Эльфийский бордель

Пепел и рабство

Деревья, которые она знала с детства, гнулись и рушились в языках алого пламени. Вой, крики, хрипящие стоны раненых – все смешалось в адской симфонии, пока чужаки вырезали деревню эльфов.

Айлин стояла в ужасе, вцепившись маленькими пальцами в платье матери. Ее сердце бешено колотилось, в глазах жгло от дыма, а в ушах стояли невыносимые вопли.

– Беги, Айлин! – крикнул отец, выхватывая лук и вставая между ней и солдатами в железных доспехах.

Но куда бежать? Кругом были враги. Люди, вооруженные мечами и факелами, с ухмылками и алчными взглядами, убивали ее народ.

Сталь сверкнула в воздухе – и отец упал.

Мать вскрикнула, бросившись к нему, но один из солдат схватил ее за волосы и резко дернул назад.

– Хорошенькая, – сказал он, глядя на Айлин. – Жаль, что старая.

Лезвие сверкнуло снова. Кровь брызнула на землю, смешиваясь с грязью.

Мать рухнула рядом с отцом, ее широко распахнутые глаза больше ничего не видели.

Айлин закричала.

Она била кулачками, пыталась вырваться, но чьи-то сильные руки схватили ее, подняли в воздух и потащили прочь.

Она не знала, как долго длилась дорога. Время стерлось, превратилось в кошмар, где ночь сменялась днем, а дни – мучением.

Бордель в людском городе вонял потом, вином и гнилью.

Сначала она мыла полы, убирала грязные простыни и прислуживала женщинам, чьи губы были искусственно подкрашены, а глаза скрывали пустоту.

Она росла, превращаясь из грязной маленькой девочки в юную эльфийку с длинными серебристыми волосами и большими глазами.

Когда ей исполнилось восемнадцать, хозяйка борделя просто кивнула.

– Пора.

Айлин знала, что это значит.

Теперь она не просто убирала комнаты. Теперь она ждала в них гостей.

Она не получала золота, не имела выбора.

Только хлеб.

Только крохи.

Только страх.

Но она клялась: однажды она сбежит.

И тогда люди заплатят за все.

Внешне бордель напоминал богатый особняк. Роскошный фасад с узорными колоннами, витражные окна, теплый свет фонарей, разгоняющих ночную тьму. Он был построен в самом центре города, среди трактиров, игорных домов и лавок ростовщиков. Любой путник, заходя в город, сразу же замечал вывеску с выгравированным золотыми буквами названием: «Сладкий шёпот».

Но стоило пересечь его порог, как позолота рассыпалась, обнажая гниль.

За стенами «Сладкого шёпота» скрывалось место, где свобода была всего лишь словом, а тело – товаром.

Здесь не было человеческих женщин.

Только эльфийки.

Маленькие

Те, кому не исполнилось восемнадцати, еще не считались товаром. Но их жизни всё равно не принадлежали им. Девочек использовали для работы: они мыли полы, стирали простыни, подавали еду, прислуживали взрослым. Их учили быть незаметными, покорными.

Айлин помнила, как однажды подруга шепнула ей:

– Я убегу. Сегодня ночью.

А на утро труп той девочки висел у ворот борделя – чтобы все остальные знали, чем заканчиваются побеги.

С тех пор никто не говорил о свободе. Только смотрели друг на друга с болью, но молчали.

Юные

Когда девушка достигала возраста, который хозяева считали «созревшим», перед ней открывались две дороги: стать служанкой или выйти к клиентам.

Выбора, конечно, не было.

Те, кто нравился клиентам, становились товаром. Других отправляли работать официантками – носить вино и еду, терпеть грязные руки и похабные шутки. Это была «лучшая участь», но те, кто пробовал работать в зале, быстро понимали: оттуда тоже нет выхода.

Айлин много раз наблюдала, как девушки, не выдержав, выпрыгивали из окон.

Их просто заменяли новыми.

Старшие

Те, кто пережил годы унижений, старели раньше срока. Хоть эльфийки жили дольше людей, это место высасывало из них жизнь.

Некоторые принимали свою судьбу и сами становились частью системы.

Старые эльфийки не работали с клиентами, но управляли борделем. Они следили за порядком, решали конфликты между гостями и девушками, контролировали доходы, карали за непослушание.

