не было, так что в дальнейшем мы разнообразили наше меню. Признаться, армейские пайки успели прилично надоесть.
Но попробовать плоды с деревьев, напоминавших пальмы, мы не рискнули. Хотя скаг поглощал их с явным удовольствием. Он уже оправился от ран, а накопленный запас русских слов позволял чертенку вполне сносно изъясняться.
Мы двигались дальше, поглощая километры и соляру. Почва становилась все более неровной. Низкие холмы заставляли нас то и дело искать объезды. Перевалив последний подъем, мы почувствовали в воздухе терпкий солоноватый запах.
– Море близко, – сказала Марина.
Вскоре мы увидели его. Темно-зеленое, бурное. Волны, увенчанные пеной, с ревом обрушались на каменистый берег. Мы съехали вниз и остановились на пляже. Дима предложил искупаться, как вдруг над водой появилась плоская голова, расколовшаяся пополам, продемонстрировав розовую пасть и несколько рядов острых, как бритвы, треугольных зубов. Желание купаться моментально пропало.
Но после отлива Молодцов обнаружил изолированную заводь. Вода в ней оказалась настолько прозрачна, что можно пересчитать каждый камушек на дне, а единственными ее обитателями были ракушки да водоросли.
Выставив караульных, мы плескались в ней как дети. Конош сперва недоуменно смотрел на нас, а после присоединился. Плыл он достаточно странным стилем, изгибая тело и почти не шевеля ногами. Но довольно быстро.
Когда мы с Мариной сменили караульных, экипаж машины боевой устроил соревнования по плаванию. Победителем вышел именно скаг. Передохнув, мы поехали дальше.
Через некоторое время побережье стало скалистым, заставив нас свернуть вглубь материка. Так мы случайно открыли озеро. Его юго-западный берег был низким, а с востока простиралась цепь скал и холмов. Густые заросли темной рамой окаймляли водяную гладь, чуть сморщенную рябью; вода при лунном свете переливалась и фосфоресцировала. Но особая прелесть была в отражении. В воде отражались все три луны, успевшие стать такими родными…
Я сдал пост и отправился спать. Когда меня разбудила Марина – казалось я проспал всего несколько минут. В щели амбразур проникал алый рассвет.
– Просыпайся, лежебока, – прошептала девушка мне на ухо. – Сейчас ты увидишь нечто потрясающее!
Проклиная ее, я протер глаза и вышел из машины. И сразу обалдел… Озеро лежало перед нами густо-синее с прозеленью, как толща льда на леднике, в пурпурно-золотой оправе. Прибрежные скалы оказались изумительного красного цвета, а деревья, трава и кустарник играли всеми оттенками желтизны: от платинового сплава до червонного золота. Лишь кое-где в этой гамме виднелись зеленые пятна, а холмы на востоке, над которыми вставало солнце, розовели, словно затопленные цветущим вереском.
– Волшебная красота, правда? – произнесла Марина, положив голову мне на плечо. – А жизни не видела ничего подобного!
– Подходящее название, – ответил я. – Волшебное озеро.
– Я надеялась, что ты хоть что-то на этой чертовой планете назовешь в мою честь, – обижено поджала губы девушка.
– Успеется, – отмахнулся я. – Но на счет чертовой планеты – ты чертовски права. Это – именно чертова планета!
Я растолкал остальных. Кроме того, что я чувствовал несправедливым лишение меня сна и то, что экипаж, продрыхнув еще, лишится возможности насладиться такой красотой… хотя, разумеется, в большей степени – первое. Короче, было еще одно важное дело. Запасы соляры подходили к точке невозврата. Как ни печально, как бы нам не нравилось кататься по Новой Земле, настал момент, когда пора вертаться взад.
Путь был проделан грандиозный. Основная задача тоже была выполнена. Карты памяти были забиты под завязку фотографиями и видеороликами. Предстояла обратная дорога. Через территории, населенные чертями, первое знакомство с которыми оставляло желать лучшего.
Глава 12. Возвращение
Дорога домой прошла, что удивительно, без особых происшествий. Многорога мы выдели лишь издали, как и костры чертей. Саблезубы и вовсе не попадались. Похоже, Новая Земля решила, что для первого раза с нас хватит ее тайн, спрятав остальные загадки в рукаве.
