Высота взаимопонимания, или Любят круглые сутки

(Пауза.)

Мать. Надо что-то пожевать. Потом тоже подремлю. (Выходит из комнаты, но сразу же возвращается. Подходит к Неле.) Думаешь, все? Вот тут такая жизнь, а там настоящая жизнь. Как мы с тобой одиноки обе! Ты и я, ты и я. И она. Жуть. (Пауза.) Больных много. Тратят люди себя. Одинокие и остаются, никого рядом. Даже если и живы родственники. Ты чувствуешь? Поживем, поживем и… (Пауза.) Сколько я еще протяну? И ты будешь здесь так же бессмысленно жить. Нет. Это неправильно. Справлюсь как-нибудь. (Пауза.) Уезжай, Неля. Я больше тебя не держу. Достаточно одной бедняжки. И сама я тоже уже не того… (Пауза.) Как я проклинаю тот день, когда она поступила в институт!

Конец

Человек и человек

Действующие лица:

Лариса,

Валера,

мужчина.

(Вечер. Городская набережная. Спуск к воде, две лестницы слева и справа, наверху фонарь. Легкий плеск воды о гранит. Когда зажигается свет, видны мужчина и женщина, целующиеся на правой лесенке. Женщина – в красном плаще и в шляпе с широкими полями, мужчина в осенней куртке и в вязаной шапочке. Они целуются, но видно, что мужчина хочет поскорее уйти, он отворачивается от женщины, и оказывается, что это совсем еще юноша, лет восемнадцати.)

Валера. Ну, все, все, Ларис, все, пора бежать.

Лариса (оборачивается, ей на вид лет 35–38). Валера, не уходи так рано. Я еще на метро успею. Побудь, а? (Обнимает и целует его.) Ну, что тебе идти-то тут – две минуты.

Валера. Мне заниматься надо, у меня зачет завтра, я же говорил, по зарубежке.

Лариса. Господи, ерунда, какая! Что ты, не знаешь, что ли, ничего? Я тебе столько всего рассказывала. И тебе еще готовиться надо? Не надо меня обижать, а то я подумаю, что ты меня не слушал. (Обнимает, целует.)

Валера(отстраняясь). Да у нас педагогиня вредная. Она мужиков всех валит.

Лариса. Ну, она наверно не любила ни разу.

Валера. Да мне какое дело! Привяжется еще. Пойду учить.

Лариса. Давай я тебе расскажу. Ты вопросы задавай. (Пауза.) Валер, поехали ко мне. Я тебе все-все расскажу. А?

Валера. Не могу я, я же говорю, не могу. Отец взъерепенится. Мать не поймет.

Лариса. Ты же не мальчик, в конце концов.

Валера. Ты понимаешь хоть что-нибудь? (Поднимается на ступеньку выше.) Послезавтра встретимся. А лучше в пятницу.

Лариса. Валера, а разве бывают зачеты осенью? Ведь сессия-то…

Валера (перебивает). Ты мне не веришь? У нас все бывает. (Пауза.) Ну, это такой промежуточный, неофициальный.

Лариса. Ладно. (Поднимается к нему ближе, берет за руку.) Иди, занимайся хорошенько. (Тянется к нему, целует.)

Валера. Что ж ты плачешь-то? Я не могу, когда ты плачешь! Ты же взрослый человек. Перестань.

Лариса. Что я могу поделать, Валерочка? Оно само собой как-то плачется. (Пауза.) Я – взрослый человек? Да, я очень взрослый человек! Я даже плачу перед тобой, хотя должна тебя не замечать. Что я могу еще для тебя сделать?

Валера(резко). Да не надо ничего делать! Отпусти, и все! И все! (Он высвобождается). Я прошу… Мне надо… Мне надо идти…

Лариса. Мне же хорошо!

Валера. А мне плохо! (Отталкивает ее, поднимается наверх к фонарю.) И больше не надо ничего! Не хочу я больше тебя знать-то. Стой на месте. Не поднимайся ты… И забери свои чертовы пирожки. (Вынимает из кармана куртки бумажный сверток и бросает вниз.) Мне неприятно и гадко с тобой. Пошла ты! (Уходит.)

(Лариса поднимает сверток, тут же садится на ступеньку и плачет, потом вскакивает, поднимается по лестнице к фонарю.)

Лариса(кричит). Валера, Валера! Вернись!

(Опускает голову и руки и спускается к воде. Садится на приступок, поджимает колени, утыкается в них лицом и замирает на время. Сзади, по левой лесенке, неслышно для Ларисы, спускается мужчина в длинном и широком белом плаще, в резиновых сапогах. Он молча подходит ближе и смотрит на Ларису, задумавшись.)

Мужчина. Я, это, есть хочу!

Лариса (вздрагивает, быстро встает). Ой, господи, что вы пугаете-то меня так?!

Мужчина. А ты не плачь. Дай пирожки!

Лариса. Что вам надо? (Хочет убежать, но мужчина загораживает ей дорогу.)

Мужчина. От себя не убежишь. (Вдруг у него начинают литься слезы, дальше он говорит, плача.) Я вот три дня не ел, а ты убегаешь, убегаешь! (Вытирает слезы ладонью.) Я не опасный, я только плачу всегда, когда обижают любящих. Я так рыдаю, что не остановиться! Так я возьму? (Берет сверток, разворачивает, ест.) Ух, ты, с капустой! Давным-давно мечтал. Сама пекла?

Лариса (осторожно). Отпустите меня.

Мужчина. Я думал, у тебя горе. Как он тебя сейчас тут послал-то, а! Мы товарищи по несчастью. У меня тоже, знаешь, горе. А вообще-то иди, свободна. (Дает Ларисе дорогу.) Иди, мучайся. Жди, когда у него в одном месте засвербит. Или того хуже – совесть проснется, и он прибежит-приползет на коленях виниться. А ты его не простишь, не простишь, и он будет страдать. О-го-го! Так?

Лариса(недоуменно). Я не понимаю: смотреть, так вот подглядывать… да как вы смеете!

Мужчина. А вот смею! (Доедает пирожки.) Пирожки твои – барахло!

Лариса. Они из пирожковой.

Мужчина. Из какой, не подскажешь?

Лариса. Слушайте, дайте мне уйти!

Мужчина. Иди. Чего стоишь? Я тебя не держу. Ну, вперед и с песней!

Лариса. Какой вы все-таки хам! (Плачет.) Ничего святого!

Мужчина. Откуда, что ты?! Ни грамма.

Лариса. Дайте лучше закурить, а то я не остановлюсь. (Мужчина достает пачку папирос.) Господи, почему же именно папиросы? Как это можно курить?

Мужчина. А я и не курю. Это про запас. Хотя вот сейчас, после мерзких этих недопеченных пирожков, пожалуй, надо сменить во рту обстановку. (Закуривают.) Интересно, дым во рту. Как-то необычно. (Присаживается на ступеньку лестницы.) Да ты садись, нечего тут стоять, как столб телеграфный.

Лариса. Не указывайте мне, пожалуйста, что мне делать! Я не ваша подружка!

Мужчина. А чего ж так? Надо хвататься за любую возможность. Пора уже, понимаешь ли! Хватит уже думать о несбывшемся. Твой принц улетел к другой, помоложе. Оно и понятно. Потому что везде должен быть порядок, равновесие, а не сбой в системе. Семнадцать лет разницы – это много.