Танкист. Юнкер

– Из донских. Тут не захотел в станице селиться. Учил воинской науке по малости.

– Ну, не так чтобы и по малости. Хорошо он тебя учил. На совесть. Коль скоро такие показатели. Вон, верховая езда даже не в спортивных или профессиональных умениях, а в воинских специальностях.

– Прошу прощения, Андрей Иванович. Я, как только узнал, тут же поспешил сюда, – поздоровался вошедший в медпункт тучный мужчина. – Ирина Капитоновна, – приметив вышедшую из туалетной комнаты, фельдшера, обозначил поклон он.

– Арсений Валентинович, – ответила она.

Виктор невольно улыбнулся, постаравшись, чтобы это осталось незамеченным. Тучин Арсений Валентинович и Тучина Ирина Капитоновна – супружеская пара, которая на службе всячески демонстрировала сугубо служебные отношения. Хотя ученики не раз подлавливали их за поцелуями в каком-нибудь укромном уголке.

Ну вот любили они друг друга. Детей вырастили, дали путевку в жизнь. Самим молодыми возродиться не получится, так как инициацию в свое время не прошли, а теперь уж это и невозможно. Но душой молоды. Да и вообще она очень даже эффектная женщина, что с того, что за пятьдесят.

– Ну, что там Свечкин? – поинтересовался директор у вошедшего.

– Все плохо, Андрей Иванович, – развел руками Тучин, выпятив при этом свое брюшко, обтянутое жилетом. – Дома его нет. Мать говорит, что мальчик уехал с отцом помогать в поле. Я посадил ее в автомобиль, и мы выехали на их делянку, но никого не нашли. Она предположила, что муж мог решить отправиться по дрова.

– Это черт знает что, – сквозь зубы выругался Шанин. – У парня скоро день рождения, а отец тащит его на сельхозработы.

– Я с ним уже неоднократно проводил беседу. Но Игнат Григорьевич и прежде забирал Степана на работы, и потом мальчик без труда нагонял отставание. Вот и решил, видно, дурья башка, что ничего страшного не случится. Заявил: мол, его сын самый обычный, а до дня рождения ему еще далеко.

– Сколько, кстати? – уточнил директор.

– Двадцать пять дней, – ответил классный учитель.

– Ну, может, еще и обойдется. Но на будущее… – многозначительно произнес он.

– Непременно, – заверил Тучин. – А что у Нестерова?

– Все хорошо. Показатели, конечно, не выдающиеся, но, если пожелает, то для института подтянуть Суть вполне реально.

– Ага. Ну, об этом мы еще побеседуем, – пообещал Арсений Валентинович.

Обстоятельная беседа с учителем после инициации – обычная практика. И то, что он сам не инициирован, ни о чем не говорит. Уж в теории-то он знает о Сути куда лучше своих учеников и, тем более, их родителей.

– Ладно, забирайте Витю, Арсений Валентинович. Да и я пойду займусь своими обязанностями, – произнес директор.

В этот момент во двор гимназии, ревя мотором, буквально влетел полуторатонный грузовик ДАО-26. Не будь двор заасфальтирован, и над ним непременно поднялась бы туча пыли. Оно, конечно, конец апреля и прохладно, но снег уже сошел, и который день стоит сушь. Водитель выскочил из-за руля и, подхватив переданного из кузова парня, побежал к парадному крыльцу.

– Батя? Дядь Игнат? Степка? – удивился Виктор, без труда опознав всех участников немой сцены.

– Андрей Иванович, не спешите, – обеспокоенным тоном произнесла Ирина Капитоновна. – Арсений Валентинович, если я не ошибаюсь, это несут Степана Свечкина. – Это уже к мужу.

– Да, это он, – ответил Тучин.

– Час от часу не легче. Только отмеченного Эфиром нам не хватало, – перекатывая желваки, сквозь зубы процедил директор.

Человечество стоит только в начале пути познания тайн и самой сути Эфира. Ученые пока не в состоянии дать однозначную оценку природе его происхождения. Говорили о нем еще до его проявления, но смысл в это понятие вкладывали совершенно иной. Одни считали его источником энергии, другие – чем-то вроде алхимии, не имеющей никакого отношения к науке.

А потом упал Тунгусский метеорит, после чего в мире начали происходить странные вещи. Стали появляться одаренные, которые имели непосредственную связь с Эфиром, а еще могли помочь вступить во взаимодействие с ним молодым людям в день, близкий к их восемнадцатилетию.

Чем дальше от дня рождения, тем лучше показатели. Одаренные проявлялись минимум за тридцать дней до дня рождения. Самый ранний из задокументированных случаев – тридцать пять дней. Они назывались так не только из-за самостоятельной инициации. Помимо умения «Характерник», позволяющего инициировать других и свободно видеть их Суть, они получали еще и какой-нибудь дар. Ученые не считали это сверхъестественным и сравнивали их с гениями, только и всего.