Коноша мы высадили недалеко от того места, где подобрали, вручив ему на прощание так понравившийся ему штык-нож и предварительно договорившись о следующей встрече. Удивительно – даже возведенный нами мост дожил до нашего возвращения!
Неприятности начались, когда до деревни оставалось около сотни километров. Мы планировали сделать небольшой крюк, обследовав ближайшие окрестности, чтобы не возвращать обратно остатки дизеля, но неожиданный вызов по радио спутал все планы.
– Наше дело – труба, – сквозь шум статистических помех услышал я дядин голос. – Медузы вконец берега попутали. Только за сегодня мы потеряли троих человек. Эти сволочи летают поодиночке, над самой землей. Мы не успеваем их вовремя засечь! Да и ракеты на такой высоте бесполезны.
Полковника прервал стук пулемета.
– Положение критическое. Выручайте!
– Будем часа через три-четыре, – пообещал я.
И Молодцев утопил газ в пол. Через два часа, когда на горизонте замаячили знакомые горы, радио вновь заговорило. На этот раз – голосом Семенова.
– Мужики, это полная жопа! – кричал он. – Этих дряней тут тысячи! Они облепили дома, в некоторых местах уже разобрали крышу. Они не дают носа на улицу высунуть!
– Где дядя? – забеспокоился я.
– Взял броневик и поехал отстреливать гадов.
До рудника мы добрались без происшествий. Здесь не было ни души. Однако, когда мы подобрались ближе, дверь бункера приоткрылась, и кто-то помахал нам рукой. Паша подвел машину почти вплотную. Только тогда я узнал мастера с завода, Евгения Комарова.
– Где остальные? – спросил я.
– Уехали на поезде. Они переделали его в самый настоящий бронепоезд и забрали все оружие. Я остался вас предупредить – звонил министр обороны, сказал, что вы скоро будете.
– Какой-какой министр? – не понял я.
– Семенов, какой еще? Бывший участковый.
– Нормальный такой карьерный рост у капитана! – усмехнулся Миша.
– Давай к нам.
Через полчаса до нас начали доноситься взрывы, а еще чуть погодя мы увидели деревню. Медузы сидели на крыше каждого дома. Другие летали над улицами настолько низко, что едва не подметали пыль своими мерзкими щупальцами. Никогда бы не подумал, что у этих дряней столько мозгов в отсутствующих головах!
Трещали автоматные очереди. Хлопали дробовики. Стучал пулемет МТЛБшки.
Мы подъехали к вокзалу, где стоял бронепоезд. Рудокопы потрудились на славу! Они обшили паровоз и вагоны стальными листами, оборудовали четыре башни. Из двух торчали ракетные установки, еще из двух – пулеметные стволы. Вот на этой крошке я б с удовольствием снова прокатился до Волшебного озера и обратно! Одно плохо – поезду нужны рельсы.
– Паша, рули к паровозу, – приказал я.
Сминая колесами трупы тварей, бронетранспортер подъехал почти к самому бронепоезду. Геолог посигналил, привлекая внимание машиниста. Тот опустил бронещиток и я узнал Воропаева – бывшего бунтовщика, нынешнего каторжника.
– Как вам удалось положить столько? – удивился я.
– Я их шпарю кипятком! – оружейник высунул наружу шланг с медным наконечником и деревянной ручкой. – Мое личное изобретение! – не без гордости произнес он. – Сейчас сами все увидите. Эй, братва, побереги патроны!
Почти два десятка медуз спикировали на паровоз. Воропаев, подпустив их поближе, повернул кран и навстречу чудищам ударила струя кипящей воды и пара. Половина сразу грохнулась наземь, а остальные рассеялись.
– Отличная идея! – похвалил я. – А где Семенов – не в курсе?
– Пес его знает, – пожал плечами каторжник. – Скорее всего – в штибе. Они с полковником почти всегда там.