Они не были свободны, но получили власть – жалкую, ничтожную власть над такими же пленницами.

Айлин ненавидела их больше всего.

Правила «Сладкого шёпота»

Правила были просты и жестоки:

– Эльфов внутрь не пускать.– Никто не уходит. – Любая попытка побега – смерть.

Последнее правило было странным, но Айлин поняла его смысл.

Хозяева борделя не хотели, чтобы эльфы увидели, что творится внутри.

Люди приходили сюда с радостью, платили золотом за «экзотическую прелесть». Но эльфы, даже те, кто презирал своих собратьев, могли бы почувствовать жалость.

А жалость – это всегда риск.

Ночь выдалась на удивление тихой.

Зал полупуст, свечи горели в канделябрах, отбрасывая мягкие тени на стены. Девушки лениво протирали столы, негромко переговаривались между собой, ожидая новой волны посетителей.

Айлин стояла в углу, делая вид, что поправляет складки на своем платье. В действительности же она давно научилась наблюдать, не привлекая к себе внимания.

Сегодня в бордель пришли новые гости.

Они были не похожи на обычных клиентов. Не пьяные, не шумные, не распахивающие двери с самодовольными ухмылками. Их было трое. Все в темных плащах, скрывающих лица, шаги их были мягкими, почти бесшумными.

Но один из них заставил ее сердце сжаться.

Он стоял чуть поодаль, наблюдая.

Айлин сразу почувствовала его.

Не запах – он пах так же, как другие мужчины: кожей, потом и вином.

Не одежду – простой дорожный плащ, ничем не выделяющийся.

А энергию.

Эльфийскую.

Они могли чувствовать друг друга, даже если были незнакомы. Это было в крови, в самой сути их народа. И хоть он пытался скрыть свою природу, Айлин знала: перед ней стоит эльф.

Она не могла оторвать от него глаз.

Его внимание скользило по залу. Он рассматривал все – стены, окна, коридоры, лестницы, лица девушек, слуг, даже узоры на коврах. Будто пытался запомнить каждый уголок.

Ни один клиент так себя не вел.

Его взгляд остановился на ней.

И в этот момент он сделал нечто странное.

Поднес палец к губам.

Тсс.

Простой жест, но его смысл был ясен.

Ты ничего не видела. Никого не узнала. Не выдавай меня.

Айлин не шелохнулась, хотя внутри всё сжалось.

Кто он? Зачем пришел сюда? Почему вел себя так, будто искал что-то важное?

Но больше всего пугало другое.

Что, если он знает, кто держит бордель?

Тайна хозяина

Об этом спорили всегда.

Ни одна из девушек никогда не видела владельца «Сладкого шёпота». Были старшие эльфийки, надсмотрщики, люди, которые приносили золото и уносили товар. Но кто был главным, кто тянул за ниточки – никто не знал.

– Думаешь, это гном? – как-то спросила Лия, одна из девушек.

– Почему гном? – удивилась Айлин.

– Ну, они любят деньги. А бордель приносит огромные доходы.

– Гном бы не стал прятаться. Он бы гордился этим местом, – возразила другая девушка.

– Может, тогда люди? Какой-нибудь безжалостный богач?

– Это слишком просто, – протянула Айлин.

Те, кто приходил сюда – купцы, наемники, воины, даже лорды – все вели себя как гости, а не как хозяева. Значит, истинный владелец предпочитал оставаться в тени.

Но была и другая, страшная мысль.

– А вдруг это эльф? – однажды прошептала самая юная из девушек.

Все замолчали.

Мысль была отвратительной. Но не невозможной.

– Может, поэтому сюда не пускают эльфов? Чтобы никто не узнал?

– Это было бы худшей из всех возможных истин, – мрачно сказала Айлин.

Ведь если их народ сам держит их в рабстве… значит, надежды нет вовсе.

Но тот, кто пришел сегодня, не выглядел как хозяин.

Он выглядел как искатель.

Или как спаситель.

Айлин не знала, во что верить.

Но сердце подсказывало: ночь еще не закончена.

А значит, тайны только начинают раскрываться.

Айлин часто ловила себя на мысли, что считает дни.