От двадцати девяти и до двадцати пяти дней проявлялись так называемые отмеченные Эфиром. Они были лишены какого-либо дара, зато являлись настоящими талантами в одной или сразу нескольких областях. Но вместе с тем относились к группе повышенного риска.

Одаренные проходят инициацию сами. При этом у них отмечается клиническая смерть, после чего они самостоятельно приходят в себя, попутно инициируясь. Отмеченные также проходят через это, но, чтобы завершить инициацию, нуждаются в помощи одаренного или характерника. Если их вывести из состояния клинической смерти с помощью артефакта «Аптечка», то процесс будет сбит и на выходе получится пустыш. То есть человек, лишенный связи с Эфиром. Сегодня это подавляющее большинство населения Земли даже в развитых странах, где имеются специальные программы инициации граждан.

С двадцать четвертого дня до восемнадцатилетия инициацию проходят уже самые обычные люди. Правда, опять же, чем дальше, тем выше показатели Сути. Эти уже обходятся только тошнотой, головной болью и головокружением. Ну и еще инициация неизменно сопровождается рвотой. Симптомы – сродни сотрясению головного мозга. Длится такое состояние порядка двенадцати часов, и, если не помочь пройти инициацию, то плохое самочувствие проходит само, а на выходе получается пустыш.

– Витя, марш в коридор, – распорядился директор, извлекая из своего саквояжа «Аптечку».

– Это собьет инициацию, – с сомнением произнесла фельдшер.

– Совершенно верно. Но если он уже впал в кому, то никаких сомнений.

– Господи, хоть бы мальчика просто пришибло деревом. До больницы дальше, чем до нас, вот и привезли, – с надеждой произнесла она.

Подобное пожелание вроде и выглядит как-то… Но все познается в сравнении. Инициация – это ведь путевка в жизнь. Возможность добиться гораздо большего, чем твои родители, и вообще круто изменить свое будущее, которое, казалось бы, уже предопределено твоим происхождением и окружением.

– Дай-то бог, Ирина Капитоновна. Дай-то бог, – поддержал ее Шанин и тут же приметил Нестерова. – Витя, ты что тут делаешь?

– Я это… Ага… – невпопад произнес парень и вывалился в коридор, едва не столкнувшись с отцом, вломившимся в медпункт.

В коридоре уже собрались ученики выпускных классов. С одной стороны, перемена, и Виктора увели на инициацию, а такое всегда было событием. Сверстники неизменно обступали новоявленного инициированного и расспрашивали о Сути. Уже прошедшие через это просили показать характеристики, сравнивая со своими. Любопытно же! А еще любому подспудно хочется выглядеть лучше других.

Виктор по определению не мог надеяться на высокие результаты. Две недели до дня рождения – это всего лишь средние показатели. Но таких ведь большинство. Вот и меряются Сутью. Хотя Нестерову откровенно хотелось этого избежать, так как он считал, что инициацию бездарно провалил и Эфир над ним просто посмеялся.

Но сейчас учеников привело сюда не только это. Уж больно лихо Антип Васильевич влетел на своем грузовике во двор гимназии. Да еще и Степку узнали. Дни рождения у всех расписаны в таблице, которая висит на стене их класса. Так что сложить два и два было несложно. И прибежали ребята сюда по большей степени именно из-за него.

Дверь отворилась, и в коридор вышел Нестеров-старший, толкавший перед собой упирающегося отца Степана.

– Уймись, Игнат, – произнес он.

– Да как же так-то, Антип? То ж сын мой! А меня!.. А ну как погубят!

– Молись, чтобы ты не сгубил, – махнул рукой Нестеров-старший.

– Да чего ты несешь! Я же его… Чтобы трудом, значит… А он все в книжки свои пялится. А отцу кто помогать будет? Эвон какой облом вымахал, а толку от него в хозяйстве никакого.

– Дурень ты, Игнат. У тебя сын разумник, каких мало, а ты его все норовишь в навоз лицом сунуть, чтобы, не дай боже, выше тебя не поднялся.

– Ты меня еще поучи! Ты своим ума сначала дай!

– Уж не сомневайся, – спокойным тоном произнес Нестеров, боднув Игната таким взглядом, что тот сразу стушевался.

К отцу Виктора соседи – со всем уважением и опаской. Потому как человек он суровый. Не смотри, что хлебопашец из лучших. В Германскую войну и в гражданскую был знатным рубакой. Сколько за ним загубленных душ, никто не знает. Но в том, что их много, никаких сомнений.

– Ты чего тут? – наконец поинтересовался он у сына.

– Инициацию прошел, батя, – дернув щекой, ответил Виктор.