По дороге к площади медузы нас не трогали. Но от их обилия на домах, крыши казались словно сложенными из живой черепицы. Шевелящейся, расходящейся волнами. Такая же ситуация была и на площади. Школа, магазин, почта, клуб, опорник – это сволочи облепили все, что можно.
– Работы – непочатый край, – вздохнул Белкин, садясь за пулемет.
Мы высунули автоматные стволы в амбразуры и начали зачистку. Били не спеша, хорошо прицеливаясь. Вскоре к нам присоединилась МТЛБшка. Общими усилиями, через два часа работы, нам удалось обезопасить местность.
Участковый, выбежав из штаба, пригибаясь и беспокойно озираясь, перебрался к нам в броневик. Дядя тоже пересел из МТЛБ в БТР.
– Что нового? – спросил я.
– А то ты не видишь, – процедил сквозь зубы военный. – Этих тварей как говна за баней. Мы потеряли еще человек тридцать! А скотины – никто и не считал!
– Телефонная линия до завода повреждена, – добавил Семенов. – Как дела там – вообще не в курсе.
– Постарайтесь восстановить ее, – кивнул полковник. – А я продолжу зачистку здесь.
Участковый вернулся на штаб, а дядя – в броневик. Мы поехали вдоль телефонной линии. Место обрыва обнаружилось недалеко от поляны, где мы полгода назад прикончили первую медузу.
Захватив кусок медного провода, я выскочил из бронетранспортера. Едва я начал сращивать оборванные концы, как залаял пулемет. Чудовища неслись ко мне. Пользуясь старым приемом, я бросился плашмя на землю, а когда они проскочили мимо – перекатился под броневик. Когда пулемет смолк, я продолжил работу. Снова загрохотал пулемет.
Попрыгав туда-сюда еще пару раз, я приказал поставить машину на место разрыва и, удивляясь, как такая здравая мысль не пришла мне в голову ранее, быстро восстановил связь.
Когда мы вернулись в деревню – медуз почти не осталось. Дядя замечательно справился и без нашей помощи. Вечером собралось экстренное заседание правительства. К сожалению, я не увидел деда Анисима – старый браконьер погиб этим же днем.
Я сделал краткий отчет об экспедиции, предоставив образцы руд и ряд фотографий. Отец Илья, увидев Коноша, несколько раз перекрестил экран компьютера и начал длинную молитву.
Полковник рассказал, что произошло в наше отсутствие. Главной проблемой стала новая тактика медуз – они прилетали ночью, поодиночке, и прятались в огородах. А днем внезапно нападали на людей. Селяне стали бояться выходить из домов, передвигались только вооруженными группами.
– Вдали от болот мы не видели ни единой медузы, – напомнил я. – Я думаю разумным переселиться.
– Я целиком "за"! – согласился дядя. – Но как это сделать? Если переезжать на автомобилях – нам не хватит горючего, да и машины с завода придется оставить. А это электричество!
– Пешком точно не пройдем, – добавил Семенов.
– Я предлагаю пойти двумя путями, – произнес я. – Один путь – по суше, проложив железную дорогу. Один черт нам придется строить ветку до нефтяных месторождений, а это по пути. А второй – по морю.
– По морю?
– Ну да, построим корабль.
– А как он двигаться будет, сын мой? – засомневался священник. – Волей Божьей?
– Да хотя бы! – усмехнулся я. – Построим паровую машину, или поставим большой дизель с завода. Повторяю – нефть мы нашли.
– А достанешь ты ее как? – покачал головой Молодцов. – Горстями? У нас нет оборудования для буровой!
– Есть! – сказал вдруг Михалыч. – Полный комплект.
– Откуда? – удивился Павел.
– Я ж говорил – геологи приезжали. На заводе оно и осталось. В полной сохранности. Кстати, перед тем, как громыхнуло, они как раз позвонили – хотели приехать, забрать. Кстати, по меньшей мере пятеро из заводской охраны – бывшие нефтяники, половину жизни на северах на вахте провели.
– Нам определенно фартит! – щелкнул пальцами военный.
– Может, проведем референдум? – предложил астроном. – Может не все захотят уезжать отсюда?
– Хотят или нет – кого это волнует? – отмахнулся дядя. – Кто не хочет – пусть остается. Медузы будут рады.