Неделя. Месяц. Два месяца.

Но он не вернулся.

Она старалась не думать о нем. Не надеяться.

А потом, внезапно, поймала себя на том, что забывает, каким был его голос. И это напугало ее больше всего.

Но жизнь в «Сладком шёпоте» не давала времени на мечты.

Ее дни были одинаковыми.

Она просыпалась, когда город только начинал оживать. Пока улицы еще были пустынными, а воздух пах утренней прохладой, в борделе уже готовили к приему первых клиентов.

Завтрак состоял из черствого хлеба и блеклого варева, похожего на похлебку для скота. Еды давали ровно столько, чтобы девушки могли продолжать работать, но не больше.

Потом начиналась работа.

Айлин убирала комнаты, меняла постели, мыла полы, но знала – как только солнце заходило за горизонт, ее ждал ад.

– Клиенты ждут, – безразлично сообщала одна из старших эльфиек.

И Айлин шла.

Она не смотрела в лица мужчин. Не слушала их слов. Просто ждала, когда всё закончится.

Её тело больше не принадлежало ей.

Как и жизнь.

Алые ночи

Время от времени случалось худшее.

Некоторые мужчины заходили не за удовольствием, а за болью.

Когда эльфийку находили мертвой в комнате клиента, никто не устраивал разбирательств.

– Товар испорчен, – равнодушно говорил управляющий. – Оплатите ущерб.

И если у клиента было достаточно золота, ему позволяли уйти.

Айлин видела, как уносили тела.

Однажды она даже слышала разговор старших эльфиек:

– Пусть не пропадает зря. У мясника есть связи.

После этого она не ела мясо несколько недель.

Некоторые девушки пытались сопротивляться.

Бесполезно.

Ее подруга Лия однажды сказала:

– Я вцеплюсь ему в глотку, если он попробует меня ударить.

На следующее утро ее нашли в выгребной яме.

Всем сказали, что это была случайность.

Но все знали правду.

После этого Айлин больше не задавала вопросов.

Она просто жила.

День. Еще день. Неделя. Месяц.

Но надежда все еще тлела.

Она не могла исчезнуть.

Однажды, когда представится возможность, она выберется отсюда.

Во что бы то ни стало.

В один из редких солнечных дней в «Сладкий шёпот» привезли новеньких.

Айлин узнала об этом сразу – даже через толстые стены борделя донесся шум. Телеги скрипели под тяжестью груза, люди переговаривались, хлопали кнуты.

Новенькие всегда были.

Кто-то умирал, кто-то исчезал, и на их место привозили других. Так было всегда.

Но стоило Айлин увидеть её, как внутри что-то болезненно сжалось.

Девушка стояла среди других пленниц – испуганных, с заплаканными глазами, сжавшихся друг к другу, словно это могло их спасти.

Она была молодая. Лет пятнадцати, не больше.

Тонкая, хрупкая, с длинными серебристыми волосами, собранными в грязный узел. Её огромные глаза, наполненные страхом, метались по залу.

Айлин смотрела на нее – и будто видела себя.

Ту, кем была когда-то.

Ту, которую люди вырвали из ее мира, заставив забыть, кто она есть.

Девушка заметила Айлин.

И тут же отвернулась, будто боялась, что та выдаст её какой-то невидимой опасности.

Но Айлин подошла.

– Как тебя зовут? – мягко спросила она.

Девушка молчала.

– Ты здесь не одна, – добавила Айлин.

Она не знала, почему сказала это. Разве это правда? Разве кто-то здесь не был один?

Прошло несколько секунд, прежде чем девушка прошептала:

– Лайра.

– Откуда ты, Лайра?

Девушка подняла на неё глаза.

И Айлин поняла, что Лайра не просто боится.

Она в ужасе.

– Из леса, – тихо сказала она. – Из селения у озера.

Айлин напряглась.

Что-то в этом отзывалось эхом внутри нее.

– Что случилось? – осторожно спросила она.

Лайра сжала руки в кулаки.

– Они… они пришли ночью. Люди. – Голос её дрожал. – Их было много. Они подожгли дома. Убивали всех, кто сопротивлялся. Моего отца… мою мать…

Айлин замерла.

Где-то в памяти, затертой годами, вспыхнул призрачный образ.

Лес. Пожар. Крики. Кровь на земле.

Айлин смотрела на Лайру, и её сердце билось в груди, как в ту самую ночь.

Она знала этот рассказ.

Она жила в этом рассказе.

Но самое страшное было не это.

Самое страшное было осознание, что она начала забывать.

– А потом… – Лайра закрыла глаза, как будто пытаясь заглушить воспоминания. – Они забрали детей и девушек. Посадили нас в телеги. Гнали по ночам. Я не знаю, сколько дней мы были в дороге…

Айлин хотела сказать что-то утешительное.

Но у неё не было слов.

Потому что в этой истории была она сама.

Только много лет назад.

Только тогда у неё тоже не было никого, кто бы сказал ей, что она не одна.

Айлин взяла Лайру за руку.

Теплая. Холодная. Дрожащая.

– Я помогу тебе, – сказала она.

И в этот момент она дала себе клятву.

Если появится возможность выбраться, она не уйдет одна.

Чувства

Айлин часто вспоминала о том времени, когда она была совсем другой, когда её жизнь была полна света и беззаботности. Тот мир, в котором она родилась, казался далёким, как сон, словно он никогда не существовал. Но воспоминания были живыми, они возвращались к ней, как если бы она всё ещё была той маленькой девочкой, гуляющей по лесу.

Её родная деревня стояла на берегу чистого озера, в окружении вековых деревьев, где ветер приносил аромат хвои и свежей воды. Звуки природы здесь были прекрасны: пение птиц, шорох листьев, шум водопадов, а в ночное время – туман, который окутывал землю, создавая странное ощущение, что мир как будто спит, мечтая о чем-то невероятном.

Это было место, где эльфы жили в гармонии с природой. Деревня не была большой, но очень уютной. Дома, построенные из дерева и камня, вписывались в ландшафт. Они сливались с окружающей природой, словно были её частью. В каждом доме был сад, наполненный зеленью и цветами. Эльфы, что жили в этих домах, не стремились к богатству, не стремились к большим городам и шуму. Они любили тишину и уединение.

Айлин, как и все дети, росла в этом уединении, без забот и страхов. Она была маленькой девочкой с яркими зелеными глазами и длинными светлыми волосами, которые в солнечный день казались золотыми. Ее кожа была светлой, почти фарфоровой, с легким розоватым оттенком, а на щеках играли веснушки. Она часто бегала по деревне босиком, ускользала в леса, собирая цветы и ягоды, гоняясь за бабочками и следя за движением животных.

В те дни ей было легко радоваться, и она никогда не думала о бедах мира. Солнце всегда светило, а ветер, как хороший друг, нежно касался её лица. Айлин не была особенной, она была как все дети в своей деревне, и её жизнь была похожа на сказку. Она знала только одну заботу – успеть вернуться домой до того, как закатит солнце, чтобы мама не волновалась.

Её мать, Сильвия, была красивой эльфийкой с темными волосами, которые спадали на её плечи волнами. Она была мягкой, заботливой, всегда готовой помочь соседям и всем нуждающимся. Мать Айлин часто рассказывала ей истории о древних временах, когда эльфы и магия были неотъемлемой частью их жизни. Айлин любила слушать её рассказы, в которых были и чудеса, и трагедии, и мечты о будущем.

Отец, Эдерн, был более сдержанным и тихим. Он был мастером-оружейником, чьи изделия ценились не только в их деревне, но и далеко за её пределами. Его руки были сильными, но всегда аккуратными, когда он работал над металлом. Он часто учил Айлин обращаться с инструментами, объясняя, как важно работать с уважением к материалу и терпением. Когда он проводил время с дочерью, он учил её читать звезды, искать в природе ответы на вопросы, которые она задавала, и показывал, как ощущать мир вокруг. С ним Айлин чувствовала себя в безопасности, как в защитном облаке.

Айлин любила проводить время с родителями, особенно на вечерних прогулках по лесу. Отец всегда говорил, что эльфы должны понимать свою землю, а мать учила её понимать сердца других людей, чувствовать их боль и радость. Она была уверена, что мудрость лежит не в знаниях, а в умении понять себя и других.