– Ну… с другой стороны, я думаю референдум вовсе и не обязателен, – согласился Миша.
Через несколько дней мы отправились на разведку нефти. Бронетранспортер пришлось оставить – ему требовалась ревизия. Но полковник выделил свой МТЛБ. Как и обещал Молодцов, черное золото оказалось неглубоко – мы дошли до него, пробурив всего восемьдесят три метра. В деревню нефть доставили нефтевозом, собранным на коленке. Тоже то еще чудище получилось, как из "Безумного Макса". Цистерна, водруженная на Урал, обшитый стальными листами, с пулеметной башней.
Там тоже работа шла полным ходом. Сооружалась установка для перегонки нефти, на заводе катались рельсы, а кроме того было налажено почти серийное производство броневиков – еще пять Уралов обшивались броней, на крыше устанавливались пулеметные башни. К счастью, Захаров снабдил нас этим добром и мы все чаще вспоминали слова покойного феодала, сказанные им на трибунале. В самом деле – мы были почти благородны этому негодяю!
Глава 13. Исход
Я находился на буровой два месяца. Каждый день я связывался по радио с дядей. Полковник не забывал баловать племянника! Отсюда туда отправлялись машины с нефтью, а возвращались – с гостинцем. С так полюбившейся мне дядиной самогонкой, с домашними колбасками. Колбаски мы с Молодцовым умяли за обе щеки, а вот с самогонкой вышла незадача. Она отличалась от привычного продукта как цветом, так и вкусом. Новая Земля преподнесла очередной сюрприз. Оказалось, что кедров, на орешках которого дядя настаивал свой напиток, тут не водилось. Пришлось настаивать на яблоках и коре дуба. Нет, самогон, как и всегда, был хорош, но пропала еще частичка того, что связывало нас с домом.
Да, черт побери, нам уже было недостаточно просто выживать на новой планете. Нам хотелось удобства, комфорта. Того, к чему мы привыкли. В клубе крутили фильмы, пусть не на большом экране, а на огромном телевизоре, реквизированном в замке. Как во времена моего детства, в видеосалонах. Фильмы это, конечно, были старые, перенесенные вместе с нами. До того, чтобы снимать свое кино… я даже не представлял себе, когда наступит этот момент, через сколько лет или десятилетий! Зато по радио транслировались радиоспектакли нашего, собственного производства. Энтузиасты, разбившись по ролям, читали земные книги.
Были готовы и чертежи судна. Вместо того, чтобы потрошить тепловозы, которые нам, особенно после открытия нефтяного месторождения, были нужны, как воздух, Михалыч спроектировал самую настоящую паровую машину. Вот что значит – старая закалка! Эти люди умели все! После завершения работ над броневиками завод начал производство отдельных деталей для корабля. Железнодорожная ветка тоже росла с каждым днем, знаменуя собой начало новой эры Новой Земли. Эры, в которой коренным обитателям придется потесниться.
Что еще бросало тень на лучи светлого будущего – это медузы. Они нападали без перерыва, как заведенные. Мы потеряли еще около пятидесяти человек, а скота – без счету. Собственно, благодаря потерям скота мы и могли себе позволить лакомиться домашней колбасой. Из тех частей, что не пострадали от выделений медуз.
Получив обратно в свое распоряжение БТР, к которому я начал относиться как к старому другу, мы, в составе прежней экспедиции, отправились в заранее условленное место – к мосту. После запуска трех красных ракет я увидел ответный знак – три столба огня. А на следующий день прискакал Конош с целой делегацией скагов. Он сообщил, что старейшины племени отдают интересующие нас земли, тем более, что большая часть все равно принадлежит другому племени чертей, отношения с которыми натянутые. И просят за это сущую малость – тысячу стальных ножей и пять тысяч стальных наконечников для стрел. То есть хитрые инопланетяне впаривали нам то, что им не принадлежало, уничтожая соперников нашими руками, да еще и недурно зарабатывали на этом! Скаги оказались не так просты, как я думал сперва. А еще я подумал, что такое соседство нам неоднократно аукнется в будущем. И, разумеется, оказался прав.