Айлин была непоседливой девочкой, и часто сбегала из дома, чтобы исследовать лес. В это время она могла часами наблюдать за животными, слушать шелест листьев, чувствовать, как земля живая под её ногами. Иногда она пряталась от своих родителей, играя в прятки, или устраивала маленькие пикники в лесу, собирая свои любимые ягоды и травы, чтобы потом поджарить их на огне.

Она любила изучать магические растения, которые росли в лесах, и мечтала стать лесной целительницей, как её бабушка, которая была известным травником в деревне. Но чаще всего она любила просто бегать по холмам, смотреть на закат и ощущать в своем сердце свободу. Она была уверена, что в этом мире нет места боли, страха и ужаса.

Айлин сидела в своей небольшой комнате и смотрела на старое, потрепанное зеркало. Оно стояло в углу, тускло отражая её образ. Каждый день она подходила к нему, как если бы пыталась вспомнить ту девушку, которую она когда-то знала. Ту, которая бегала по лесу, играла с бабочками и собирала цветы. Теперь она стала другой, почти чуждой себе. В её глазах не было того света, что когда-то был. В них отражалась только тень, пронизанная усталостью и болью.

Воспоминания о прошлом всё ещё приносили тепло, но с каждым годом они становились всё более тусклыми, словно старые фотографии, выцветшие от времени. Айлин пыталась вспомнить каждую деталь – запахи родной деревни, лица её родителей, их голоса. Но с каждым месяцем эти образы исчезали, становились размытыми и далекими, словно они принадлежали другой жизни, другой женщине.

Она глубоко вдохнула, отгоняя эти мысли, и пошла по коридору, который вёл её в самый центр «Сладкого шёпота».

Внутри борделя было тихо и темно.

Проходя по узким коридорам, Айлин чувствовала запах смешанных духов, дешевых ароматических свечей и плесени, который наполнял воздух. Повсюду были темные стены, на которых трещали старые деревянные панели. На полу – грязный, слегка потрёпанный ковёр, который был больше похож на помойку, чем на предмет роскоши. Огромные двери в комнаты, где проводились «вечера удовольствий», постоянно скрипели. Время от времени можно было услышать шорохи и приглушённые голоса из-за закрытых дверей, когда один из клиентов запрашивал особое обслуживание. Но эти стены не прощали слабостей. Никто не мог здесь просто быть собой. Всё здесь было превращено в игру, где выигрыш – это возможность заработать на еду.

Айлин шла по коридору и мимо неё проносились другие девушки. Каждая из них – отражение того же одиночества и боли. Они не говорили друг с другом, лишь кивками или молчаливыми взглядами обменивались информацией, кто с кем работает или кто требует особого внимания.

Девушки в «Сладком шёпоте» были как тени.

Каждая из них носила на себе маску доброжелательности, элегантности и покорности, которую они должны были надеть, чтобы привлекать клиентов. Однако за этой маской скрывалась ненависть, горечь и обида. В глазах каждой девушки было что-то пустое, что-то, что невозможно было скрыть, как шрамы на теле.

Айлин помнила, как она и другие девушки с самого утра готовились к ночи. Они принимали участие в бесконечных ритуалах красоты – купались в холодной воде, натирались маслами, меняли одежды. Это было не ради удовольствия, а потому что нужно было всегда выглядеть идеально.

Каждый жест, каждый взгляд был продуман и отработан. Они танцевали, двигались плавно и соблазнительно, следя за каждым движением, чтобы привлечь внимание, но за этим движением была боль. Они смеялись, как и все девушки в этом месте, но этот смех был пустым, неискренним. За каждым поклонением и взглядом скрывалась ужасная борьба. Борьба за право не умереть с голоду, за право на жизнь. Это было всё, что они могли себе позволить.

Девушки знали, что не должны в себе показывать свою ненависть к мужчинам, но это было трудно. Эти мужчины были как звери, по сути, не лучше диких хищников. Они приходили за одной вещью – за возможностью почувствовать власть. Для них все девушки были одноразовыми товарами, которые можно было использовать, а затем забыть. Это не было чем-то личным, но для девушек это становилось личным. Каждый раз они терпели унижение ради еды, ради того, чтобы выжить, чтобы не умереть в этом холодном и сером мире.

Айлин знала, что она должна была улыбаться. Быть доброй и ласковой. Ведь это её единственная работа. Она понимала, что если она не соблазнит клиента, не сделает вид, что ей это нравится, то она не получит ни денег, ни пищи. В борделе работали только девушки, которые могли завоевать внимание, сделав это с грацией, с ложной добротой. Те, кто не могли – уходили или исчезали.

Она не любила это. Она ненавидела клиентов, но научилась подавлять это чувство, как многие девушки, потому что это был её шанс заработать на еду.

В комнате, где Айлин должна была встречать клиентов, стояла маленькая кровать с изголовьем из дерева, на которой, по сути, было невозможно спать в комфортных условиях. В углу комнаты стояла большая зеркальная перегородка, которая была обычно слегка запотевшей, и в ней девушки могли посмотреть на себя и сделать последние штрихи к своему образу.

Когда входил клиент, все девушки были наготове. Они встречали его с улыбками, но в их глазах было что-то темное, пустое. Айлин это хорошо помнила. Когда они подходили к мужчинам, их взгляды всегда были полны боли. Но когда приходило время соблазнять, когда нужно было продать свою душу ради крошки хлеба, все менялось. Они становились теми, кем они не были, готовыми на все ради самой элементарной вещи – еды.

Но ни одна из них не могла сказать, что это нормально.

Айлин не могла. И в этом молчании, в этом утомленном взгляде, были ответы. Она всегда знала, что это не её жизнь. Она была другой, но если она останется такой, какой была раньше, она не выживет. Её слабости, её мораль – все это не позволило бы ей бороться здесь. Все было устроено для того, чтобы сломать её. Но даже в самой тёмной ночи, когда ей казалось, что она уже совсем не эльфийка, она все ещё держалась за эти воспоминания о прошлом. Те воспоминания о доме, о маме, о папе.

Они были её спасением. И хотя день за днем они уходили, она пыталась их держать. И в этом заключалась её сила – сила не сдаваться.

Отличие

Айлин часто сидела в тени старых деревьев, потерявших свою былую величественность от времени, и размышляла о своей родине. Она пыталась представить себе тот мир, где всё было иначе – мир, где не было боли, не было рабства, и где она не была бы пленницей этого ужасного места. В её памяти всё ещё жила деревня, в которой она родилась, и всё ещё стояли высокие зелёные деревья, наполненные жизнью. Она помнила, как в детстве бегала по этим лесам, как ощущала запах свежей хвои и вкус ягод, которые росли прямо у ног.

Эльфы.

Айлин не была исключением среди своего народа. Эльфийская раса всегда отличалась красотой, мудростью и долголетием. Но не это было главным. Главным было то, что эльфы – это существа, связанные с природой, её жизнью и её духом. Их домом были леса, горы и долины, скрытые от людских глаз. Они были мастерами в обращении с магией природы, но никогда не использовали её для насилия. Эльфы жили в гармонии с миром, и их сердца были открыты для всех существ, которых они встречали.

Физически эльфы были высокими и стройными, с кожей, которая часто имела светлый, почти прозрачный оттенок. У них были большие выразительные глаза, которые могли видеть дальше, чем любые человеческие, и они могли различать мельчайшие детали даже в самых темных уголках леса. Волосы у эльфов обычно были длинными и светлыми, иногда золотистыми, иногда серебристыми, но всегда плавно переливались на свету, словно шелк. Их черты лица были утонченными, с высокими скулами и аккуратными губами, а их уши были длинными и заостренными, как у всех представителей их народа. Эльфы были не только физически совершены, но и духовно.

Для эльфов самое главное было уважение к природе и жизнь в её ритме. Они прекрасно охотились, их глаза и слух были настолько остры, что они могли различать даже самые слабые движения на большом расстоянии. Эльфы часто выходили в леса на охоту, но делали это с великой осторожностью и уважением к живым существам, которых они ловили. Они могли провести несколько дней, преследуя добычу, но никогда не убивали без нужды. Их луки были произведением искусства, а стрелы – идеальными в своей точности. Эльфийские охотники могли часами стоять неподвижно, не издавая ни звука, и даже самые ловкие животные не могли бы уйти от их стрел.